Нулевой том (сборник) - Андрей Битов

– Я с этим паромом поеду, – говорит безучастно Варя.

– Как хочешь, я не неволю, – Екатерину Андреевну, похоже, это устраивает. – Но ты вернешься?

Варя кивнула.

Корреспондент робко приближается к Кларе. Видно, ему очень хочется вступить с ней в контакт, но он боится спугнуть ее. Умная Клара, наверно, это прекрасно понимает.

– Ну что, красавица, ну что, умница… – умоляюще говорит корреспондент, подкрадываясь к вороне. Протягивает руку и прикасается к перилам, на которых та сидит. Клара переступает, но не взлетает. Осмелев, корреспондент робко прикасается к ее когтю, гладит.

– Умница, красавица… – говорит он умильно, не замечая за плечом наблюдающего за ним директора. Пытается погладить ее по голове – она возмущенно взлетает.

– Надо было ее по клюву погладить, – говорит директор. – Их надо ласкать по оружию – тогда они не боятся. Вы ведь правильно начали: когти – тоже оружие…

– Очень интересно… – говорит смущенный корреспондент.

«Держись, геолог, держись, геолог…» – доносится с реки все более нестройное и упорное пение.

Варя спускается к реке.

– Держись, геолог… – провожая взглядом Варю, иронично говорит директор. – Пора скрываться, пока не хлынули эти гунны. Хотите, провезу вас по заповеднику?

– С радостью! – Корреспондент подхватывает свою сумку.

– Екатерина Андреевна! Я поехал… – говорит директор.

– Вовремя, – смеется Екатерина Андреевна, кивая на реку. – Жду вас к ужину. И вас… – кивает она корреспонденту.

Толпа туристов, бренча котелками, сходит с парома. Все озираются друг на друга: кто приотстал, кто поджидает – толпа клубится, пока не замирает, сосчитанная по головам. Никто не смотрит на природу.

Наши девицы наблюдают, хихикая, с мостков, на которых сидят, болтая в реке ногами. Между ними – самовар.

Последним с трапа сходит Сергей Андреевич, с плащом и чемоданчиком. Машет Харитонычу. Тот улыбается, подмигивает – дергается, оживленный.

По контрасту с туристами, Сергей Андреевич как раз блаженно смотрит по сторонам, глубоко вдыхает, задирает голову – видит небо, видит перед собою усадьбу – глаза его туманятся…

– Сережа!..

Сергей Андреевич удивленно, застигнуто вздрагивает и оборачивается – Варя. Не то чтобы он ее не узнал, но, по-видимому, никак не ожидал здесь увидеть. Он как бы не готов ее видеть.

Они отделены паромом от девиц с самоваром, туристами – от дома, их видит один лишь Харитоныч – все это как бы отмечает Сергей Андреевич, против волн оглянувшись и только тогда сделав шаг навстречу:

– Варя!

В позе Вари порыв, она силой удерживает себя на месте. Он делает еще скованный шаг ей навстречу, и она бросается ему на шею, припадает к груди.

– Господи! Наконец-то…

Сергей Андреевич неловко обнимает Варю, несколько деревянный и смущенный.

– Вот, получил твое письмо – и сразу приехал…

– Правда? Какой ты хороший…

– Нам надо серьезно поговорить, Варенька…

Варя, преданно глядя ему в глаза, готовно кивнула. Приобнимая за плечи, Сергей Андреевич уводит ее по берегу, пока дом не скрылся из виду.

Смеясь по-петушиному, по-шпанскому,Ушла ты по осеннему шампанскому,Настоянному листьями березы.Настроенная страшно несерьезно… —

удалялся от них нестройный хор туристов.

– Как ты себя чувствуешь?

– Замечательно, – радостно заглядывая сбоку, сказала Варя. – Какой ты красивый…

– Да ну!.. – смеется Сергей Андреевич, в любом случае польщенный. – Это ты красивая.

«Но ты забыла, как за твой успех мы пили газированную воду…» – в последний раз прорывается песня.

– Послушай, а ты как узнала, что я приеду? – спросил Сергей Андреевич, снова озабоченный каким-то соображением.

– Чувствовала…

– И только?

– Сон видела… – смеется Варя. – Правда! Не веришь! Будто ты в бане, а на полу – лед.

– Голый? – поежился Сергей Андреевич.

– В бане же… – Варю тоже преследует свое соображение. – Слушай, а почему ты мне не написал ни разу?

– Я же тебя предупреждал: с эпистолярным жанром я не в ладах… Ты не представляешь, какая у меня сейчас ужасная полоса перед защитой… Чего мне стоило вырваться!

– Когда я была в Москве, у тебя нашлось время.

– Варя! Что ты говоришь!..

– Прости! Я слишком тебя ждала…

– Слушай, – говорит Сергей Андреевич, опять со своим соображением. – Ты же мне писала, что ни разу маму не видела.

– Да.

– А почему?

– Трудно мне стало ее видеть… И ты не писал.

– А сегодня?

– Я же говорю: сон видела. И попросила дядю Харитона тебя позвать. Я почему-то была уверена, что ты еще вчера приехал…

– Верно, самолет на целые сутки задержался… – изумляется Сергей Андреевич. – Ну?

– Что ну?

– Ты попросила Хароныча меня позвать…

– А как же он мог тебя позвать, если ты не приехал… – Варя потускнела (по-видимому, Сергей Андреевич не мог скрыть своей частичной успокоенности) и добавила сухо: – А я здесь ждала.

– Вот ведь… Как все у человека сразу, – жаловался Сергей Андреевич несколько механически. – Никогда по одному, а все – сразу. И то, и другое, и третье – лавина. И что-нибудь еще – сверху, по черепу. Невозможная жизнь…

– Ты что, не ожидал, что от этого дети бывают? Я лет с пяти об этом знала…

– Варенька, зачем ты так говоришь!.. Я же тебя очень люблю… – говорит он неубедительно. – Ну как ты не понимаешь… Бывают такие ситуации, когда… ну, когда просто ничто не умещается в жизнь, она трещит по швам… и трудно даже упрекнуть кого-нибудь – никто не виноват, – но все невозможно… Именно сейчас, только сейчас невозможно…

– Что ж тут такого невероятного? Это во все времена не новость, – криво усмехается Варя.

– Да ты пойми…

– Я поняла.

– Нет, ты не поняла! – восклицает Сергей Андреевич со страстностью. – Это не такой разговор. Мы должны серьезно поговорить. Я тут ни при чем – ты решаешь. Ты умная девочка, взрослый человек… Ну, не могу же я сразу тут все на причале решить! – возмущается он. – Я еще маму не видел, дядю Ваню… Не одни же мы с тобой на свете! Я не на полчаса приехал. Я для этого приехал! Как ты не понимаешь! Для тебя. – Он с силой привлекает ее к себе – она безучастная, как бы ватная. – Варя! Очнись! Ну, Варька же!.. – опускает руки.

Варя словно бы удалилась, погаснув. Он смотрит на нее со стороны: отрешенная от него, она снова для него привлекательна.

– Ну, Варя! Варя… – лепечет он, обнимая ее и с чувством целуя бесчувственную. – Мы же еще и не встретились. Мы еще поговорим. Обязательно. У нас все впереди… Ты приедешь сегодня?

– Приеду… – шепчет, оттаивая, Варя.

Сергей Андреевич, отрешаясь от разговора, подчеркнуто счастливо вдыхая, подходит к родному дому по боковой тропке. Волнуясь, он отчасти любуется и самим собой, словно бы играет «возвращение блудного сына», словно кто-то его еще со стороны наблюдает (мы и наблюдаем…). Он нарочно медлит, может, таким способом «вычитая» из времени приезда парома разговор с Варей…

Незаметно, накинув плащ на чемоданчик, подмешивается он к толпе туристов, которую ведет, конечно же, Иван Модестович. В этот момент тот как раз заманивает туристов от клеток с зверьми в соседнюю дряхлую времяночку. Остаться незамеченным несложно: тот ничего не видит, токуя…

– А теперь прошу вас в наш музей… Он, конечно, скромен, но в нем вы найдете кое-что, что поможет вам уяснить, чем же, кроме разглядывания белочек в бинокль (кто-нибудь непременно хихикает), заняты работники заповедника… – Иван Модестович, гладко выбритый, седой, в свежей рубашке, суров и импозантен, его роль: человек, постоянно и непосредственно сталкивающийся с грозными силами природы.

Туристы набиваются в «музей». Здесь не повернуться. Несколько самодельных стендов, чучело филина, когтящее змею, ящик с бабочками, фотографии.

– Тут немножко темновато, сами понимаете, не Лувр… – говорит Иван Модестович, гордясь и боясь за свое любимое детище, готовый к отпору, если кто-нибудь посмеет согласиться, что это и впрямь не Лувр. – Но и тут есть редчайшие экспонаты. Вот, – Иван Модестович лезет под стекло стенда и достает плоский камень с двумя выщерблинками по краям, – пожалуйста, ни в каком музее вам не позволят подержать это в руках… Пожалуйста, передайте по кругу. – Иван Модестович смело, словно демонстрируя смертельный трюк под барабанную дробь, провожает взглядом камень, который бессмысленно вертится в руках туристов. – Это изделие человека каменного века! Мне удалось установить, что здесь, прямо на территории, где мы сейчас стоим, находилось стойбище древнего человека. То, что вы держите в руках, орудие охоты и рыболовства первого такого же, как мы, человека, кроманьонца… Взгляните на фотографию: правильные черты лица, прямая посадка головы… Этому «булыжнику», как изволил здесь сейчас кто-то выразиться… не менее тридцати тысяч лет! – Иван Модестович изучил этот эффект – пронесся девичий вздох «о»! – Чувствуете, как сразу потяжелел в ваших руках этот «булыжничек»?.. Да, возможно, это метательный снаряд, род первобытной пращи… но я скорее склоняюсь к гипотезе, что это грузило… Да, да, грузило! Орудие рыболовства… Сети, естественно, не могли сохраниться до наших дней…