Фантастическая сага - Пол Андерсон

Эльфрида родила Орму и других детей. У них было еще двое сыновей, рыжеволосый Кетиль и смуглый Асмунд, очень способные мальчики, и две дочери, белокурая Асгерд и Фрида, с годами все больше походившая на мать. Все они были дети как дети: то веселились, то горевали, когда были маленькие, играли подле матери, а как подросли, родительский двор стал им тесен. Их Эльфрида любила неизменной материнской любовью, за них все время болело ее сердце. Орму они тоже были по нраву, но его любимцем оставался Валгард.

Достигнув порога возмужания, Валгард по-прежнему отличался каким-то странным ко всему равнодушием и крайним немногословием. Внешне он был совершенно похож на Скафлока, разве что волосы у него были чуть темнее, кожа белее, а взгляд жесток и несколько туповат. Вечно угрюмый и недовольный, он улыбался лишь тогда, когда удавалось пустить кому-нибудь кровь или доставить боль каким-нибудь иным способом, и даже тогда это была не улыбка вовсе, а какой-то звериный оскал. Будучи гораздо выше ростом и сильнее, чем другие парни его возраста, он не желал их дружбы, а хотел лишь верховодить и не раз подбивал их всем скопом творить всяческие безобразия. В хозяйстве он совсем не помогал (изо всех видов работы ему нравился только забой скота) и часто по долгу бродил где-то в одиночку.

Орм так и не собрался поставить церковь, как когда-то хотел. Но когда церковь все же была построена (на деньги, собранные окрестными крестьянами), он не стал запрещать своим домочадцам ходить к мессе. Эльфрида позвала священника поговорить с Валгардом. Но в ответ на увещевания мальчишка рассмеялся ему прямо в лицо. — Я не стану кланяться вашему богу, потому что это не бог, а слюнтяй какой-то, — заявил он. — И другим богам я тоже не собираюсь молиться. Если просить богов о помощи и впрямь дело стоящее, в жертвах, что отец приносит асам, должно быть куда больше проку, чем в молитвах, с которыми вы пристаете к этому вашему Христу. Если бы я был богом, то, наверное, прельстился бы кровавой жертвой и послал жертвующему удачу, а скрягу, который кроме сладких, как патока, молитв и дать-то ничего не желает, втоптал бы в грязь — вот так! — И с силой наступил священнику на ногу кованым башмаком.

Узнав об этой его выходке, Орм расхохотался, Эльфрида же заплакала — но она была не в счет. Так что священник даже не услышал извинений за понесенную обиду.

Больше всего Валгард любил ночь. Ему часто не спалось, и тогда он потихоньку выбирался из дома. Он мог до самого рассвета волком рыскать по округе, его гнала вперед и вперед какая-то лунная магия, таившаяся у него в голове. Он сам не знал, чего хочет, не мог найти объяснения постоянно обуревавшей его тоске, которая покидала его лишь тогда, когда он убивал, калечил, губил. В эти мгновения он только и мог ощутить радость. Он весело смеялся, а троллья кровь билась у него в висках.

Пришло время, и он стал заглядываться на работающих в поле девушек, у которых платья липли к мокрым от пота телам. У него появилось новое увлечение. Сильный, видный собой парень, к тому же весьма бойкий на язык (в случае нужды он вовсю применял унаследованный от отца-эльфа дар красноречия), Валгард умел добиться своего. Пришлось Орму не раз и не два платить соседям пени за «попорченных» рабынь да дочек.

Это-то бы еще ничего, но вот однажды Валгард повздорил на пирушке с Олавом сыном Сигмунда и убил его. Орм уплатил виру, и дело было улажено, но с той поры он понял, что его старший сын может натворить такого, что всей семье не поздоровиться. В последние годы старый викинг все чаще оставался дома, а когда и ходил в море, то лишь мирным купцом. Но тем летом он отправился в викингский поход и взял с собой Валгарда.

Поначалу парень очень хорошо показал себя в деле, заслужив уважение дружины своей отчаянной смелостью в бою и мастерским владением оружием, хотя многим и не нравилось, что он безо всякого смысла убивает безоружных. Но потом на Валгарда стали накатывать приступы неистовства: перед боем у него вдруг начинались судороги, изо рта шла пена, он принимался грызть край своего щита, а потом с диким воем бросался в битву. Его окровавленный меч мелькал в воздухе так стремительно, что глазу невозможно было уследить, он не ощущал боли от ран, а вид его искаженного лица порой настолько ошеломлял противника, что тот падал под ударом валгардова меча, не успев даже поднять оружие. Когда приступ проходил, Валгард какое-то время ощущал слабость во всех членах, но к тому времени он успевал нагромоздить прямо-таки горы трупов.

Пойти в дружину к берсерку — дело на большого любителя, никому, кроме самых отпетых головорезов, такое и в голову не придет. Впрочем, Валгарду только самые отпетые и были нужны. С той поры он каждое лето ходил на викингский промысел, с отцом ли или без него. Больше без него, поскольку Орм вскоре навсегда оставил это дело. К тому времени как Валгард достиг полного возмужания, его именем было уже впору детей пугать. Помимо дурной славы, добыл он в тех походах и золото, чтобы прикупить еще драккаров. Он значительно увеличил свою дружину, причем набрал такого сброда, что Орм запретил ему высаживать свое воинство на берег вблизи усадьбы.

Другие дети в семье пользовались, можно сказать, всеобщей любовью. Кетиль пошел в отца: веселый здоровяк, он был горазд и подраться, и побалагурить, а когда вошел в возраст, стал мореходом. Но на викингский промысел он ходил лишь однажды. Тогда они вдрызг разругались с Валгардом, и после этого он уже плавал сам по себе, мирным купцом. Асмунд, худощавый, спокойного нрава парень, не любил рати, хотя и отлично стрелял из лука. С годами он все больше брал на себя управление хозяйством. Асгерд стала премиленькой, хотя и несколько крупноватой, девицей с голубыми глазами, золотистыми волосами и сильными прохладными руками. Фрида еще не достигла взрослости, но было ясно, что в ней суждено повториться красоте ее матери.

Так обстояли дела в то время, когда ведьма решила, что пора, наконец, захлопнуть поставленную ею ловушку.

ГЛАВА VII

Однажды, ненастным осенним днем, когда в студеном воздухе пахло дождем, а листья на деревьях окрасились в золотые, медные и бронзовые тона, Кетиль с несколькими друзьями отправились верхами на охоту. Не успели они как следует углубиться в лес, как увидели громадного, редкой красоты белого оленя. Они даже глазам своим не поверили.

— Ух-ты! Дичина прямо королевская! — вскричал Кетиль, пришпоривая коня, и помчался вслед за убегающим зверем, по камням и буеракам, перескакивая через бурелом, продираясь сквозь кусты, взметая в воздух целые охапки осенних листьев, так что ветер свистел в ушах. Вначале летящие навстречу древесные стволы были еще видны, потом все слилось в одном каком-то мелькании. Как ни странно, собаки отчего-то не рвались преследовать дичь, и, хотя конь у Кетиля был не из лучших, он вскоре далеко обогнал всю остальную охоту.