Фантастическая сага - Пол Андерсон

— И что же они замышляют? То, что я думала?

— Да. Скафлок отправится с войском в Тролльхейм и нападет на Иллредову усадьбу — авось, удастся убить самого короля или, по крайней мере, сорвать его планы подготовки к войне. Ведь Иллред уж открыто заявил, что перемирию конец. Имрик останется в Эльфхолме готовиться к обороне.

— Отлично. Старый князь — хитрющая бестия, но Скафлок наверняка угодит в ловушку. Когда он отплывает?

— Через девять дней. С пятьюдесятью драккарами.

— Эльфийские корабли быстры. Они достигнут Тролльхейма той же ночью. Если научить Валгарда поднимать нужный ветер, он сумеет добраться туда за три дня. Еще три дня надо дать ему на подготовку. Чтобы он прибыл к Иллреду незадолго до Скафлока, мне следует задержать его здесь, хотя надо учесть, что ему еще понадобится время, чтобы дойти до усадьбы, где он разместил дружину. Заставить его поступать по-моему будет нетрудно, ведь его теперь объявят вне закона. Как раз сейчас он бежит сюда в полном отчаянии просить прибежища.

— Не слишком-то ты милосердна к Валгарду.

— Против него лично я ничего не имею, ведь по-настоящему он не ормова семени. Просто он стал моим орудием в суровой и весьма опасной игре. Погубить Скафлока будет куда труднее, чем убить Орма и обоих братьев или добраться до сестричек (этим я как раз собираюсь заняться). В чародействе я рядом с ним дитя неразумное, — ведьма усмехнулась в полумраке, — но, используя Валгарда как слепое орудие, я сумею выковать острие, что поразит Скафлока в самое сердце. Что до Валгарда, то благодаря мне он сможет достичь высокого положения у троллей. Он особенно возвысится, если тролли победят эльфов. Я надеюсь через Скафлока погубить Альфхейм, и тем самым умножить скорбь, которую он испытает от собственного падения.

Ведьма умолкла и стала ждать. Этим искусством за долгие годы она овладела в совершенстве.

Наутро, когда по сугробам и обледенелым ветвям деревьев начал уже разливаться безрадостный сероватый свет, в дверь женщины постучал Валгард. Она сразу же открыла, и он буквально упал в ее объятия. Полуживой от холода и усталости, весь в пятнах свернувшейся крови. Лицо его выражало полнейшее отчаяние, глаза дико блестели.

Она накормила его мясом, напоила пивом и отваром только ей ведомых трав, и вскоре он уже смог обнять ее.

— Теперь только ты у меня и осталась, — пробормотал он. — Ты, женщина, чья красота да сладострастие были причиной всего этого ужаса. Мне надо бы убить тебя, а потом наложить на себя руки.

— О чем ты? Что такого ужасного случилось, не понимаю, — с улыбкой проговорила она.

Он уткнулся лицом в ее душистые волосы.

— Я убил отца и братьев! Теперь вот прячусь от людей, что твой тать, и никогда не будет мне прощения.

— Ну, убил, и что из того? Это лишь показывает, что ты оказался сильнее тех, кто тебе грозил. Какая разница, кто они были?

Она взглянула ему в глаза своими прекрасными зелеными очами.

— Но если тебя все же беспокоит мысль о том, что ты сгубил своих родичей, то тут я могу тебя успокоить: такого греха на тебе нет.

— Как это? — Валгард захлопал глазами, потом тупо уставился на свою подругу.

— А так. Ты не сын Орму, Валгард по прозвищу Берсерк. Я ясновидица и знаю такие вещи. Больше того, могу сказать тебе, что по рождению ты и не человек даже. Корни твои столь древни и благородны, что ты и представить себе не можешь своего истинного наследия.

Валгардово могучее тело напряглось, как натянутая тетива. Схватив ее за руки с такой силой, что на запястьях неминуемо должны были оставаться синяки, он крикнул на весь дом:

— Что ты несешь?

— Ты усилок. Тобой подменил эльфийский князь Имрик украденного им ормова первенца, — сказала женщина. — Ты сын самого Имрика, прижитый им от рабыни, дочери короля троллей Иллреда.

Валгард отшвырнул ее от себя. На лбу у него выступил пот.

— Ложь! — прошептал он, задыхаясь. — Все это ложь!

— Нет, это правда, — спокойно ответила женщина. Она шагнула к нему, но он, тяжело дыша, попятился прочь.

Решив, что щадить его незачем, женщина продолжала свои откровения:

— А почему, думаешь, ты так непохож на ормовых детей и вообще на детей человечьего племени? Откуда у тебя такое презрение к богам и людям, откуда чувство бесконечного одиночества, которое тебя покидает лишь, тогда когда тебе случится погубить какое-нибудь живое существо? Почему ни одна из женщин, с которыми ты делил ложе, не понесла от тебя? Почему животные и маленькие дети тебя боятся?

Валгард оказался уже в самом углу. Дальше отступать было некуда; женщина, не отрываясь, глядела ему в глаза.

— Всему этому есть простое объяснение. Ты — нелюдь.

— Но я же рос, как другие люди. Потом, я могу прикасаться к железу, освященной земле и прочему, да и колдовать не умею.

— Это работа Имрика, который лишил тебя наследия, променяв на ормова сына. Он и позаботился о том, чтобы ты был похож на украденного ребенка. С детства твоя жизнь была ограничена кругом мелочных людских забот, у тебя не было возможности развить таящуюся в тебе магическую силу. Для того, чтобы ты мог вырасти, состариться и умереть в краткие сроки, отпущенные человеку, чтобы не боялся, подобно эльфам, некоторых божественных и земных субстанций, Имрик лишил тебя принадлежащей тебе по праву рождения многовековой жизни. Но вложить в тебя человечью душу он не мог. И, подобно ему, умерев, ты исчезнешь навсегда, как пламя задутой свечи. Не видать тебе ни рая, ни ада, ни палат прежних богов. И при этом твой век будет так же короток, как у человека.

Валгард заорал дурным голосом и, отшвырнув ее прочь, вылетел вон из дома. Женщина улыбнулась.

В лесу бушевала метель, становилось все холоднее, но Валгард вернулся в дом лишь после наступления темноты. Он весь как-то согнулся, поник от пережитого, но устремленные на возлюбленную глаза его горели.

— Теперь я верю тебе, — прохрипел он. — Что мне еще остается? В пургу случалось мне видеть призраков и демонов. Они смеялись надо мной, пролетая мимо. — Он уставился в темный угол комнаты. — Вокруг меня сгущается тьма, жалкая игра, называемая жизнью, для меня кончена. Я потерял все: дом, родных, и самую душу. А может, у меня ее никогда и не было, души-то? Теперь я вижу, что был лишь тенью Могучих, которые вот-вот задуют свечу. Доброй ночи тебе, Валгард.

Он бросился на ложе и зарыдал.

Улыбнувшись чему-то своему, тайному, женщина легла подле Валгарда и поцеловала его. Губы ее жгли огнем, пьянили, как вино. Когда же он, молча, поднял на нее затуманенный взор, она нежно прошептала: