Стервы большого города - Кэндес Бушнелл

Дверь лифта открылась, и Виктория едва не налетела на Пьера Бертея.

— Bonjour[8] , Виктория, — тепло произнес он.

Наклонившись, Бертей запечатлел на ее щеках звучные и влажные поцелуи, а затем, взяв за руку, провел через еще одни запирающиеся двери. Пьер игриво сжал руку Виктории, словно приятель, а не деловой партнер. Со стороны американца такое поведение сочли бы возмутительным, но для французов, которые, по крайней мере внешне, вели себя с деловыми людьми гораздо более intime[9], подобное было в порядке вещей.

— Вы готовы к серьезной встрече? Да? — промурлыкал он.

— Я нервничаю, — ответила Виктория.

— Все это очень волнующе, не так ли? — отозвался он, глядя на Викторию так, будто считал перспективу их делового сотрудничества сексуально возбуждающей. И снова Виктория отметила, как европейские бизнесмены отличаются от американских. Таких, как Пьер Бертей, в молодости называют необычайно красивыми; в свои пятьдесят лет он оставался мужчиной, привыкшим к женскому вниманию, и невольно пытался соблазнить всех встречающихся ему женщин.

— Вы рады снегу? — спросил он.

— Видеть его не могу, — произнесла Виктория, и ее голос показался ей металлическим и скрипучим по сравнению с мягким акцентом Пьера. Если она переберется в Париж, придется исправлять свое произношение.

Однако Пьер, похоже, ничего не заметил.

— А я обожаю снег! — пылко заявил он. — Он напоминает о лыжах. Мы, французы, любим кататься на лыжах. Вам знаком Мегев? У нашей семьи там очень красивое шале. Живя во Франции, мы ездим туда каждые выходные. Шале огромное. — Для пущей убедительности он раскинул руки. — Несколько флигелей, иначе мы поубивали бы друг друга. — Пьер прижал руку к сердцу и посмотрел в потолок. — Но какое же оно красивое! Когда вы в следующий раз прилетите в Париж, я возьму вас туда на выходные.

Виктория улыбнулась, сделав вид, что не заметила сексуального намека, прозвучавшего в его словах. Пьер отличался обворожительностью, свойственной только французам, — он заставлял каждую женщину думать, что находит ее сексуально привлекательной и при малейшей возможности уложил бы в постель. Притом Пьер делал это так, что женщина чувствовала себя польщенной, а не оскорбленной. Однако для Виктории привлекательность Пьера заключалась не в этом. Больше всего ее прельщало в нем то, что он готов был сделать ее богатой.

— Зазываешь Викторию в свое продуваемое сквозняками старое шале в Мегеве, да? — прошелестела Маффи Уильямс, появляясь позади них. — Оно ужасно. Там нет отопления.

— Так здоровее, — возразил Пьер, а Виктория заметила раздражение в его взгляде, перед тем как он наклонился, чтобы расцеловать в обе щеки Маффи. Это удивило Викторию, поскольку именно Маффи представила ее компании. — По вечерам там очень уютно. Если… как вы обычно говорите… свернуться калачиком? — с нажимом произнес Пьер.

Маффи, прищурившись, перевела взгляд с Виктории на Пьера.

— Давайте-ка свернем в сторону нашей встречи.

Они вошли в переговорную комнату с приглушенным зеленым освещением. В центре размещался длинный прямоугольный стол со столешницей из толстого зеленого стекла; через равные промежутки на нем стояли маленькие зеленые подстриженные деревца в черных коробочках. На столе рядом красовалось серебряное ведерко со льдом, где охлаждалась бутылка шампанского «Дом Периньон». Привычная картина — каждую встречу Пьер начинал с un verre du Champagne[10] , и Викторию всегда удивляло, что Пьеру удается оставаться трезвым до конца дня.

Но возможно, и не удается.

В переговорную вошли еще два человека — руководители рекламного отдела и отдела сбыта. Следом за ними появилась молодая женщина в черном; она разлила шампанское и на серебряном подносе разнесла бокалы собравшимся. Выпили за Пьера, а затем ожил экран, искусно вмонтированный в дальнюю стену, и на нем появилось изображение женщины в модели Виктории, из тех, что она разработала для весенней линии. Ахнув, Виктория поставила бокал. О нет! Все не так, все неправильно. Женщина слишком худая, высокомерная, слишком молодая или слишком похожа на француженку. Надпись гласила: «Виктория Форд: то, чего вы хотите».

На секунду ее захлестнула волна ярости, как в подростковом возрасте, побуждая встать и уйти — так она поступала, впадая в отчаяние, когда только начинала работу. Но с тех пор Виктория прошла длинный путь, и теперь у нее большой бизнес. Большой-большой бизнес, и на карте стоят миллионы долларов.

Она продолжала сидеть, уставившись на изображение.

— Очень мило, да? — сказал Пьер.

«Проклятие!» — мысленно выругалась Виктория. Ну почему для разнообразия все не может быть хорошо? Но это было бы слишком просто. Изображение представляло собой макет рекламы в натуральную величину. Виктория понимала: если ей сделают предложение и она примет его, ей придется работать с самыми разными людьми, предлагающими свою трактовку ее образов. И следует подготовиться к такого рода предложениям.

Виктория сделала глоток шампанского. Фокус в том, чтобы именно сейчас заверить Пьера в своей готовности и вместе с тем мягко направить его к исполнению своих замыслов.

— Это очень интересно, — проговорила она. — Мне нравится…

Солгав, Виктория почувствовала к себе отвращение. Ее взгляд случайно упал на кольца Маффи. Та всматривалась в изображение, изящно держа в пальцах ножку бокала, и в зеленом рассеянном свете камни на ее пальцах сверкали как звезды. «У тебя тоже могут быть такие кольца, — напомнил Виктории внутренний голос. — Такие кольца и многое, многое другое. Ты можешь стать богатой…»

И она произнесла с куда большим энтузиазмом:

— Да, Пьер, мне действительно нравится. Мне очень нравится.

Через полтора часа Виктория вглядывалась в сверкающие глубины редкого голубого бриллианта в шесть каратов, ограненного в форме капли. «Собственность джентльмена», — значилось на карточке рядом с камнем. «Оценочная стоимость: 1 200 000 — 1 500 000 долларов США».

Кто этот джентльмен, подумала Виктория, и почему он продает свой бриллиант? И как он к нему попал? И она представила себе брюзгливого старого холостяка, нуждающегося в деньгах. Возможно, он хранил этот бриллиант многие годы и с его помощью заманивал женщин в постель. «Поедем ко мне, — говорил он в воображении Виктории. — Я хочу кое-что тебе показать». А потом он доставал из сейфа камень, и женщины ложились к нему в постель, думая, что если верно разыграют карты, то когда-нибудь завладеют этой драгоценностью.

Боже, что за цинизм! Виктория потерла лоб. История, вероятно, куда романтичнее — мужчина подарил этот бриллиант своей жене, а та внезапно умерла, и он долго хранил его в память о ней. Виктория хотела двинуться дальше, но камень таинственным образом притягивал ее. Он был голубовато-зеленого цвета — зеленого льда, определила для себя Виктория — с неоновым оттенком, как сияющий зеленый интерьер переговорной комнаты компании «Би энд си».