Сын предателя - Валерий Мухачев

 Казахи больше тяготели к разведению скота, торговле, катаясь с товаром в Россию, а за товаром - в Китай. Торговали фруктами, обувью и одеждой. Работать же, как русские, не любили. Всё это на их уклад жизни накладывало отпечаток нежелания долго учиться. Правда,

 казашки умели вести домашнее хозяйство, были трудолюбивы.

 Сам Володя увлёкся строительством домов, руководил бригадой из двадцати русских. Больше просто не набралось из числа умельцев с российским паспортом. Брать каждого рабочего с несколькими специальностями была прямая необходимость. Многие имели до трёх специальностей на брата, заменяя заболевших, умерших не ко времени или вернувшихся в Россию.

 Русская жена в Казахстане по красоте могла вдвое уступать той, которую мог бы Володя найти в России, но вдвое краше казалась казашки этого же уровня. Родина тянула к себе Володю, но обросший хозяйством, которого не было и не могло бы появиться в России, он был притянут крепкими путами к этому тёплому югу Казахстана. Юлия понравилась ему не случайно. Её мать была родом из Ижевска, а дед - коренным москвичом, по стечению обстоятельств сосланным в Удмуртию.

 В Ижевске семья жила долго и всего через три улицы от дома, в котором Володя провёл четырнадцать лет своего детства. Мать Юлии звали Ольгой Павловной, она несколько лет работала стюардессой на южной линии. Однажды самолёт разбился, мать Юлии погибла и похоронена была на кладбище Алма-Аты. Отец Юлии летел штурманом на том же самолёте, что и Ольга. Так что Юлия была бы круглой сиротой, если бы брат Ольги не удочерил её, перебравшись из Ижевска в освободившуюся квартиру в Алма-Ате.

 Для Анатолия Павловича Истомина это был редкий случай удрать с любовницей от надоевшей   жены подальше от Ижевской Партийной организации, которой так любила жаловаться на мужа сварливая жена. С новой женой, пожелавшей воспитывать двухлетнюю малышку, так похожую на покойную мать и на него, Анатолий обрёл добрый, компанейский характер. Он подарил Юлии своё отчество, так что ни у кого из знакомых даже мысли не появилось, что дочь у Анатолия не родная.

 Юлия Ижевск не только не видела, но и не стремилась его  увидеть. Эта  причина и была главной в отсутствии тяги у Володи скататься в гости к отцу. К тому же и Юлия не стала откладывать рождение дочери, которую Володя назвал Владой. Эта самая Влада и усложнила жизнь семьи настолько, что Володя усердно названивал отцу в Ижевск, постоянно намекая, что неплохо бы сколько-нибудь денег послать и чем скорее, тем лучше! Самому Володе сначала было стыдно заниматься таким неприличным вымогательством у отца, уже перешедшего на пенсионное вознаграждение, но он быстро почувствовал, что папаня не бедствует.

 Переводы посылает приличные и деньги назад не требует. После того, как Николай Фёдорович стал настойчиво выяснять личность жены, Володя учуял в этом любопытстве излишний интерес, и звонить ему в Ижевск расхотелось. То, что отец очень удивился самой фамилии Юлии, Володе не понравилось. Он, конечно, не рассыпался в любовных излияниях перед женой, не происходило это и с её стороны. Просто ложились рядом к ночи, обсуждали детали бытия некоторое время, иногда без дикого энтузиазма занимались любовью, целуясь больше потому, что губы удобнее было приложить к губам.

 Сама Юлия понимала, что Володя развёлся с первой женой неохотно, а так было нужно из-за близкого родства, чтобы избежать дурной наследственности детей. Это и накладывало оттенок сдержанности чувств в их повседневной жизни. Запретить мужу ездить в Астану Юлия была не в силах, так как весь бизнес Володи держался на поставках строительных материалов. Ездить приходилось часто на собственной машине, а куда отправлялся среднего уровня бизнесмен в Астане, предположить было можно, но проверить возможности не представлялось.

 Володя откладывал часть прибыли на воспитание своего и Лены сына с согласия Юлии. Да и спокойней было ей жить с Володей, не ввязываясь с ним в словесную перепалку, иначе он делал большие глаза и начинал демонстративно укладывать чемодан.

 Брачных уз русские в Казахстане часто не имели, потому что требовалось ехать в Россию или принимать Казахстанское гражданство. Сама национальность была прочной гарантией семьи. Единственной опасностью была сверхдоступность наркоты, которая плыла через Казахстан в Россию из Афганистана. В Китае за смертоносные наркотики следовала смертная казнь, но даже эта крутая мера не всех останавливала от попытки легко разбогатеть.

 Сам Володя активно покуривал, и  какой дым вдыхал, Юлия разобрать не могла, только иногда замечала, как её охватывает беспричинное веселье при поцелуях с мужем.

 В Астане жизнь шла своим чередом. Хвост в образе Ромы тянул Володю в этот город сильнее магнита. Любовь к Лене переросла в родственную привязанность, но Лену всё больше охватывало чувство стыда и неприязни к бывшему мужу, а теперь - двоюродному брату. Это недоказанное родство будило у Лены подозрение, что её мать всячески постаралась скрыть от Фёдора Ивановича измену, и никакой он ей не дед! Просто Володя, её муж, постарался избавиться от неё, влюбившись в свою новую сожительницу, околдовавшую его своей двухкомнатной квартирой.

 Не будь этой квартиры, муженёк попрыгал бы на новой "подстилке", да глядишь, и вернулся бы к ней обратно. Ну и что, что - брат! Рома же здоров! И с одним могли бы жить, как многие семьи в это непростое время.

 Если бы вернулся, ревновать да попрекать, конечно, немного для порядка бы стала, но не до распила пополам! Так, для восстановления режима пользования.

 Сам Володя, уйдя с головой в бизнес в напряге создать достойное житьё сыну и дочке, ублажить бывшую половину в постели не догадывался, скорее всего стесняясь присутствия "тёти Люды". Ещё его задевало за живое, что Лена, продав квартиру в Алматы, поделиться деньгами с ним не пожелала, потому что к ней уже сватался молодой человек, явно следивший за продвижением этой заветной суммы.

 Не бедствующая мать-одиночка была завидной невестой для молодого человека без своего угла на чужбине.

 Володя месяца три терпел нечаянное присутствие гостя в брюках до того дня, пока не застал его в очередной приезд в семейных трусах. После такой неприкрытости тела молодого человека желание ездить в Астану окончательно исчезло, хотя их, казалось бы, должно было связывать родство.

 Но не связало. Юлия заметила разницу в поведении Володи. Теперь он часто звонил отцу в Ижевск, интересовался его здоровьем, междометиями намекая на обстоятельства. Однажды, в отсутствие мужа, зазвонил телефон. Она взяла трубку, поднесла к уху. Из далёкого Ижевска отец Володи продиктовал ей код перевода в долларах. Володя, получив доллары в Банке, тотчас укатил в Китай. Он с такой радостью и так быстро собрался в дорогу, что Юлия испугалась - не сбежать ли задумал от неё не привязанный узами брака полумуж-полулюбовник.

 И только возвращение Володи с китайскими товарами и подарками успокоило её. Поездки стали частыми в страну "жёлтого дракона", потому что от строительства домов пришлось отказаться из-за отсутствия бухгалтера, кассира и архитектора в лице Лены, его первой жены.

 Сам же Володя, несмотря на окончание Художественного училища, ни в архитектуре, ни в бухгалтерии специалистом не был. Он просто был хорошим прорабом, мог сам сделать многое.

 Лена не случайно перебралась в Астану, ставшую столицей Казахстана. Там началось бурное строительство, так что без работы она не осталась. Ей тоже не хватало Володи, и в этом оба много потеряли.

 В Алматы бригада строителей распалась. Часть из них вернулась в Россию, часть ушла на мелкие строящиеся объекты, большей частью, частные дома.

 Володя пробавлялся извозом.

 Ровно через год дочь Володи и Юлии простыла на ровном месте, почихала две недели, и ни врач-педиатр, ни хирург не смогли остановить процесс затухания сердечной мышцы ребёнка. Похоронили Владу на том же кладбище, где покоились её бабушка - Ольга Павловна Истомина.

 Проходя мимо памятника с ещё хорошо сохранившейся фотографией на керамическом овале, Володя отметил про себя необыкновенную похожесть лиц Ольги Павловны, Юлии и Влады. Казалось, никакие вмешательства разных отцов не могли повлиять на внешность этих трёх человек женского рода.

глава 74

 Известие о смерти малышки Николай Фёдорович получил месяц спустя. Его подозрение о новом промахе сына стало укрепляться даже без попытки узнать у Володи всё о его жене и родителях. Было неприятно даже думать, что на таком огромном пространстве родственники сталкиваются друг с другом, женятся и плодятся, не улучшая гены потомства. Не потому ли новое поколение растёт болезненным, что кажущееся чувство любви появляется именно у родственных душ, таинственным образом соединяющихся благодаря мобильному веку?