Хаосовершенство - Вадим Панов

— Хорошо, — соглашается Дитрих. — Не проблема.

— Я сам ее вытащу из ванны, — продолжает фотограф. — Принеси халат.

— Хорошо.

Дитрих идет за халатом, а Кристиан поднимает «шиву», ловит улыбающуюся Агату в объектив и нажимает на кнопку.

Кадр № 667. Анклав Сингапур, конец июля. Мертвая фея.

* * *

— Вышел к озеру! — громко сообщил идущий первым Афанасьев и, не удержавшись, добавил: — Оно большое.

— И красивое, — поддакнул Берг.

— И большое, — хмыкнул Шаров.

— Мать моя женщина! Да это же ледник!

— Черт! Правда!

— За языками следите!

— Твою мать, Берг, можно подумать, ты сам не офигел!

— Чертыхаться здесь не надо!

— Сюда черти не забредают!

Путешествие по пещере длилось третий час, и уставшие офицеры охотно воспользовались случаем потрепаться. Какой-никакой, а отдых. Тем более что открывшийся им вид и в самом деле производил незабываемое впечатление.

Перед путешественниками расстилался огромный зал, длина которого превышала двести метров — лучи суперфонарей до противоположного конца не добивали. Высотой он был метров тридцать, а стена по левую руку представляла собой сплошной голубоватый лед. Подтаявшая вода которого, по всей видимости, и образовала плещущееся у ног озеро.

— Здесь кто-нибудь живет?

— Например, раки?

— Тебе лишь бы жрать.

— Но откуда здесь взялся ледник, мужики? Мы ведь глубоко под землей.

— Я вообще не уверен, что мы еще в Пиренеях.

— Это понятно.

— А значит, мы можем быть и не очень глубоко.

— Я вообще не уверен, что мы где-то есть, — негромко произнес Берг, и все замолчали.

Дорога к Последнему Храму извилиста, и где она проходит, даже их проводник вряд ли знает.

— Но здесь все равно красиво.

— Кто бы спорил.

Мишенька вышел к озеру последним. Равнодушно оглядел красоты, кивнул, мысленно отметив очередной рубеж, помолчал, спокойно принимая взгляды спутников, после чего произнес:

— Справа должна быть терраса.

— Есть! — подтвердил вездесущий Афанасьев.

— Широкая?

— Метра три.

Последовал еще один кивок, а за ним — приказ:

— Двигаемся в обход озера по террасе. Дистанция — два метра. — Мишенька снял очки и принялся протирать стекла. — Господа, мы почти у цели.

Расставание с Папой Джезе прошло для Щеглова, если можно так выразиться, без последствий. То ли архиепископ действительно был ошарашен полученным сообщением, то ли с самого начала решил повести себя благородно — соглядатаев за Мишенькой он не направил. Что, впрочем, не заставило Щеглова отказаться от мер предосторожности.

Покинув собор Святого Мботы, Мишенька вдоволь попетлял по Франкфурту, стряхивая несуществующих преследователей, и лишь убедившись, что чист, отправился в транспортный узел имени Аденауэра, где его поджидали двенадцать особенно доверенных офицеров из московского филиала СБА. Теперь Щеглов играл роль богатого, но слегка сдвинутого на спелеологии верхолаза, путешествующего от горы к горе в компании тренеров и телохранителей. Ни легенда, ни документы не вызвали у пограничников Исламского Союза подозрений, и до нужного места — небольшой пещеры в сердце Пиренеев — группа добралась всего за восемь часов. Сначала на частном самолете, затем на арендованных внедорожниках, а последние километры — пешком. Снаряжения с собой было мало, так что шли быстро, почти бегом.

У входа в пещеру сделали небольшой привал, во время которого просканировали тоннель и убедились, что внутри никого нет. Проверили карту подземелья — длина восемьдесят три метра, перепад высот двенадцать метров, — помолчали и, сосредоточенные, отправились в путь.

Отобранные Мишенькой офицеры знали, куда направляются, понимали, что им придется пройти гораздо больше восьмидесяти трех шагов, и были готовы к испытаниям. И каждый из них жаждал оказаться в месте, о котором неоднократно слышал, — в таинственном Последнем Храме, застрявшем между Верхним и Нижним мирами, но не в Срединном. Каждый из них знал, что такое путешествие — в нигде и в никогда — он сможет совершить лишь раз в жизни.

Красота подземного озера заставила офицеров галдеть и шумно обмениваться впечатлениями. Кто-то клялся, что не видел раньше ничего подобного, кто-то сожалел, что не захватил фотоаппарат, а «балалайки» в этих местах не работают, одним словом, никто не любовался молча.

А вот величие внутреннего предела заставило спутников Мишеньки прикусить языки. Все-таки одно дело слышать рассказы о великолепии древней святыни и совсем другое — видеть воочию.

Храм начался вдруг — дорога, по которой Щеглов вел группу, не петляла внутри построек, а выводила прямо в Зал Богов. Из сводчатого пещерного тоннеля к главному алтарю. В обширное круглое помещение, украшенное колоннадой и статуями. С расписными стенами и столь высоким куполом, что взгляд терял его очертания. А потому казалось, что крыши у Зала Богов нет, тем более что сверху на алтарь непрестанно струился рассеянный солнечный свет.

Ошарашенные офицеры замерли, едва ли не мгновенно впитав в себя понимание того, где находятся. Что говорить здесь можно только шепотом, только по делу и только следя за словами. Причем не только произнесенными, но и теми, что в душе, ибо камни Последнего Храма слушали человека, а не модулированную волну. И то, что камни мертвы, не смущало офицеров — они знали правду.

Мишенька же, привычно появившийся последним, спокойно растолкал замерших спутников, прошел в центр зала, поднялся по ступенькам и вежливо поздоровался с человеком, тесавшим старинным инструментом восьмиугольный камень, некогда бывший алтарем Последнего Храма:

— Добрый день, господин Грязнов.

Кирилл, которого появление Щеглова заставило оторваться от занятия, вытер пот, оставив на лбу несколько новых черных разводов, с иронией посмотрел на столпившихся у входа в Зал офицеров, после чего кивнул.

— Добрый.

— Мы чуть-чуть опоздали, — извиняющимся тоном сообщил Мишенька.

— Я все равно еше не закончил. — Грязнов вернулся к работе. — Аккумуляторы здесь даже у меня не пашут, приходится все делать вручную.

Бесполезный современный инструмент валялся в стороне, рядом лишь молотки, зубила и резцы. Рубашка взмокла от пота, а на руках кровавые ссадины — работа давалась Кириллу нелегко.

— Мы подождем, — покладисто ответил Мишенька и уселся прямо на пол, внимательно наблюдая за тем, как Грязнов выбивает на гладкой поверхности камня последние руны.

Территория: Россия.

Научно-исследовательский полигон «Науком» № 13. Кайфоград.

Разведка боем — один из верных признаков близкого наступления

Позолоченные трущобы — вот какое сравнение пришло на ум Чайке при первом же взгляде на Кайфоград. Позолоченные трущобы, уникальное сочетание дерьма и роскоши. Обветшалые стены, залатанные крыши и яркие вывески: «Клуб», «Казино», «Ресторан», «Ресторация», «Бар», «Стриптиз», «Девочки» и снова «Клуб». Дорогие автомобили — выпендрежные внедорожники размером с небольшой автобус и даже спортивные купе- припаркованы у переполненных мусорных баков. Швейцары в расшитых ливреях и не скрывающие оружия громилы. Жизнь в Кайфограде кипела, несмотря на раннее утро, и на мгновение Илье показалось, что он вернулся в Москву, в Болото, однако даже там старались хотя бы внешне поддерживать порядок. А вот обитатели Кайфограда демонстрировали дикарские наклонности без стеснения, гордились ими так, словно в этой каннибальской удали и заключался сакральный смысл всего на свете.

— Значит, площадь Свободы, — пробормотал Чайка, с подозрением разглядывая грязное пространство, со всех сторон стиснутое произведениями русских зодчих.

— Как договаривались, — подтвердил водитель, принимая деньги. — Дальше или сам, или за дополнительную плату.

Парень, к которому Илье порекомендовали обратиться в Мурманске, оказался на удивление честным. Довез как договаривались, не попытавшись ограбить или сдать криминальным дружкам, и сейчас остановился подальше от вооруженных братков, в дальнем конце площади, где их уединение нарушал только мочившийся на стену пьяница.

— Дальше я сам.

— Как знаешь.

Чайка вышел на мостовую — об изобретении тротуаров в Кайфограде не слышали — и проводил отъехавший мобиль взглядом. Позолоченные трущобы, прилепившиеся к величайшему в истории Земли строительству. Их следовало бы снести хотя бы из эстетических соображений, чтобы не вызывали отврашения.

— Новенький? — Опорожнивший мочевой пузырь пьяница, шатаясь, подошел к Илье, на ходу застегивая ширинку. — Фамилия?

— Бандызарский, — немедленно ответил Чайка. Пьяница рыгнул и не понял.