Левая Рука Бога - Пол Хофман

Страх за дочь усугублял тревогу Маршала и делал его легкой добычей для Кейла с его зловещими предсказаниями. Випон был в этом уверен не меньше, чем ИдрисПукке. С другой стороны, никакого вреда в том, что предлагал Кейл, он не видел. А мысль, что Искупители могут попытаться убить Арбеллу, не казалась такой уж невероятной. Во всяком случае, так Маршал будет видеть, что необходимые меры предпринимаются, пока сам Випон день и ночь будет докапываться до сути истинных намерений Искупителей.

Випон был уверен, что в какой-то форме война неизбежна, и смирился с мыслью, что готовиться к ней необходимо, пусть и тайно. Но для Випона вести войну, точно не зная, чего хочет враг, означало ввязаться в неотвратимо нарастающую катастрофу. Поэтому он был доволен тем, что Кейл что-то задумал, что бы это ни было. Впрочем, не так уж трудно догадаться. Совершенно очевидно, что парень не знал, какими мотивами руководствовались похитители, но с ним как с телохранителем Арбелла Матерацци была в безопасности. По-своему — не по-отечески, как Маршал — Випон был не менее благодарен Кейлу за ее спасение, чем Дож: о том, каким был бы политический подтекст, окажись обожаемая представительница королевского рода во власти такого кровавого и бесчеловечного режима, как режим Искупителей, страшно было даже подумать. Доходившие с Восточного фронта вести о бедственном и безвыходном положении Антагонистов в войне с Искупителями были чудовищны, настолько чудовищны, что в них трудно было бы поверить, если бы не жалкие ошметки уцелевших и сумевших проникнуть через границу на территорию Матерацци людей, в один голос рассказывавших те же ужасы, о которых говорилось и в донесениях агентов Випона. Если война с Искупителями действительно надвигалась, то она обещала быть такой, каких еще не видел свет.

24

— Расскажи мне, что ты знаешь о войне Искупителей с Антагонистами.

Випон мрачно смотрел на Кейла поверх своего огромного письменного стола. ИдрисПукке сидел у окна, делая вид, что его гораздо больше интересует то, что происходит в саду.

— Они Анти-Искупители, — сказал Кейл. — Они ненавидят Искупителя и всех его приверженцев и хотят стереть священную память о его доброте с лица земли.

— И ты в это веришь? — спросил Випон, удивленный тем, как внезапно нормальная речь Кейла превратилась в монотонный бубнеж.

— Это то, чему нас учили и что мы дважды в день повторяли во время службы. Я не верю ничему, что говорят Искупители.

— Но что ты сам знаешь об Антагонистах — об их верованиях?

Вопрос озадачил Кейла, он задумался и несколько секунд молчал.

— Ничего. Нам никогда не говорили, что Антагонисты во что-нибудь вообще верят. Единственное, чего они хотят, это разрушить Единственно Истинную Веру.

— И ты не спрашивал?

Кейл рассмеялся:

— О Единственно Истинной Вере вопросов не задают.

— Если ты знал, что Антагонисты так ненавидят Искупителей, почему не попытался бежать на восток?

— Тогда нам пришлось бы пройти полторы тысячи миль по земле Искупителей, а потом попытаться пересечь семьсот миль траншей на Восточном фронте. И даже если бы нам хватило глупости попытаться это сделать, нам всегда говорили, что Антагонисты убивают любого Искупителя, лишь завидев его. Нам постоянно рассказывали о святом Искупителе Георгии, которого заживо сварили в коровьей моче, или о святом Искупителе Павле, которого вывернули наизнанку, запихнув ему в горло крюк, а потом четвертовали, привязав за руки и за ноги к лошадям. Они беспрерывно талдычили — вернее, распевали — о темницах, огне и мече. Как я уже сказал, мне и в голову никогда не приходило, что Антагонисты верят во что бы то ни было, кроме необходимости убивать Искупителей и разрушать их Единственно Истинную Веру.

— Так думают все послушники?

— Некоторые — да, многие — нет. Они никогда ничего другого не знали, поэтому и вопросами не задаются. Для них весь мир ограничен Святилищем. Они верят, что будут спасены, если будут верить, а если не будут, гореть им вечно в адском огне.

Випон начинал терять терпение.

— Война с Антагонистами, когда ты родился, шла уже двести лет. Ты постоянно твердишь, что единственное, к чему тебя — тебя особенно — готовили, помимо того, чтобы быть приверженцем Единственно Истинной Веры, это сражаться, и тем не менее ты ничего не знаешь ни о победах, ни о поражениях, ни о тактике, ни о том, как та или иная битва была выиграна или проиграна. Мне в это трудно поверить.

Скепсис Випона был совершенно оправданным. На самом деле Кейл детально изучал каждую битву, каждое столкновение между Искупителями и Антагонистами, при этом Искупитель Боско стоял над ним и бил шипованным ремнем каждый раз, когда он допускал ошибку в анализе. В течение десяти лет, по четыре часа в день, Кейл только и делал, что зубрил битвы войны на востоке. Но с другой стороны, правдой было и то, что он ничего не знал о том, во что верят Антагонисты. Его решение солгать, будто он ничего не ведает о войне, основывалось столько же на интуиции, сколько и на расчете: если предстоит война между Искупителями и Матерацци, то она неминуемо принесет бедствия и смерть. Кейл не собирался в этом участвовать, но если он откроет то, что ему известно, Випон заплатит любую цену, чтобы втянуть его.

— Единственное, о чем нам рассказывали, это славные победы, а также поражения, случившиеся из-за предательства. Но это были просто рассказы — без подробностей. А вопросов задавать не положено. Лично меня, — продолжал он лгать, — обучали только убивать людей, вот и все. Ближний бой — и трехсекундное убийство, это все, что я знаю.

— Что такое, Господи прости, трехсекундное убийство? — подал голос от окна ИдрисПукке.

— А то самое и есть, — ответил Кейл. — Исход схватки на смерть решается за три секунды, и к этому надо стремиться. Все остальное — вся эта ерунда, которой вы обучаете Монд, — чушь собачья. Чем дольше продолжается бой, тем больше случается неожиданностей. Ты можешь споткнуться, твой более слабый противник нечаянно нанесет удачный удар или успеет подметить твою слабость, сумеет воспользоваться ею и взять верх. Так что надо либо убить в первые три секунды, либо расхлебывать последствия. Искупители там, на перевале Кортина, приняли собачью смерть, потому что я не дал им шанса умереть как-нибудь по-иному.

Кейл намеренно шокировал собеседников. С самого раннего детства он был таким же искусным лжецом, как потом убийцей. И по той же причине: это было необходимо, чтобы выжить. Он уводил их в сторону от того, что они хотели узнать о его прошлом, тем, что рассказывал правду о чем-то другом. И, разумеется, чем откровенней и грубей — даже для таких многоопытных людей, как Випон и ИдрисПукке, — была эта правда, тем лучше срабатывал прием. Если Матерацци верили, что он всего лишь молодой, но безжалостный убийца, то укрепить их в этом мнении было в его интересах. В том, что он говорил, содержалось достаточно правды, чтобы рассказ казался убедительным, но это была далеко не вся правда.