Последнее отступление - Исай Калашников

Любка заложила двери на крючок, села на стул и заплакала. Она плакала беззвучно, сидела неподвижно. Крупные слезы катились по щекам и сыпались на кофточку, расплывались двумя темными пятнами.

Выплакав все слезы, она раскрыла окно. На улице смеркалось. Над крышами домов кружились тонкокрылые стрижи, с веселым звиканьем ловили мошек. Почему около нее надоедливой мошкой вьются гнусные, гадкие люди, а такие, как Артем, сторонятся? Впервые увидев его, чутким инстинктом женщины она уловила разницу между ним и Савкой. Он был весь какой-то прозрачный, как промытое дождем стеклышко. Когда Артем опьянел, она увела его к себе, положила на кровать и поцеловала. Впервые в жизни, целуя, она испытывала щемяще-сладкую радость. Это было так удивительно и неожиданно, что она без раздумий прильнула к нему, как изнуренный путник к лесному роднику.

Он оттолкнул ее. Это тоже было неожиданно. Все мужчины, которых она знала, почти всегда добивались ее. А он ушел. Это показалось обидным, несправедливым. Но все-таки она искала встречи с ним. Безотчетно понимала, почему Артем избегает ее. Хотела задобрить. Рисковала головой, воруя револьвер. Думала, будет рад. А он… Обидел ее. «С тобой поговоришь и навроде воды болотной напьешься, лихотить начинает» — так он сказал, не постеснялся. Тогда она его обругала. А потом не находила себе места. Рассказать бы все, может быть, и понял бы. Не каменный же… Из-за него ушла от анархистов. Невыносимо стало жить рядом с ними. И, чего греха таить, надеялась: оценит такой поступок Артем. Все, кажется, сделала бы, чтоб он увидел, не такая уж она пропащая.

Любка вздохнула, подошла к столу и сдернула расшитую васильками скатерть. Не для таких гостей эта скатерть… Постелила другую, похуже.

На улице стало темно. В квадрате раскрытого окна мерцала голубоватая звезда. Любка зажгла лампу.

Пришел Федька и с порога крикнул:

— Окна-то закрой, дуреха! Не на смотрины люди собираются. — Увидев накрытый стол, он щелкнул пальцами: — Ого! Молодчага ты, Любка. Давай дернем с тобой по стаканчику, пока никого нету. А то привалят, в момент все слопают и выпьют.

Федька подошел к столу, разлил водку в стаканы.

— Напрасно ты меня выгнала тогда, на Гвоздя позарилась. Что в нем нашла? Сбоку, сзади, спереди — кругом хорек вонючий.

— Что ты, что Гвоздь — на одну колодку сшиты.

Один по одному собрались гости, уселись за стол. К еде и водке не притрагивались, ждали кого-то. Последними пришли двое: командир отряда и остролицый человек с короткой, черной, похожей на подкову бородой. Он сел на оставленное для него место, закурил папироску.

— Все в сборе?

— Все.

— Превосходно. Итак, первая наша задача — поднять переполох. Больше стреляйте и кричите. В шумихе не забывайте о главном. Несколько человек должны стоять за трибуной и, как только поднимется шум, хватать советчиков, вязать им руки и тянуть за угол. Там будут ждать подводы. Если окажут сопротивление — стрелять. Запомните, действовать нужно быстро, смело, решительно. Митинг начнется в час дня, в два часа все должно быть кончено. Вторая задача потруднее. Сразу после митинга мы должны разгромить Красную гвардию. Вам нужно поднять всех анархистов и ударить по штабу красногвардейцев.

Сборище зашумело. Послышались выкрики:

— Ударишь своим боком!

— На это не пойдем!

— Тихо! — прикрикнул незнакомец. — Все рассчитано. Вам на подмогу выйдет часть Березовского гарнизона. У нас больше сил и на нашей стороне внезапность.

Любка сидела у кухонного стола, напряженно вслушиваясь в разговор. Когда ее окликнули, она испуганно вскочила на ноги.

— Дай сюда стаканы, — приказал командир. — Горло пересохло.

Любка поставила стаканы на стол, накинула на плечи платок.

— Ты куда? — схватил ее за руку один из анархистов.

— За кудыкину гору, — Любка ударила его по руке. — Водки не хватит. Вас набралось столько, что бочки мало будет.

— Ну, иди. Погулять надо хорошо, завтра могут кокнуть… — Он выпустил Любкину руку.

— …возложила на меня. Я буду с вами до последнего момента. Сегодня ночью тут, а завтра… — услышала Любка слова незнакомца, закрывая за собой дверь.

Во дворе, у поленницы дров, она заметила человека. Остановилась у крыльца, держась за ручку двери, спросила:

— Кто это?

— Тише ты. Свой, кому же еще тут быть. Стою вот караулю, а они водку глотают. Порядок это, спрашиваю я тебя? Ты бы вынесла сюда, Любочка, маленько, — попросил часовой.

— Сейчас ничего нету. Я иду за водкой, жди. — Любка прошла за ворота, вернулась: — Ты один стоишь-то?

— Один. Поставили, слоняюсь тут, а они там разгуливают, чтоб им захлебнуться!

От дома Любка пошла шагом, свернув за угол, бросилась бежать под гору. Запыхавшись, она прибежала к Совету. У крыльца ее остановил часовой.

— Пропуск!

— Нет у меня никакого пропуска. Артем тут, красногвардеец, пусти меня к нему. Пусти! Не пустишь, большая беда случится.

— Это парень из Шоролгая, семейский? Нету его. Ушел домой недавно.

— Ох, боже мой, что я буду делать? А где он живет? Скажи, миленький мой, он тут где-то поблизости.

— Привязливая ты! Он на Думской живет. Пойдешь по Большой, свернешь налево. В четвертый дом от угла и заходи. Да живей мотай отседова. Командир увидит, спасибо мне не скажет.

Впотьмах Любка кое-как нашла дом на Думской, постучала в окно. Сквозь ставень пробивалась полоска света. На стук к окну кто-то подошел — света не стало видно.

— Артем у вас живет?

— У нас, — ответил из-за ставни женский голос.

— Пусть он выйдет на минуточку.

Полоска в ставне опять засветилась. Через минуту заскрипела дверь, стукнула щеколда ворот, и на улицу вышел Артем в белой нижней рубашке, босиком.

— Любка?! — удивился он. — Чего тебя черти носят по ночам?

— Артем, вас убить хотят! Беги скорее к своим… Всех убьют! — взволнованным шепотом говорила Любка.

Артем выслушал ее сбивчивый рассказ, недоверчиво протянул:

— А ты не брешешь?

— Убей на месте, если хоть словечко неправды сказала!

— Обожди тут. Я оденусь. Пойдем к Жердеву.

— Я не могу с тобой идти, Артем. Я выскочила на минутку, за водкой — сказала. Они ждать меня будут. Ты иди. Двери я оставлю открытыми на случай чего. Пойдете ко мне — опасайтесь: во дворе стоит часовой. Полбутылки я ему суну, пусть сосет, может быть, насосется к тому времени. Я пойду. А ты скорей, Артемочка…

Любка скрылась в темноте.

Неровным строем красногвардейцы вышли со двора Совета.

В переулке, вблизи Любкиной квартиры, отряд остановился. Жердев разделил его на три части и приказал:

— Глядите, ребята, в оба, чтобы и мышь не проскочила. Стреляйте только в крайнем случае. Берите живьем. Пошли.

Красногвардейцы тихо оцепили дом. Жердев тронул Артема за плечо и пошел вперед.

— Во дворе часовой, — шепотом напомнил Артем.

— Знаю, — тихо ответил Жердев.

Чем ближе к воротам, тем осторожнее, неслышнее шаги.

Калитка была полуоткрыта. Они остановились, и Артем просунул голову в щель. Из окна к крыльцу падал прямоугольник света, дальше, в темном углу у сарая-дровяника, кто-то икал, вздыхал, несвязно бормотал.

— Кто там? — шепотом спросил Жердев.

— Должно, часовой… Поет, а?

— Любка его напоила, — обрадованно зашептал Артем. Жердев тихо свистнул. Подошли красногвардейцы.

— Сейчас откроем калитку, и бегом во двор. Двое к часовому, остальные к окнам. Ты, Артем, за мной, в помещение, — прошептал Жердев и взялся за кольцо калитки. В это время дверь квартиры распахнулась, на крыльцо вышел человек.

— Саврасов! — окликнул он. Часовой не откликался. — Саврасов!

— Чего?

— Сейчас тебя сменим.

— Давай… иык… наполнили свои утробы! Иык…

— Да ты пьян, скотина? Ну обожди — я тебе дам… — угрожающе проговорил человек на крыльце, повернулся и исчез в помещении.

— Ну, живо! — Жердев распахнул калитку. — Не шумите!

В два прыжка он оказался у крыльца, на ходу выхватывая из кармана гранату. К двери подошел, ступая на носки. У Артема сжалось сердце. Он зачем-то пошарил на рубашке пуговицы… Дверь распахнулась… Жердев с наганом в одной руке и гранатой в другой встал у порога.

— Руки вверх!

Люди повскакали из-за стола.

— Руки вверх, паразиты, не шевелитесь!

У стола с тарелкой в руках стояла Любка, бледная, без кровинки в лице. Она тоже подняла руки вместе с тарелкой.

— Обыщи их, Артем, — приказал Жердев.

Артем взял винтовку под мышку, не спуская пальца с курка, шагнул к столу. И вдруг кто-то из анархистов ударил ногой в стол, он опрокинулся. Загремела посуда, упала и разбилась лампа; залитая керосином, ярко вспыхнула скатерть, хлопнул револьверный выстрел. Кто-то прыгнул в окно на улицу, там началась возня, потом послышались приглушенные стоны. На подоконник легли стволы винтовок.