Проклятая игра - Клайв Баркер

— Да, да, — сказала Стефани.

Она пыталась встать, но ноги не слушались ее. Платье, расстегнутое сзади, готово было сползти.

Двоскин потянул ее обратно в кресло.

— Мы останемся здесь на ночь, — сказал он.

Эмили хихикнула.

— Сдается мне, — бесстрашно продолжал Оттави, — что он, возможно, единственный невинный среди нас. — Оттави указал на Марти. — Вы только взгляните на него. Он даже не понимает, о чем я.

Его замечания раздражали Марти. Однако связываться с ним сейчас не имело смысла — удовольствие будет слишком коротким. В теперешнем состоянии Оттави свалится от одного удара; его мутные глаза смотрели почти безумно.

— Вы разочаровываете меня, — прошептал адвокат с неподдельным сожалением в голосе. — Я думал, мы закончим лучше…

Двоскин встал.

— У меня есть тост, — объявил он. — Я хочу выпить за женщин.

— Вот это идея, — подхватил Куртсингер. — Но нам требуется вдохновение.

Ориана сочла его замечание самой смешной шуткой вечера.

— За женщин! — провозгласил Двоскин, поднимая бокал.

Но никто его не слушал. Эмили, долго сидевшая тихим ягненком, вдруг решила раздеться. Она оттолкнула кресло назад и расстегнула блузку. Белья на ней не было, а соски казались нарумяненными, словно она готовилась к представлению. Куртсингер зааплодировал, голоса Оттави и Уайтхеда слились в подбадривающий хор.

— Ну, что скажешь? — обратился Куртсингер к Марти. — Она тебе нравится? У нее все натуральное, правда, милая?

— Хочешь потрогать? — предложила Эмили. Она отбросила блузку и полностью обнажилась по пояс. — Давай-давай. — Она взяла руку Марти и прижала к своей груди, водя его ладонью по кругу.

— О да, — протянул Куртсингер, скалясь на Марти. — Ему нравится. Я вам точно говорю, ему нравится!

— Конечно, нравится, — послышался голос Уайтхеда.

Марти бросил блуждающий взгляд на старика. Уайтхед встретил его прямо — в прищуренных глазах прятались усмешка и возбуждение.

— Ну давай, — сказал он. — Она твоя. Она здесь именно для этого.

Марти слышал слова, но не понимал их смысла. Он отдернул руку от тела девушки, словно обжегся.

— Идите к черту, — бросил он.

Куртсингер поднялся.

— Ну не надо все портить, — упрекнул он Марти. — Мы лишь хотим посмотреть, на что ты годишься.

Ориана опять захохотала — Марти не знал, над чем. Двоскин стучал ладонью по столу, бутылки подпрыгивали в такт.

— Ну же! — настаивал Уайтхед.

Все гости смотрели на Марти. Он повернулся к Эмили. Та стояла в ярде от него и пыталась стянуть юбку. Ее эксгибиционизм, без сомнения, был эротичным. В штанах Марти стало тесно, в голове тоже. Куртсингер обнимал его за плечи и пытался снять с него пиджак. Ритм, отбиваемый Двоскиным на столе (теперь и Оттави присоединился к нему), бешеным танцем стучал в висках Марти.

Эмили удалось справиться с юбкой и бросить ее под ноги. Не останавливаясь, она стащила трусики и предстала перед всей компанией в одних жемчугах и туфлях на высоких каблуках. Обнаженная, она выглядела очень юной — лет четырнадцати или пятнадцати. Кожа ее была сливочного цвета. Чья-то рука (Марти подумал, это Ориана) ласкала через брюки его возбужденный член. Он повернул голову и увидел не Ориану, а Куртсингера. Марти оттолкнул руку. Эмили подошла к нему вплотную и принялась расстегивать его рубашку снизу. Он пытался сказать что-то Уайтхеду. Слова не шли, но он страшно хотел их найти и сказать старику, каким мошенником тот оказался. Даже больше, чем мошенником: обычным мерзавцем, подонком с грязными затеями. Так вот зачем его пригласили сюда, поили вином и развлекали сальными беседами. Старик хотел увидеть его голым и возбужденным.

Марти снова оттолкнул руку Куртсингера — прикосновение было уж слишком умелым. Он взглянул через стол на Уайтхеда, наливавшего себе вина. Взгляд Двоскина не отрывался от голого тела Эмили, Оттави — от Марти. Оба перестали барабанить по столу. Пристальный взгляд адвоката выдавал его; Оттави был мертвенно бледен, на лице выступил неприятный пот.

— Ну, давай, — прерывисто дыша, проговорил он. — Давай, возьми ее. Устрой представление, чтоб мы запомнили. Или тебе нечего показать?

Марти расслышал его слишком поздно, чтобы ответить: голая девчонка опять прижалась к нему и кто-то (Куртсингер?) пытался расстегнуть верхнюю пуговицу его брюк. Он предпринял последнюю неловкую попытку восстановить равновесие.

— Прекратите, — прошептал он, глядя на старика.

— А в чем проблема? — спросил Уайтхед.

— Шутка закончена, — сказал Марти. Рука уже проникла в его штаны, добираясь до члена. — Да отвали ты от меня! — Он отпихнул Куртсингера с большей силой, чем намеревался. Тот споткнулся и отлетел к стене, — Что с вами, люди?

Эмили отступила назад, чтобы уклониться от молотящего воздух кулака. Вино закипело в животе и горле Марти, его брюки спереди торчали бугром. Он знал, что выглядит нелепо. Ориана по-прежнему смеялась, и не только она — Двоскин и Стефани тоже хохотали. Оттави просто пялился на него.

— Вы что, никогда не видели эрекции? — заорал на них Марти.

— Где твое чувство юмора? — заговорил Оттави. — Мы лишь хотели посмотреть ваше шоу на полу. Что в этом дурного?

Марти ткнул пальцем в направлении Уайтхеда.

— Я доверял вам, — сказал он. Других слов для выражения боли он не нашел.

— И ошибался, да? — отозвался Двоскин. Он говорил с ним как со слабоумным.

— А ты, говнюк, заткнись!

Марти резко повернулся, сгорая от желания расквасить физиономию любому из них. Натягивая пиджак, он задел рукой несколько бутылок на столе, и те моментально попадали на пол; большинство были полные. Эмили взвизгнула, когда бутылки разбились рядом с ней, но он не стал тратить время, оценивая размер нанесенного ущерба. Отвернулся от стола и побрел, спотыкаясь, к выходу. Ключ торчал в замке; Марти отпер дверь и шагнул в коридор. За его спиной Эмили захныкала, как ребенок, очнувшийся от ночного кошмара; он слышал ее голос, пока шел по темному коридору. Он молил Бога, чтобы дрожащие ноги вынесли его отсюда Он хотел выбраться наружу — на воздух, в ночь. Марти медленно спускался по лестнице, держась рукой за стену. Он дошел до кухни, споткнувшись всего один раз, и открыл заднюю дверь. Ночь ждала Никто не смотрел на него, никто не знал его. Он вдохнул холодный черный воздух, обжигавший ноздри и легкие. Потом побрел по лужайке почти вслепую, не выбирая направления, пока в голову не пришла мысль о лесе. Марти мгновение помедлил, чтобы сориентироваться, и побежал туда, моля о защите и укрытии.