Другая Грань. Часть 1. Гости Вейтары - Алексей Шепелёв

Парнишка зябко передернул плечами.

— А как вы определили, что меня заколдовали?

— Это не я. Это мадмуазель Виолетта. Она — очень сильный маг-целитель.

А Женька вдруг почувствовал, что все недовольство куда-то уходит, а вместо него начинает нарастать интерес. Похоже, негр был неплохим человеком.

— Магов не бывает, — сказал мальчик не очень уверенно.

— Как это — "не бывает"? — негр вроде даже немного обиделся. — Да у вас в Риттерберге магов не меньше дюжины.

— В каком еще Риттерберге? — удивился Женька.

— Ну… — негр как-то странно поглядел на мальчишку и начал говорить медленнее и отчетливее. — Этот город называется Риттербергом. Ты что, забыл, как называется твой родной город?

— Мой родной город называется Киев. А этот город никакой не мой и не родной! Меня сюда скульптор заманил!

— Скульптор… Странно… И откуда, говоришь, этот скульптор тебя заманил?

Внутри у Женьки зашевелился маленький чертенок:

— Ну, если я правду скажу, то вы мне не поверите…

— Почему я должен тебе не поверить? Ты же скажешь правду.

— И вот так и поверите, что я пришел из другого мира?

— А… Ну тогда понятно, почему у тебя обувь такая странная.

Мальчишка даже не понял, обрадовался ли он такой реакции или обиделся.

— Почему странная? Нормальные кроссовки… А вы что, правда поверили?

— А чего тут такого? Перемещаться между мирами умеют немногие, но таких немногих не так уж и мало.

"Может, я в психушку попал?" — подумал Женька. — "Психов вроде водой поливают… Хотя… Наверное, в психушке меня не заперли бы в подвале со стеклянными банками. Вот порежусь и умру от потери крови — отвечать будут".

Негр между тем подвинул кресло к постели.

— Давай, рассказывай, как всё было.

"А чего мне терять?" — подумал мальчишка, и начал рассказывать…

Почему ей теперь вспоминалась Женькина история? Наверное, по контрасту с её собственной. Очень много зависти в жизни от случая, от везения. Можно сказать, у неё с Женькой одинаковая судьба: оба были похищены из своего мира, оба стали вампирами. Можно сказать, только это будет неправдой. Точнее — не совсем правдой.

Да, и её и его похитил Цураб Зуратели, злобный волшебник, выдававший себя за великого скульптора. Но если Анна-Селена, как и остальные жертвы безумного мага, была сразу превращена в статую для создаваемой по заказу риттербергского бургомистра грандиозной скульптурной композиции, то мальчишку почему-то заперли на целую ночь в одной из комнат дома чародея, и ему удалось бежать. Кстати, интересно, почему это его заперли? И что за чары такие, которые снимают не встречным колдовством, а поливанием водой? Женька темнил, не рассказывал просто и ясно, почему всё-таки не отвели сразу в мастерскую пред страшные очи драколиска. Действительно, страшные. Даже сейчас, спустя много дней, девочка не могла вспоминать огромные красные глаза без содрогания. Случись всё хоть немного по-другому, и они стали бы последним, что она видела в своей жизни. Хотя, если понимать слово «жизнь» буквально, то после этих глаз она видела совсем немного… И увидит ли ещё хоть что-нибудь?

Так вот мальчишке, нечего даже и думать, почему-то вдруг повезло: не превратили его сразу в камень, а заперли, вот он и бежал. Может, Анна-Селена тоже смогла бы убежать, если бы её заперли на целую ночь. Почему бы и нет?

Мало того, что Женьке повезло с побегом, он ещё и повстречал мадемуазель Виолетту и Наромарта. Разве это не везение? Мог бы попасть к какому-нибудь лавочнику или ремесленнику и работал бы у него мальчиком на побегушках до совершеннолетия. В книге для чтения по ранней истории Вест-Федерации был такой рассказ — про несчастного мальчишку-сироту, работавшего в услужении у городского башмачника. Мог бы оказаться у нищих или воров, которые бы и его заставили воровать и просить милостыню: и такой рассказ в той же книге имелся. Ещё много чего быть могло.

А уж встретить вампира — не кровососа, это вообще везение из везений. Хотя… Мадемуазель Виолетта рассказывала, что в среднем один абстинент (Анна-Селена быстро запомнила это трудное научное слово, у неё вообще была очень хорошая память на термины) приходится на двадцать тысяч кровососов. А буквально за пару дней до своего похищения Анна-Селена смотрела в новостях сюжет про одного глупого шутника, подсунувшего в почтовый ящик своего знакомого фальшивое предписание на смертный приговор за переход улицы в неположенном месте. Вероятность такого приговора составляла один шанс из миллиона и никем всерьез не воспринималась. Анна-Селена сама, случалось, попадалась на таком невинном нарушении, и, честно сказать, не очень боялась административного наказания. Упреки отца были для неё куда страшнее хотя бы потому, что тот самый один шанс из миллиона, наверное, и был у неё этих упреков избежать. Вот и шутника, в свою очередь приговорили к тому самому одному шансу из миллиона на выживание. Честно говоря, практически к смерти. Двадцать тысяч — это, конечно, много, очень много, но ведь миллион — намного больше. В общем, на каждого невезучего, наверное, найдётся кто-то ещё более невезучий, а на каждого везучего — более везучий.

Вот если тот глупый дядька всё-таки вытащит свой счастливый билет, то, конечно, окажется везунчиком почище Женьки. Но всё равно Женьке всегда везет. Вот и сейчас в лесу, все попались, а он убежал. Не-мертвые способны ощущать присутствие себе подобных на довольно большом расстоянии, и девочка, даже не помня себя от страха, чувствовала, как мальчишка-вампир убегает всё дальше и дальше, пока он, наконец, не затерялся в чаще леса. Целый и невредимый.

А она вот попала сначала в лапы разбойников, которым была совершенно не нужна, потом в лапы работорговцев, которым, если разобраться, тоже от неё было больше хлопот, чем прибыли. Не погибла только благодаря Сережке, которому, можно сказать, ничем не смогла помочь. Без её еды он бы всё равно дотянул бы до города, даром что худой, как велосипед. И палкой бы его охранники не побили, ведь всё это началось с ремня Анны-Селены, хотя она ремня и вправду не пыталась перетереть.

Ну а в городе случилась новая напасть: их разделили. Когда разбойники продавали детей караванщикам, и девочку и мальчика купил один и тот же купец. Но, как оказалось, по дороге Сережку кто-то выкупил. И теперь она осталась в городе, чтобы быть проданной на торгах, а мальчишку погнали с караваном куда-то другое место. Порвалась последняя ниточка, связывавшая Анну-Селену с её прежним существованием.

А выкупил Сережку Яшкина у почтенного Кеббана, разумеется, Меро. После того, как мальчишка показал себя в бою на палках, последние сомнения у наемника отпали. Охранник, он хоть и не купец, но выгоду свою блюдёт ничуть не хуже. Если есть возможность подзаработать — не зевай, суетись. Баклан, который прилетает поздно, пролетает мимо. А кушать-то хочется…

Проверкой Меро был удовлетворен полностью: мальчишка оказался стоящим товаром. Правда, возрастом он явно не вышел, обычно ланисты предпочитали покупать для воспитания и обучения подростков весны на две-три постарше, ну да юный возраст — это тот недостаток, который со временем быстро проходит. А для наемника как раз в этом заключалось отдельная удача. У незнакомого продавца ни один ланиста мальчишку, которому всего-то дюжина весен, а может, и того меньше, не купит, но у Меро имелся знакомый ланиста. Очень хорошо знакомый. Одно только плохо: знакомый этот был довольно далековато — аж в Толе.

Звали знакомого Луций Констанций, в молодости он служил в имперских войсках и даже дослужился до звания додекана, а после выхода в отставку устроился ланистой в школе Ксантия, считавшейся в городе одной из лучших. К тому же, бывшей одной из немногих, где обучению гладиаторов уделялось серьезное внимание. Ксантий не боялся покупать подростков, абсолютно не готовых к бою на глазах у почтеннейший публики, а его ланисты возились с теми порой по несколько весен, терпеливо обучая искусству сражаться. Это выходило недешево, но рано или поздно себя окупало: опытный гладиатор стоил баснословные деньги, и приносил своему хозяину немалый доход. Владельцу школы перепадала изрядная часть от сбора за вход в цирк, а владелец цирка старался привлечь зрителей на трибуны за счет боёв с участием самых лучших и самых популярных воинов. Сверх того, если наместнику или кому-то из аристократов приходило в голову устроить особое представление с гладиаторскими боями, то они, разумеется, обращались в те школы, где содержались лучшие бойцы. И, надо сказать, на деньги ради такого случая благородные господа не скупились.