Тайна моего отражения - Татьяна Гармаш-Роффе

Глаза ее быстро наполнились слезами, и она прошептала:

– Ужас какой, правда, ужас?

Я погладила ее по голове. Шапочка, едва держащаяся на макушке, соскользнула, и я снова ласково водрузила ее на место.

– Я, знаешь, тоже однажды чуть не сгорела заживо…

– Правда? – Глаза ее распахнулись от страха, смешанного с любопытством.

Я прошла несколько шагов, уселась на ступеньку и пригласила жестом мою тезку устроиться рядом со мной. Девчушка присела, своротив коленки набок и заглядывая мне в глаза в ожидании страшной истории.

– Я провела несколько месяцев в… за границей. И вот однажды рядом со мной взорвалась бомба. Ее террористы подложили. Знаешь, кто такие террористы?

Оля кивнула:

– А зачем они бомбу подложили?

– Они таким образом заявляют, что европейские страны обязаны с ними считаться, иначе они будут убивать ни в чем не повинных людей… Я чудом выжила. У меня были ожоги на лице. И еще, у меня раньше были длинные волосы, как у тебя, даже еще длиннее. И они сгорели…

Я рассказывала версию, которую сочла наиболее приемлемой для моей маленькой собеседницы, надеясь взамен услышать от нее подробности о смерти бывшего главврача.

– Но мне больше повезло: мне сделали операции, и я не только не умерла, но даже и лицо мое в результате не пострадало. Только волосы вот…

– Ну, они вырастут! – горячо воскликнула девочка. – Это не страшно! Хуже, когда умирают, как Нина Алексанна и Петр Сергеевич…

– Ты права. Как же так вышло, что они не сумели спастись из огня? Ведь дача – не многоэтажка, можно выпрыгнуть из любого окна, в дверь успеть выскочить!

– Мама говорит – они спали.

– Так крепко, что не проснулись от дыма и огня?

– Мама говорит – они задохнулись от дыма и потеряли сознание. И уже больше не могли спастись…

– А мама твоя откуда знает?

– Ей в милиции рассказали. Они там следствие производили, причину пожара искали. А мы иногда ездили в гости к Нине Алексанне на дачу, и в милиции спрашивали что-то, вроде как там вещи обычно лежали… А вы маму мою дождитесь, она вам расскажет!

– А она когда придет?

– К семи.

Я вовсе не была уверена, что ее мама мне расскажет известные ей подробности просто так. Придется тогда для Олиной мамы снова сочинять очередную версию – уж ей-то правду знать точно ни к чему. Я решила, что это лишнее.

– Я постараюсь, – соврала я. – Так милиция выяснила причину пожара?

– Мама говорит – они думают, что это из-за машины Петра Сергеевича…

– И при чем же тут машина?

– Он, как это, ну, батарейки для машины.. ну ак… акими…

– Аккумуляторы?

– Точно! – обрадовалась моя маленькая тезка. – Они! Он их поставил на ночь заряжаться. И канистру с бензином в дом принес. Вот и загорелось. Бензин же горючий.

– Но, чтобы он загорелся, нужен огонь. Или искра хотя бы. Вот если бы канистра протекала, а Федор Иванович сигарету бросил непогашенную рядом, тогда могло…

– Нет, он не бросил сигарету! Он спал. А его батарейки эти, ак…

– …кумуляторы…

– Ну да, они – сделали короткое замыкание… Это, знаете, когда искра в электричестве проскакивает… Страшно, правда? Вот так спишь-спишь, а электричество вдруг как сделает замыкание и – пожар… А ты спишь. Просыпаешься – кругом огонь…

В ее глазах снова заметался ужас.

Я обняла Олю за плечи.

– Постарайся не думать об этом, ладно? С тобой ничего плохого не случится, поверь мне. В современных домах электропроводка надежная. Это на старой даче, которую строили какие-нибудь шабашники, она оказалась некачественная.

– Вот и нет! Дача была нестарая, большая, каменная! Ее уже после выхода Нины Алексанны на пенсию построили. Такой дом красивый, двухэтажный, и гараж, и даже маленький бассейнчик, в нем летом росли кувшинки и черепашка жила… Раньше у них там стоял деревянный домик, старый, но Нина Алексанна говорила, что раньше нельзя было построить такую дачу, какую хочется. А теперь разрешили. Она говорила, что участвует в перестройке: перестраивает дачу!

Понятно. Деньги, накопленные за время ее работы главврачом роддома – на месте хлебном и прибыльном, – лежали, ожидая дней, когда их можно будет вытащить из кубышки и вложить в милые сердцу приобретения. Возможно, немалую часть этих денег в кубышке составляла плата, наверняка щедрая, за нас с Шерил.

Ну что ж, я узнала достаточно от забавной разговорчивой девочки Оли. Пора было прощаться.

– Все это теперь не имеет значения, Олечка. Ты жива и здорова, и не надо думать о всяких ужасах. Ты, наверное, шла гулять? Тебя во дворе ждут твои подружки?

– Ой, точно! Надо же, я заговорилась с вами и забыла… Я пойду!

– Пошли вместе, я тоже ухожу.

– А вы еще придете?

Похоже, я ей понравилась, моей тезке.

– Постараюсь, – снова туманно ответила я и покинула Олю, весело направившуюся к трем девочкам во дворе, одетым в том же неуклюжем, вульгарно-взрослом стиле, что и Оля.

Удаляясь, я чувствовала, что девчоночьи глаза провожают меня, обсуждая все детали моего туалета.

Джонатан слушал мой отчет сосредоточенно, не перебивая. И только, когда я закончила, он спросил:

– Ты можешь мне объяснить, зачем человек мог подключать аккумулятор в доме, а не в гараже?

– Не знаю, – пришлось признаться мне. – У нас с мамой никогда не было ни машины, ни гаража. Это подозрительно?

– По меньшей мере, непонятно… Объясни мне про канистру с бензином. Зачем хозяин принес ее в дом?

– Ума не приложу. Если бы он еще оставил машину на улице – тогда я сказала бы: чтобы канистру не украли. Машины за одну ночь буквально «раздевают»… Но у них на участке есть гараж. По логике вещей, машина должна была стоять там. И не было никакой причины тащить канистру в дом… Только если кто-то другой ее принес?

– И эта история с коротким замыканием не вызывает у меня никакого доверия. Сдается мне, Оля, что мы имеем еще одно убийство.

– Похоже на то… К тому же странно, что они не проснулись.

– Кто-то помог уснуть покрепче?.. Эта девочка не упоминала каких-нибудь гостей, которые приезжали на дачу главврача?

– Нет. Мы можем поехать в дачный поселок и порасспрашивать соседей. Если мы, конечно, найдем там кого-то в такой мороз.

– Нет смысла, Оля. Соседи в лучшем случае добавят еще какую-нибудь деталь, которая нам снова позволит сомневаться и строить догадки. Но никто, кроме полиции, нам не сможет точно обрисовать картину. Только в полицию мы с тобой не можем пойти, а догадки мы уже и так строим – целую гору понастроили…

– К тому же пора Константину звонить, – сказала я, глянув на часы.

Жалея изо всех сил, что Джонатан не говорит по-русски – предстоящий разговор лучше было бы вести между мужчинами, – я произносила в ледяную трубку телефона-автомата:

– Не хочу обижать вашу жену, но это то, что называется «мужской разговор», который, как и наша с вами встреча, должен остаться между нами. Когда вы узнаете его суть, вы поймете меня. Я как женщина хорошо знаю, что женщины болтливы…

– Верю вам на слово, – перебил меня низкий мужской голос, – и не возражаю встретиться с вами. Но за Люду я ручаюсь, как за самого себя: если ее предупредить – ни за что не сболтнет.

– Хорошо… – мне было неловко диктовать свои условия. – Где вам удобно встретиться? Может, поужинаем вместе в ресторане? Мы приглашаем.

– Я и сам могу вас пригласить, – с достоинством сказал Костя. – Только нам малыша оставить не с кем. Приходите лучше к нам на ужин.

Я ломаться не стала и быстро согласилась. Мы с Джонатаном зашли в магазин, накупили кучу вкусных вещей, и вскоре наше такси снова притормозило у пятиэтажной колбасы.

Я немного побаивалась предстоящего разговора, вернее, не его самого, а напряженности, непонимания, недоверия – рассказал бы мне кто подобную историю, я бы и сама вряд ли поверила! Но наши хозяева встретили нас радушно и непринужденно.

Костя оказался симпатичным усатым мужиком, веселым и простым. Он был компьютерщиком, и одна из комнат их трехкомнатной квартиры была завалена разобранными компьютерами, которые он чинил в свободное время, чем и, похвастался он, весомо подрабатывал в дополнение к зарплате. Он говорил немного по-английски и сразу же затеял с Джонатаном разговор о компьютерах, программах и прочих хитроумных вещах.

Я помогла Людмиле, несмотря на ее возражения, накрыть на стол, и вскоре мы уже сидели за ним, чокаясь холодной водкой.

– Ну, рассказывайте, – заговорил Костя, утирая усы. – Что там у вас за секреты такие?

– Вы извините меня, Людмила, – посмотрела я ей в глаза, – я сегодня днем сказала неправду. Ваша свекровь мне не крестная. Дело в том, что…

Я рассказала им все, или почти все – разумеется, я обошла молчанием нашу поездку в Англию, фальшивый паспорт и некоторые другие детали, и, самое главное, я не упомянула имя Зазориной.

Они не проронили ни слова, слушая мое повествование, даже есть перестали. И только когда я закончила, Костя шумно выдохнул: