Не искушай меня - Сильвия Дэй

– Я не знаю. Если честно, я совершенно запуталась.

– Что я должен, по-твоему, сделать? – Он встал и, подойдя к ней, взял ее за руки. Взгляд у него был прямой и ясный, но между бровями пролегла угрюмая складка.

– Что ты думаешь насчет того, что Куинн рассказал, об Эспри? – спросила Маргарита. – В этом что-то есть?

Де Гренье глубоко вздохнул и покачал головой.

– Ты спрашиваешь меня, имеет ли Сен-Мартен какое-то отношение ко всему этому? Понятия не имею. Слишком много вопросов остаются без ответа. Что произошло с Эспри? Какая роль отводится Дежардану?

– Я ненавижу этого человека. Презираю его, – сквозь зубы процедила Маргарита. – Меня пугает то, как сильно я желаю ему зла.

Де Гренье прикоснулся губами к ее лбу.

– Я завтра навещу Куинна и попробую сам оценить меру его искренности.

– Спасибо. – Маргарита подняла на мужа глаза, исполненная благодарности. Всякий раз, когда в ее жизни случалась беда, де Гренье оказывался рядом, предлагая поддержку и сочувствие.

Рука его скользнула по ее плечу вниз, накрыла не стесненную корсетом грудь. Маргарита резко задержала дыхание от неожиданности, удивленная и несколько испуганная внезапностью его наступления. Де Гренье скользнул подушечкой большого пальца по соску, затем вокруг него, заставив его отвердеть и восстать.

– Уже поздно, – пробормотал он, наблюдая за реакцией жены из-под полуопущенных век. – Давай ляжем спать здесь. Утром я отвезу вас с Линетт домой, и мы подумаем, как решить проблему.

Маргарита кивнула. Как обычно непрошеные, накатили на нее воспоминания о Филиппе, и живот сжал спазм. Маргарита постаралась затолкать поглубже чувство вины и легла в постель с мужем.

Лизетт сбила снег с каблучков своих сапожек перед тем, как войти в их дом. Бегом она помчалась наверх, в свою комнату.

Как всегда, Линетт взяла легкую муфточку, когда на улице трещал мороз, и теперь пришлось возвращаться, чтобы принести ей другую, подбитую мехом. Линетт постоянно жаловалась на то, какие в Польше холодные зимы, и все потому, что, пожалуй, ни разу не вышла из дома зимой, одевшись по погоде.

Но Линетт была такой, как была, и Лизетт все равно ее любила. Сестра ее была беззаботной и резвой, такой кокетливой. Мужчины вились возле нее стаями, восхищаясь ее красотой. И хотя они с Линетт были похожи как две капли воды, Лизетт не могла похвастать таким же обилием кавалеров. И еще ее сестра была не из тех, кто жалуется, пострадав от отсутствия предусмотрительности. Линетт вела себя так, словно все у нее в порядке, но Лизетт заметила, что сестра дрожит от холода, и решила исправить положение.

Сегодня они отправились с матерью посмотреть на зимний сад графини Федозы. Народу там было немного: всего несколько живущих поблизости семей, которых вот уже несколько дней не прекращающийся снегопад лишил возможности выезжать в столицу с ее более изысканными развлечениями. Сейчас все гуляли по расчищенным тропинкам, любуясь покрытыми снегом деревьями.

Пробежав по галерее, Лизетт вошла в спальню Линетт и, схватив муфту сестры, побежала вниз.

Лизетт пробегала мимо комнаты матери, когда вдруг споткнулась, и, быстро взглянув на свои ботинки, увидела, что шнурок на одном из них развязался.

Лизетт присела на ковровой дорожке, чтобы завязать шнурок, а муфту положила рядом на пол. И вдруг она услышала голоса: мужской и женский, доносившиеся из комнаты ее матери. Дверь в комнату матери осталась приоткрытой.

Кто это там разговаривает? И что они делают в спальне виконтессы, когда ее нет дома?

Лизетт взяла муфту, выпрямилась и заглянула в щель. То, что она увидела там, заставило ее остолбенеть от шока.

В комнате были мужчина и женщина. Мужчина держал женщину за горло и что-то хрипло шептал ей в ухо, ягодицы его, обтянутые бриджами, то сжимались, то разжимались, когда он толкал себя в нее, прижав к стене.

Глаза Сели под кружевной оборкой чепца были квадратными от страха, ноздри ее раздувались, вскрикивая, она молила о пощаде.

– Я должен видеть каждое сообщение, что уходит из этого дома, – рычал мужчина. – Ты знаешь об этом.

– Простите, – всхлипывая, говорила служанка, – я ни разу до сих пор вас не подводила.

– Одного раза более чем достаточно.

Хлюпающие шлепки соития мешались с натужными хрипами и всхлипыванием Сели. Эта сцена так напугала Лизетт, что она чуть не упала в обморок. Но она не потеряла сознание, а, зажав рот рукой, принялась медленно пятиться, борясь с острым приступом тошноты.

Спиной она наткнулась на что-то твердое. Она подпрыгнула и закричала, продолжая зажимать рот ладонью.

– Не надо было тебе на это смотреть, – прошептал ей на ухо мужской голос.

И тогда боль – острая и жгучая – пронзила ей голову. Коридор закружился перед глазами, и Лизетт провалилась в темноту.

Лизетт проснулась от собственного крика. Ее трясло от ужаса.

– Лизетт. – Эдвард встал с кресла перед камином. Он был без сюртука, и его покрасневшие глаза говорили о том, что он тоже уснул. – Еще один кошмар?

– Господи, – пробормотала Лизетт и прижала руку к бешено колотящемуся сердцу. Она никогда еще так не радовалась, увидев кого-то, как обрадовалась сейчас, увидев Эдварда. – Слава Богу, что вы рядом.

– Я всегда буду рядом, – сказал он и, присев к ней на кровать, подал стакан воды. – Я остался здесь потому, что предчувствовал, что сон у вас будет беспокойным.

– Кажется, я кое-что вспомнила еще, – прошептала Лизетт, с благодарностью принимая стакан с водой.

Эдвард без улыбки кивнул:

– Я слушаю.

Саймон проснулся еще до рассвета. Несмотря на то, что проспал он всего несколько часов, проснулся он бодрым и с ясной головой. И еще его переполняло желание как можно быстрее приступить к осуществлению своего плана. И для этого ему надо было придумать такую ловушку, в которую зверь, на которого он охотился, попал бы наверняка. Саймон работал увлеченно, не замечая бега времени, и понял, что прошло уже несколько часов с момента его пробуждения лишь тогда, когда дворецкий объявил о том, что к нему пришли с визитом. С поклоном дворецкий протянул Куинну визитную карточку гостя.

Саймон удивленно посмотрел на часы. Они показывали без пяти одиннадцать.

– Пусть заходит.

Саймон отложил в сторону перо. Когда на пороге возник высокий темноволосый мужчина, он встал и протянул ему руку.

– Доброе утро, мистер Джеймс.

– Доброе утро, мистер Куинн. – Рукопожатие Эдварда Джеймса было крепким и решительным. Говорят, рукопожатие отражает характер.

– Неожиданный визит, хотя и не сказать, чтобы неприятный. – Саймон жестом пригласил Джеймса присесть. Джеймс придвинул стул к письменному столу Саймона и уселся прямо напротив него. Саймон испытующе смотрел на гостя. – Чему или кому обязан такой честью?