Не искушай меня - Сильвия Дэй

– Там внизу нет ничего примечательного, Куинн.

– Разумеется, нет. – Саймон вошел в каменный коридор и закрыл за собой дверь.

Как и подозревал Куинн с самого начала, через полчаса он оказался на кладбище – в том самом месте, куда его привели, когда он потребовал, чтобы ему показали его людей. Под городом протянулись подземные переходы в несколько миль длиной – целые лабиринты. И все же копоть на стенах отмечала те пути, которыми чаще всего пользовались.

Дом, в котором жила Лизетт, был не слишком далеко. Саймон бросил свой факел и направился в сторону ее дома. Он хотел, чтобы Линетт и ее мать встретились с Лизетт как можно скорее.

Опасности подстерегали его со всех сторон – так всегда бывает, когда берешься раскапывать нечто такое, что давно лежало под спудом, особенно если существуют те, кто совсем не заинтересован в том, чтобы тайны, замешанные на крови, были раскрыты. Ставка в этой игре была очень высока, ибо, если с ним что-то случится, Лизетт никогда не сможет воссоединиться с семьей, а Линетт так и не узнает, что сестра ее жива, пусть и не вполне здорова.

Саймон приблизился к дому куртизанки со стороны аллеи и постучал в дверь черного хода. Сказать, что юная горничная была шокирована видом гостя, значит, ничего не сказать. Однако она достаточно быстро оправилась и былой апломб не замедлил к ней вернуться. Горничная впустила Саймона, велев ему подождать внизу в гостиной, а сама пошла доложить о прибытии гостя дворецкому.

Оставшись в одиночестве, Саймон с интересом прошелся по комнате, не без веселого удивления отмечая детали, красноречиво говорящие как о характере, так и о роде занятий хозяйки. Гостиная была выдержана в сливочно-золотистой гамме – благородное сочетание, достойное королевской гостиной. Однако тут и там Саймон находил забавные мелочи, такие как барельефы полуголых нимф и сатиров на лепнине потолка, мраморных полуголых красавиц, томно обнимающих основания ламп, статуэтки греческих богов, выполненные настолько реалистично, что скромная леди не могла бы смотреть на них, не краснея.

– Мистер Куинн, как удачно вы подобрали костюм для визита.

Саймон стремительно обернулся на голос. Виконтесса царственной походкой вошла в гостиную. Наряд на ней был менее официозный, чем когда она явилась к нему с визитом, В тонком муслиновом платье она выглядела не старше своих дочерей. За мадам де Гренье вошла хорошенькая брюнетка с улыбкой такой теплой и ласковой, что не приходилось удивляться востребованности ее обладательницы. Саймон вежливо поклонился женщинам.

Виконтесса коротко представила Соланж и Куинна друг другу и жестом предложила ему присесть.

– Достаточно было бы прислать записку, – холодно заметила она.

– Чтобы проинформировать вас о том, что Лизетт жива и почти здорова? – растягивая слова, переспросил Куинн. – Даже я, человек, признаю, не слишком воспитанный, счел бы такой шаг бестактным.

Виконтесса напряженно замерла и бросила взгляд в сторону Соланж, которая сидела рядом с ней. Брюнетка взяла ее за руки.

– Чего вы хотите, мистер Куинн? – спросила виконтесса. – Я не в настроении играть с вами в игры.

Саймон простил ей грубость. Учитывая обстоятельства, поведение ее было легко объяснить.

– Лизетт заявляет, что не помнит ничего из своей жизни, кроме двух последних лет, и именно поэтому она до сих пор не попыталась вас разыскать.

– Как удобно, – насмешливо протянула виконтесса. – Чем путаться в деталях, лучше уж сказать, что совсем ничего не помнишь. И когда вы ее приведете? Я уверена, что она с удовольствием разделит с нами наше состояние.

– Я не сведу вас до тех пор, пока не буду уверен в том, что могу сделать это, не опасаясь ни за чью жизнь.

– О, я понимаю. И сколько будет нам стоить обеспечение безопасности?

Саймон улыбнулся. Он подумал, что не отказался бы от удовольствия поговорить с виконтессой тогда, когда она будет менее критично настроена.

– Вы знали о человеке по имени Эспри, когда жили с маркизом Сен-Мартеном?

Виконтесса побледнела.

– Понимаю, – пробормотал Саймон. – В последние годы вы получали от него какие-то сообщения?

– Разве вас это касается?

– Я нахожу странным то, – негромко сказал Саймон, – что и вы, и Дежардан так защищаете человека, который отравляет вам жизнь.

– Есть темы болезненные и очень личные. И на эти темы нелегко говорить с незнакомцами и теми, которым не вполне доверяешь.

– Я ему доверяю.

Голос Линетт подействовал на Саймона, как теплый поцелуй солнца, и грудь его невыносимо сдавило от переполнявших чувств. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы решиться взглянуть на нее. И, взглянув на нее, он на мгновение задержал дыхание, ибо тени под глазами и припухший от поцелуев рот выдавали ее с головой. Ока носила на теле оставленные им следы. И никогда еще не была так прекрасна.

Саймон кивнул, приветствуя ее.

– Мадемуазель Байо, вы ослепительны в этом наряде.

– Мистер Куинн. – Голос Линетт был низким и чуть хрипловатым, и он живо напоминал ему о том, как она кричала в его постели. – В этом костюме вы тоже неотразимы.

– Линетт, – строгим голосом сказала виконтесса, – прошу тебя, вернись в свою комнату.

– Нет. – Линетт прошла через всю комнату и уселась на золоченое кресло, крепко обхватив руками подлокотники в виде львиных лап. – Думаю, мне надо остаться. Мистер Куинн пришел сюда только из уважения ко мне.

Саймон улыбнулся и сел.

– Я не…

Соланж крепко сжала руку подруги, и Маргарита послушно замолчала.

– Дежардан получает приказы от Эспри в течение последних десяти лет, – продолжил Саймон.

– И я очень этому рада, – сказала виконтесса. – Не знаю того, кто бы заслуживал пытки больше, чем Дежардан.

– Я думаю, Дежардан имеет определенное отношение к тому, что случилось с Лизетт, хотя я и не исключаю, что Дежардан мог быть тем самым Эспри, которого вы знали двадцать лет назад. Соланж наклонилась вперед:

– Почему вы так говорите, мистер Куинн?

В ответ Саймон пояснил различие в способах связи с сегодняшним Эспри и Эспри двадцатилетней давности.

– Но я не понимаю, к чему такие ухищрения, – сказала виконтесса, – и почему им понадобилась Лизетт.

– Это она? – спросила Линетт с надеждой в глазах.

– Да, – сказал Саймон. – Я думаю, что она. Но она совсем не та женщина, которую вы знаете. Она потеряла память, и помнит лишь последние два года своей жизни. Та женщина, которой она стала за эти два года, сильно отличается от той, которую помните вы.

– Мне все равно, – упрямо заявила Линетт.

– Вы можете изменить свое мнение, когда встретитесь с ней, – предупредил Саймон. Однако во взгляде его она читала поддержку. Лизетт кивнула ему и посмотрела на него с таким обожанием, что он сам не понимал, как еще не взлетел.