Университет. Хранитель идеального: Нечаянные эссе, написанные в уединении - Сергей Эдуардович Зуев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
136
Любопытно, что даже в российском типе Университета, который по своим «вольфианским корням» отличается от гумбольдтовской версии с ее целостной картиной мира и более склонен к специализированному профессиональному обучению, идея «идеального» остается достаточно сильной. Не столько за счет «идеального целого», сколько за счет этоса академических сообществ. Н. Кузнецова приводит фрагмент речи одного из студентов при прощании с замечательным русским химиком Н. Н. Зининым (1880): «Как он посвятил себя, свою жизнь отысканию истины, посвятим ей нашу жизнь, веруя, что раз мы проникаемся духом и идеалами чистой науки (курсив мой. – С. З.), для нас сделаются ясными и достижимыми и другие высшие жизненные идеалы» (Дмитриев И. С., Кузнецова Н. И. Академия благих надежд. М.: Новое литературное обозрение, 2019. С. 413). Заметим, что «идеалы чистой науки» естественным образом проецируются на «высшие жизненные идеалы».
137
Есть почти уже ритуальный «набор пространств» для уединения и остраненного взгляда на социальную реальность в истории цивилизации: келья, путешествие на край ойкумены, тюрьма и ссылка, искусство, и, конечно же, игра. Последняя, как мы знаем из опыта второй половины XX века, стала почти универсальным средством «высвобождения» из реальности и рефлексивного взгляда на себя и свой социальный опыт. См., например: Хёйзинга Й. Homo ludens; Статьи по истории культуры. М.: Прогресс-Традиция, 1997.
138
Я отдаю себе отчет в анахронистическом использовании термина. Понятие Humanities еще во второй половине XIX века обозначало во многих Университетах изучение античной литературы. А современная категория «гуманитарного» вырастала вокруг философии и примыкающего к ней круга свободных наук и искусств. Сам термин «гуманитарные науки» (humanities) тоже является анахронизмом (в XIX веке сказали бы «моральные науки»). А вот в шотландской университетской традиции профессора латыни еще шестьдесят лет назад называли «профессором гуманности».
139
Кант И. Спор факультетов // Кант И. Собрание сочинений в восьми томах. М.: Чоро, 1994. Т. 7. С. 71.
140
Шлейермахер Ф. Нечаянные мысли о духе немецких университетов // Личность. Культура. Общество. 2017. Том XIX. Вып. 3–4 (№ 95–96). C. 50–51.
141
Суворов Н. С. Средневековые университеты. С. 149–150.
142
Там же. С. 150.
143
Суворов Н. С. Средневековые университеты. С. 150.
144
Эволюция философского факультета к концу XIX и XX веку состояла в постепенном выходе на первый план собственно гуманитарных наук: истории, филологии, классических языков как единого комплекса дисциплин-хранителей и картины мира, и метода исследования. Научное мышление, воспитание ума, критическое суждение, публичная аргументация, нормы коммуникации и т. д. – все эти сущностные для Университета «предметы» брали начало в гуманитарной составляющей факультета искусств, факультета философии и его последующих многообразных инкарнаций. В этой связи, кстати, «конкуренция дисциплин» и их сменяющееся лидерство в различных версиях Университета XIX–XX веков представляет интересный сюжет. В том числе и с точки зрения «гуманитаризации» некоторых естественно-научных и технических областей.
145
Этот контекст не предполагает «жесткого различия между гуманитарными и социальными науками: многие из дисциплин, обычно причисляемых к последним, демонстрируют как интерпретативную или культурную направленность, так и более теоретические или количественные характеристики, и это в разных отношениях относится к таким дисциплинам, как политология, антропология и археология» (Коллини С. Зачем нужны университеты? С. 97).
146
Ср. у К. Манхейма: «Однажды постигнутый метод анализа ситуации, позволяющий ориентироваться в мире, окажется тем новым импульсом, который <…> заставит данного человека выйти за узкую сферу жизни <…> может понять свою непосредственную ситуацию как часть эпохи <…> Этот род ориентации является <…> воспроизведением структуры того феномена, который мы называем <…> стремлением к познанию целого» (Манхейм К. Идеология и утопия. С. 93).
147
Коллини С. Зачем нужны университеты? С. 119.
148
Манхейм К. Идеология и утопия. С. 93.
149
Ср.: «Несомненно, то, что мы назвали бы гуманистическим началом в естествознании и общественных науках (то есть образное, творческое начало и строгое критическое мышление (курсив мой. – С. З.)), также сдает позиции, ибо государства берут курс на краткосрочную рентабельность и формируют полезные, в высшей степени востребованные умения, необходимые для получения прибыли» (Нуссбаум М. Не ради прибыли: зачем демократии нужны гуманитарные науки. М.: Издательский дом Высшей школы экономики, 2014. С. 7). О влиянии гуманитарной традиции на круг современных дисциплин см. также: «(инженерные науки есть. – С. З.) подлинная дисциплина свободных искусств (курсив мой. – С. З.) наподобие естественных, социальных и гуманитарных наук (и тривиум, квадривиум, и натурфилософия былых времен) посредством закрепления их среди необходимых требований к общему образованию выпускников» (Duderstadt J. J. Engineering for a Changing World: A Roadmap to the Future of Engineering Practice, Research, and Education. Ann Arbor: The Millennium Project, University of Michigan, 2008. P. III–V. Цит. по: Кроу М., Дэбарс У. Модель Нового американского университета. С. 208.).
150
Не могу не признать, что мои и некоторых моих коллег попытки запустить в Шанинке что-то вроде постоянно действующего методологического семинара воспринимались, как правило, вежливо… Но вежливость еще не означает действия. Хотелось бы верить, что и без такого семинара наш Университет и в нынешнем виде реализует свою модель (картину) должного и предоставляет сформированное пространство самоопределения. Но ряд событий последних лет показывает, что, к сожалению, это не совсем так.
151
Не могу удержаться от ссылки на одно из свидетельств такого кризиса в 1712 году в Университете Франкфурта-на-Одере. На запрос министерства о количестве студентов курса по свободным искусствам ведущий его
