Significant Digits - Значащие цифры - Alexander D
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он указал своим огромным копьём в небо, словно подчёркивая поверхностность языка.
– Рунвит, ты специально говоришь сложным языком, вот почему на самом деле вы не можете общаться, – сказал Клаудбёрс, который стоял рядом. Он застучал копытами, его бока сияли в лучах солнца над головой.
– Просто говори понятно и надейся, что донесёшь свою мысль. Не пытайся прятаться за непонятным языком вроде Фонтенбло.
Пип с благодарностью кивнул Клаудбёрсу, но кентавр не закончил.
Клаудбёрс продолжил, его глаза опасно сверкнули, обрывая Пипа, прежде чем тот успел что-то сказать:
– Этот же принцип применим, знаете ли, к более повседневным материям. Даже в общественной жизни, ты не произведешь хорошего впечатления на других, если не перестанешь думать о том, какое впечатление ты производишь. Даже в литературе и искусстве, никто, кто беспокоится об оригинальности, никогда не будет оригинальным, в то время как если ты просто будешь говорить правду, в девяти случаях из десяти ты станешь оригинальным, сам того не замечая. Этот принцип пронизывает жизнь снизу доверху: Отрекись от себя, и ты познаешь свою истинную сущность.[112]
– Есть ли кто-то еще, с кем я могу поговорить, сэр? – вежливо спросил Пип.
– Старейшина Гленсторм! – позвал Рунвит, через поляну указывая на кентавра, который стоял рядом с одной из хижин из грубой коры, единственными зданиями в Салорском побеге.
Кентавр вздрогнул и поднял свои глаза от книги, аккуратно убрал её на полку в одной из хижин и рысью направился к ним. Он обошёл по широкой дуге центр покрытой травой поляны, на которой рос священный побег.
– Добрый день, – сказал Гленсторм.
Он был синевато-чалый с пепельно-серыми боками. Через его человеческое туловище был перекинут длинный лук, а колчан со стрелами крепился к его передней ноге, защищённый от истирания об промасленную ткань.
– Вы, два жеребёнка, пристаёте к этому молодому человеку?
– Старейшина Гленсторм гладко говорит, и у него гораздо больше опыта общения с людьми, – благодушно сказал Клаудбёрс. – Мы ещё учимся сначала думать, и только со временем мы развиваем краткость.
– Благодарю, – начал Пип, но Клаудбёрс не закончил.
– Конечно же, мы стараемся, – продолжил Клаудбёрс, – но некоторые люди из вашего министерства дали крайне неточную оценку нашему стремлению, якобы вино, которое служит наградой всем нашим усилиям, состоит из ягод недоумения и мук человека. Мы просто следуем общему правилу: во всех делах разума, благоприятствующих нашей мудрости, мы поощряем раскованность и концентрацию на этом объекте; но во всех остальных делах мы возвращаем разум обратно на себя и фокусируем внимание на том, что внутри. Это лучший способ обуздать наш врождённый нрав.
– Достаточно, достаточно, – проворчал Гленсторм.
Клаудбёрс нахмурился и загрёб копытами. Старший кентавр повернулся к Пипу.
– Неблагоразумно приходить в Салорский побег без хорошей причины, аврор. Дела между нашими народами во многом улучшились, но пройдено лишь полпути, а половина ещё осталась.
О, Мерлин.
– Я хотел бы доставить два этих сообщения. Одно из министерства, а второе из Тауэра, – сказал Пип, оставаясь настолько спокойным, насколько мог. – Думаю, что ни одно из них особо не затронет ваш народ.
– Мы сами будем судить об этом, – резко ответил Гленсторм.
Ну он хотя бы краток. Пип поднял стопку пергамента и передал старшему кентавру, с облегчением избавившись ещё от одной задачи, и всей душой желая уйти.
– Да, что ж, – сказал Пип, отступая назад, – пожалуйста.
Невозможно на самом деле осознать, насколько чертовски велики кентавры, пока не окажешься зажатым между тремя из них.
– Больше относится к ведьминскому роду, чем к нам, – сказал Гленсторм Рунвиту, изучив стопку пергамента. – Аврор в целом прав. Я поговорю с остальными старейшинами об этом, но я не вижу здесь ничего, что касалось бы нас. Мы можем оставаться в стороне. Фиренц ошибся, снова.
Рунвит перекинул копьё из одной руки в другую, словно в нетерпении. Пип не был уверен, был ли Рунвит поставлен здесь как страж или просто носил копьё для защиты или церемонии, или… для ещё каких-то неизвестных таинственных кентавровых целей. Они были своеобразно странными. Это был чрезвычайно закрытый и чрезмерно гордый народ, они редко посылали своих эмиссаров в остальной волшебный мир, и то, только когда чувствовали, что нет других вариантов. Ни один из них не согласился на обновление и даже на лечение в Тауэре, хотя в Салорском побеге и был Столб Безопасности.
Когда Пип был в школе, его декан Северус Снейп рассказал про кентавров, застав всех в гостиной факультета, они тогда разрабатывали план, как избавиться от профессора Трелони (как все считали, она подсуживала гриффиндорцам). Помнится, она была очень впечатлительной, и три предприимчивых слизеринца сговорились оставлять ей записки, сделанные её же почерком (насколько они смогли его скопировать), в которых говорилось, что ей стёрли память Обливиэйтом, и рассказывались всякие ужасные вещи, которые она якобы узнала про разных важных людей. Снейп обнаружил этот заговор, и хотя он похвалил саму идею плана и их находчивость (не то, чтобы он когда-нибудь на самом деле разрешил бы подобные действия по отношению к коллеге-профессору), он безжалостно высмеял вторую половину плана: пригласить кентавра в качестве преподавателя на место Трелони, когда её отправят в Святого Мунго. Пип не понимал, в чем смысл такой замены, но решил, что общая идея базировалась на допущении, что кентавр будет так плохо справляться, что Прорицание отменят вовсе.
Снейп же рассказал, что кентавры очень ревностно относятся к своей уединённости: они проводят свою жизнь в занятиях философией, прорицанием и врачеванием – три вещи, которые по сути своей подразумевают взаимодействие с незнакомцами – и всё же они безустанно стараются изолировать себя от других. Любой кентавр, соизволивший принять приглашение на должность профессора Хогвартса, будет побит и изгнан своим народом.
– Ни один представитель этой расы, – презрительно говорил Снейп, – не заплатит перманентную цену за временную должность. Они замкнуты на себя, а не абсолютно слабоумны.
Иногда Пип думал, что Распределяющая шляпа ошиблась, отправив его в Слизерин.
Рунвит мрачно заговорил:
– Приношу свои извинения, аврор, если я слишком непонятно изъяснялся. Поиски значения очень важны, но, возможно, я был слишком увлечён размышлениями об означающем и означаемом. Для меня это сущность великой важности… Это бессмертие.
– Метафорически, ты имеешь в
