Его нельзя любить. Сводные - Мария Николаевна Высоцкая

Я не знаю сколько мы целуемся. Счет времени теряется.

Это так красиво и романтично. Мы целуемся на крыше машины на фоне огромного киноэкрана. Все мечты блекнут на фоне реальности.

— У тебя руки холодные, — Ян отрывается от моих истерзанных губ, сжимая пальцы в своих ладонях. — И нос.

— У тебя тоже.

Мои бегающие зрачки никак не могут сфокусироваться на чем-то одном. Я продолжаю его рассматривать.

Глаза, губы и снова, губы, глаза.

Холод почти не ощущается. Неужели любовь и правда может согревать?

Он удивил меня сегодня дважды, но я ни за что в этом не признаюсь. Никогда.

— Может, вернемся в машину? — смотрю вниз, осознавая, что толком даже не понимаю, что за фильм мы «смотрим».

Ян кивает, ныряет вниз первый, а потом тянет меня за ноги. Хохочу и сваливаюсь ему в руки, оказываясь на его коленях.

Оба тут же замираем.

30.2

В салоне машины темно. Это помогает сбросить оцепенение. Руки покалывает от желания его коснуться. И я это делаю. Аккуратно веду ладонью Яну по щеке, закусывая свою нижнюю губу. Каждая встреча наших взглядов воспринимается мной слишком остро. Хочется зажмуриться, и потрогать себя, ущипнуть. Вдруг это сон?

Он не может так на меня смотреть, но это происходит.

Его взгляд плавит кожу. Заставляет поверить, что я самое красивое и невероятное существо на земле. Ведь иначе, я бы не видела в его глазах этого сумасшедшего обожания.

Ян прикасается ко мне, словно в замедленной съемке. Зарывается пальцами в волосы, и я тут же подаюсь ему навстречу. Хочу, чтобы поцеловал. Мне сейчас это нужно, чтобы унять сердцебиение и немного успокоиться.

Только вот Гирш, кажется, совершенно не настроен давать мне передышку. Слышу звук вжикающей молнии. Это мой пуховик.

Ян расстёгивает змейку и снимает куртку с моих плеч. Обхватывает ладонью шею, получается резковато. Я вздрагиваю, но не отстраняюсь. Даже если бы захотела, не смогла бы.

Меня ворожит его взгляд. Манят губы, и именно поэтому я приоткрываю свои, практически вымаливая поцелуй. А когда это случается, тело содрогается, будто через него прошел разряд электричества.

Мы оба часто и громко дышим. Трогаем друг друга нетерпеливо, совсем неаккуратно. Будто хотим причинить боль, но взамен ловим кайф.

Его холодные губы на моих. Поцелуй-смерть. Поцелуй-ловушка, в которую я попалась уже слишком давно.

Притягиваю Яна к себе, обнимаю. Я так хочу рассказать ему о своих чувствах, о том, как сжимается сердце, когда он рядом, но вместо этого, веду кончикам языка по его губам.

То, что я вижу в его радужках при этом, пугает до чертиков. Он сильнее впивается пальцами мне в бедра. Выглядит безумным, да я и сама так же выгляжу, наверное.

Счет времени теряется.

Яркий огромный экран сменяет картинки экшена, но мой будет похлеще.

Понятия не имею, когда перехожу собственную грань и разведя ноги, усаживаюсь к Яну лицом. Чувствую его возбуждение, и в какой-то момент совершаю несколько скользящих движений по его паху, имитируя половой акт.

— Ника, — Гирш шипит мое имя.

Тянет за волосы, и я тут же откидываюсь спиной на руль, позволяя ему задрать мой свитер.

— Ты просто убийца, — шепчет мне в губы.

Его пальцы проскальзывают под бюстгальтер, и единственное маячащее в голове желание, чтобы он потрогал мою грудь. Как в ту ночь, когда была гроза.

Мне кажется, мы оба сейчас об этом думаем.

— Самоубийца, — ловлю губами воздух, замирая в нетерпении.

Ян оттягивает чашки лифчика вниз, высвобождая жаждущую его ласк грудь.

Тело напрягается еще сильнее в этом мучительном ожидании. Меня трясёт от нетерпения, пока Ян пожирает меня глазами.

А когда сжимает пальцами уже затвердевший, и запредельно чувствительный сосок, ахаю. Так громко, что сама пугаюсь своего крика и той несдержанности, которая, кажется, копилась во мне месяцами.

В мозг тут же начинают поступать негативные сигналы. Что я творю? Как это вообще выглядит со стороны? Кем ян меня будет считать? Легкодоступной дурочкой?

Кусаю губы, но все равно никак не могу поймать равновесие. Его прикосновения похоже на муку. Это настолько приятно, и настолько же ужасно.

Мои трусы уже выжимать можно. Возбуждение доходит до критической отметки, и я слышу в голове бабушкин голос.

Громкий и грозный. Она не стесняясь, называет меня шлюхой.

Всхлипываю и резко отстраняюсь.

Отталкиваю Гирша ладонями в грудь. Часто дышу, пытаясь вернуть на место белье. Как можно сильнее оттянуть вниз свитер и закрыть себя руками.

— Что-то не так?

Ян откидывается на спинку кресла и больше меня не касается.

Он пытается поймать мой взгляд, но я не позволяю. Смотрю куда угодно лишь бы не на него. Тогда, Ян обхватывает пальцами мой подбородок, резковато поворачивая мою голову на себя.

— Ты же хотела.

Он говорит этот так обреченно, что я начинаю чувствовать себя дурой.

— Мы вместе пару дней. И …вместе ли вообще?

— Я считаю, что вместе. А ты?

— Наверное.

— Наверное? — Гирш издает пугающий смешок и я сильнее вцепляюсь в свои плечи, так и не предприняв ни одной попытки переместиться на кресло с его коленей.

— Чего по-твоему, я хотела?

В этот момент к моему отчаянию, примешивается злость. Что я хотела по его мнению? Отдаться ему в машине? Потрахаться на площади, где куча людей? А может быть, по-быстрому отсосать?

В голове такой бардак. Мысли убивают, и я просто не представляю, что делать дальше.

Я задала ему конкретный вопрос, но он молчит. Смотрит куда-то в сторону и молчит. Все же, по его мнению, я легкодоступная дура, которую он хотел…

Всхлипываю, накрывая рот ладонью. Слишком больно. Сил, сдерживать себя и сидеть с каменным лицом, просто не осталось.

Ян дергается от моего всхлипа, а потом впивается в меня ненавидящим взглядом. Он злится. Видимо, все пошло не по его плану.

Я должна была ему дать. Тогда он бы закрыл свой так называемый гештальт, и выпнул меня из своей жизни куда подальше. Вот и все.

Чёртов кактус не был романтикой, он был большим обманом, чтобы я просто доверилась. Прониклась. Поверила в то, что у него есть чувства. Назвала все происходящее сегодня свиданием.

— Не реви, — подмечает сухо, и дергает полы моей куртки навстречу друг другу.

Это такой жест, типа заткнись уже, я тебя не трогаю и больше не собираюсь.

Отворачиваюсь и кое-как перемещаюсь в соседнее кресло. Слезы душат, я почти ничего перед собой не вижу.