Астровойны - Олег Синицын

Ковчег располагался в середине армад.

— Адмиралу нужен врач, — сказала Серафима, не сводя глаз с бесчисленных кораблей.

— Думаю, вопрос стоит гораздо шире, — заметил Антонио. — Нам нужно попасть к своим.

— В Верхние миры нам не вернуться, — произнес Шахревар, оторвав взгляд от удаляющейся красной долины. — Навигационный компьютер бота, как и остальных орочьих судов, не имеет доступа к нашим реперным точкам, а потому подпространство для нас закрыто. Своим ходом до приграничных систем не дотянем, судно не того класса. Да и расстреляют по дороге. Что творится на Вохе, видите сами, туда тоже путь закрыт. Единственное место, куда мы можем пробраться, — это Пограничный флот.

Он указал на рой звездолетов, устремившихся в сторону Нижних миров.

— Мы приклеимся к этому потоку. Антонио от удивления раскрыл рот.

— Надеюсь, какое-то время нас будут принимать за своих, — продолжал Шахревар. — В хаосе наступления вряд ли кто-то обратит внимание на маленький бот.

Не дожидаясь возражений, он кивнул капитану, и бот взял курс на поток черных звездолетов. Плита Ковчега развернулась теперь всей плоскостью, и стали видны многочисленные корабли и боты, кружившие над ним.

— Надеюсь, они не заметили нас, — промолвил Антонио.

Половину грузового трюма загромождали поцарапанные контейнеры. Даймон взволнованно бродил по оставшейся половине, одолеваемый хаосом мыслей.

На посадочной площадке Ковчега Даймон очень обрадовался паладину, появившемуся из орочьего бота. Он не сопротивлялся, когда Шахревар отобрал меч. Рыцарь прежде всего заботился о безопасности Серафимы Морталес, эта забота была понятна юноше и даже в чем-то близка. Даймон понимал настороженность телохранителя в отношении себя, поэтому старался не препятствовать, а всячески помогать. Ведь невозможно представить, чтобы замечательная Серафима оказалась в руках чернолицых…

Тогда на посадочной площадке он отдал меч без раздумий, но теперь жалел. Без Могильщика было трудно, почти невыносимо. В холодной стали Даймон находил успокоение. И еще там крылась загадка.

Он долго бродил возле контейнеров, стенки которых покрывали незнакомые остроугольные надписи, и постепенно переключился на мысли об отце.

Встреча с Думаном приглушила скорбь. Старший брат заменил собой часть того, чего Даймон лишился с гибелью Ротанга. Но осталась печаль, глубоко засевшая в сердце. И еще юноша вдруг понял одну неприятную вещь.

Он начал забывать лицо отца.

Под действием психологического стресса оно размывалось и уходило куда-то вглубь мысленного взора. Зверолов-младший помнил фигуру, бритую голову, шрамы на жилистых предплечьях. Но лица не помнил.

Даймон вдруг подумал, что не осталось ничего, что могло бы напомнить ему об отце. Из дома юноша бежал без оглядки, голым, спасаясь от пуль. Ах, если бы было немного времени! Он бы прихватил курительную трубку. Или аркан. Или охотничий нож. Любую вещь отца, хранящую частичку его тепла. Даймон полагал, что она помогла бы вспомнить.

Необходимо вернуться домой и забрать с собой что-нибудь на память. Как частичку Ротанга.

… Когда Думан вошел в отсек, младший брат с потускневшим взором сидел на полу возле контейнеров, обхватив руками коленки. На лязг двери пленник поднял голову, и его лицо просияло.

— Думан!

— Привет, братишка. — Крестоносец приблизился. — Ну, как ты?

— Думан, попроси у паладина мой меч. Мне без него плохо.

Думан усмехнулся и потрепал брата по русым волосам

— Ты голоден?

— Нет.

— Вот возьми.

На его ладони лежала эвовая груша — терпкий, жестковатый, но питательный плод. Возвращаясь из храма, Думан сорвал несколько штук в саду. Сам не пробовал, но угостил Серафиму, Нину Гату, девушек-служанок. Последнюю приберег для брата.

Даймон взял грушу и с жадностью стал ее есть.

— Ты зачем ушел из пещеры? — спросил Думан без тени упрека.

— У орков был пленник, — ответил Даймон с набитым ртом. — И я подумал… что смогу освободить его.

Он отправил в рот остатки груши и спросил:

— Я бы съел еще. Больше нет?

— Нет, — усмехнулся Думан и присел рядом. — Что это на тебе?

Он указал на темные пятна на рукаве рубахи, чуть выше локтя.

— Наверное, кровь.

— Кровь? — удивился Думан. — Что, орочья кровь?

Ты сражался с орками?

— Да… немного.

— Своим мечом? — Угу.

— Ты просто сумасшедший. Тебя могли пристрелить!

Даймон тягостно вздохнул:

— Думан, умоляю тебя. Попроси у паладина мой меч. Я никому не причиню вреда. Ты ведь знаешь, что я не предатель. Мне нужно быть рядом со своим мечом.

— Совсем без него никак?

— Ты знаешь… этот меч… он обладает какой-то силой.

— Меч обладает силой? Заточенная железяка? Не смеши меня, брат. Настоящей силой обладает только человек. Он берет ее от звезд и планет и направляет своими чувствами и разумом. Так поступают паладины. Ты еще не видел их настоящую силу.

— А как же лес? Отец учил, что лес обладает небывалой силой. Это сила жизни, а она самая могучая.

— Самая могучая — это сила бога Десигнатора! Сила космоca, сила звезд и планет. Это знает даже ребенок.

Отец искал силу там, где ее нет. Что может какой-то лес против мантийных стихий планеты? Или пламени солнц? Они пожгут твой лес в секунду. Приди в себя ты наконец выбрался из глуши материковых лесов и теперь должен пересмотреть свои взгляды. И мир откроется тебе заново.

— Пожалуйста, принеси мой меч, — упрямо произнес Даймон.

Думан поднялся.

— Я пойду. Не унывай. Скоро будем у своих.

С болью в глазах юноша смотрел на брата, который намеренно ушел от обещания вернуть Могильщика.

Поток звездолетов занимал теперь все пространство перед окном пилотской кабины. Шахревар внимательно изучал движущегося железного червя, пытаясь предугадать опасность, которая может исходить от него. Окруженный врагами Box остался позади, и теперь бот готовился влиться в массивный поток. Все, кто был на борту, затаили дыхание. В этот напряженный момент Ганнибал открыл глаза.

Его лицо оставалось бледным, под глазами темнели круги, дышал он неровно. Но кратковременный отдых придал адмиралу сил. И он заговорил с Серафимой, оказавшейся возле него.

— Сиятельная Серафима?

— Адмирал. Прежде мы с вами не были знакомы. И эта встреча для меня — огромная честь, пусть она проходит в столь неподходящей обстановке.

— На борту орочьего бота, если не ошибаюсь? — огляделся он. — Примите мои соболезнования в связи со смертью вашей матери.

— Принимаю… Как вы чувствуете себя?

— Как может чувствовать себя человек, который вчера днем лишился руки, а помощь оказать было некому? Мне худо. Хотя гораздо гаже на душе. Только ваш светозарный лик развеивает сумрак сознания.

Серафима молчала. Если б ее лик был способен разогнать темноту, наползающую из Мертвых Глубин! Но что она может сделать? На что она может повлиять?

— Как приятно видеть кресты на латах, — сказал Ганнибал. — Родные войска!

Думан, к которому относилось обращение, приблизился.

— Мой адмирал! Я счастлив, что вы теперь с нами.

— Я тоже, знаешь ли, счастлив. Здесь намного уютнее, чем в лапах Натаса… Ты где служил?

— Особый гвардейский десантный батальон в составе третьей эскадры. Вы командовали нами при штурме Керлыманского ущелья.

— Да, — ответил Ганнибал задумчиво, — на Виа Прима мы гоже сражались с Глубинами… — Он замолчал, пережидая приступ боли. — Что сейчас на границе?

— Положение очень тяжелое, — ответил Думан. — Орки захватили планетарное орудие и уничтожили одну крепость. В настоящее время их армады атакуют наши передовые рубежи. Но это не все. Второй флот орков каким-то образом пересек стену черных дыр и вошел в Бутылочное Горлышко со стороны Верхних миров.

— Сколько?

— Не счесть. Тысячи кораблей малого и среднего класса. Веки Ганнибала сомкнулись, на висках проступила сеть морщин. Могло показаться, что он вновь потерял сознание. Но через некоторое время адмирал открыл глаза.

— Смешно, — произнес он без улыбки. — Когда я хочу поправить волосы или почесать за ухом, то пытаюсь это сделать правой рукой. И только потом понимаю, что ее нет. Хотя я продолжаю ее чувствовать. Даже пальцами могу пошевелить.

Серафима смутилась и потупила взор. Думан не отвел взгляд, а лишь крепко сжал челюсти.

— Тяжко это слышать, — продолжил Ганнибал, перевели дыхание. — Еще тяжелее становится от осознания того, что я мог предотвратить трагедию. Если бы половина флота сейчас стояла в приграничье, орки не сумели бы закупорить проход. — Он невесело усмехнулся. — В «Апокрифах» их называют тупицами. Это заблуждение перекинулось на умы наших военачальников. На самом деле безносые твари очень умны и коварны. Они не решились бы на лобовую атаку заорбитальных крепостей, не имея козыря в рукаве.