Память, Скорбь и Тёрн - Уильямс Тэд

— Поди сюда.

Саймон сделал еще шаг назад:

— Подойди и достань меня, мешок потрохов!

Обожженное лицо Инча скривилось в оскале, и он ринулся вперед. Саймон метнулся в сторону и повернулся, чтобы перебежать помещение. Остальные рабочие разинули рты, когда хозяин литейной с грохотом кинулся за ним.

Саймон надеялся, что огромный человек устанет раньше, но сказались недели лишений и унижений. Сделав сотню прыжков, он почувствовал, что силы иссякают, хотя Инч пока что не догнал его. Спрятаться было негде: из литейной не было выхода. Лучше повернуться и принять бой на открытом месте, где он может лучше использовать то преимущество в скорости, которое у него еще сохранялось.

Он нагнулся и поднял большой камень. Инч, уверенный, что Саймон уже у него в руках, медленно, но неотвратимо приближался.

— Доктор Инч здесь хозяин, — грохотал он. — Нужно делать работу. Ты… ты должен… — Он зарычал, не в силах найти слова, подходящие для описания чудовищного преступления Саймона. Потом сделал еще один шаг.

Саймон швырнул камень ему в голову. Инч увернулся, и камень тяжело стукнулся об его плечо. Саймон почувствовал, что его охватывает мрачное веселье, ярость, нахлынувшая на него, почти как счастье избавления. Это была та тварь, которая привела Прейратса в комнату Моргенса. Это чудовище помогло убить учителя Саймона!

— Доктор Инч! — дико хохоча, закричал он и нагнулся за следующим камнем. — Доктор? Тебе бы надо называть себя слизняком, падалью или полоумным! Доктор! Ха! — Саймон швырнул второй камень, но Инч отступил в сторону, и снаряд не попал в цель. Большой человек бросился вперед с удивительной скоростью и быстрым скользящим ударом сбил Саймона с ног. Прежде чем он успел подняться, широкая рука сомкнулась на его предплечье. Его дернули вверх, потом бросили головой вперед на каменный пол. Он покатился, ударившись лбом о камень, и некоторое время лежал, оглушенный. Мясистые руки Инча снова вцепились в него. Его приподняли, потом ударили по лицу так сильно, что Саймон услышал гром и увидел молнию. Потом он почувствовал, что с него содрали защитную маску. От следующего удара он пошатнулся, потом руки Инча разжались, и Саймон рухнул на землю. Он остался лежать там, где упал, пытаясь понять, где он и что происходит.

— Ты рассердил меня, — сказал глубокий голос. Саймон беспомощно ожидал следующего удара, надеясь, что он будет достаточно сильным, чтобы навеки унять тошноту и головную боль. Но прошло несколько долгих секунд, и ничего не произошло. — Маленький кухонный мальчик, — проговорил наконец Инч. — Я тебя знаю. Ты кухонный мальчик. Но у тебя волосы на лице. — Раздался звук, как будто камни со скрежетом терлись друг о друга. Прошло много времени, прежде чем Саймон понял, что Инч смеется. — Ты вернулся! — Голос его был таким довольным, как будто он наконец увидел старого друга. — Назад к Инчу! — Но теперь я доктор Инч. Ты смеялся надо мной. Больше ты не будешь смеяться.

Толстые пальцы рывком подняли его с пола. От резкого движения он провалился в темноту.

Саймон попытался пошевелиться, но не смог. Что-то держало его за руки и за ноги, вытянув их до предела.

Он открыл глаза и увидел перед собой круглое, как луна, изувеченное лицо Инча.

— Маленький кухонный мальчик, ты вернулся. — Огромный человек наклонился ближе. Одной рукой он привязал кисть Саймона к чему-то, расположенному за его спиной, потом поднял другую, сжимавшую тяжелый деревянный молоток. Саймон увидел гвоздь, приставленный к его запястью, и не смог сдержать крика ужаса.

— Ты боишься, кухонный мальчик? Ты занял мое место. Оно должно было быть моим. Ты обратил старика против меня. Я не забыл. — Инч поднял молот и с силой ударил по шапочке гвоздя. Саймон судорожно вздохнул и рванулся, но боли не было, только давление на запястье усилилось. Инч забил гвоздь глубже, потом откинулся назад, чтобы полюбоваться своей работой. Тут только Саймон понял, что они высоко над полом пещеры. Инч стоял на лестнице, которая упиралась в стену как раз под рукой Саймона.

Но это была не стена, как увидел Саймон мгновением позже. Веревка на его запястье была прибита к огромному водяному колесу литейной. Его второе запястье и обе лодыжки тоже были привязаны к колесу. Он распластался в нескольких локтях ниже края колеса и в десяти локтях от земли. Колесо не двигалось, а поверхность темной воды казалась дальше, чем, как он думал, должна была быть.

— Делай что хочешь. — Саймон сжал зубы, сдерживая готовый вырваться крик. — Мне все равно. Поступай как знаешь.

Инч еще раз подергал запястье Саймона, проверяя надежность пут. Саймон уже начинал ощущать, как под тяжестью его веса врезаются в тело веревки, а суставы рук медленно нагреваются в преддверии настоящей боли.

— Делать? Я ничего не делаю. — Инч положил тяжелую руку на грудь Саймона и нажал: юноша задохнулся. — Я ждал долго. Ты занял мое место. Я ждал и ждал, чтобы стать доктором Инчем. Теперь ты жди.

— Ж-ждать чего?

Инч улыбнулся, медленно раздвинув губы и обнажив сломанные зубы.

— Ждать смерти. Никакой еды. Может быть, я дам тебе воды — так дольше. Может быть, я придумаю… что-нибудь еще. Не имеет значения. Ты будешь ждать, — он покивал, — ждать.

Запихнув молоток за пояс, Инч спустился по лестнице.

Саймон повернул голову, в оцепенении следя за его движением. Инч махнул рукой одному из своих подручных, чтобы тот унес лестницу. Саймон с отчаянием следил за этим. Даже если он каким-нибудь образом освободится, то неминуемо разобьется насмерть.

Но Инч еще не закончил. Он прошел вперед, пока огромное колесо почти полностью не скрыло его, и потянул вниз тяжелый деревянный рычаг.

Саймон услышал скрежещущий звук, потом почувствовал, как колесо дернулось, и это внезапное движение отдалось в его костях. Оно скользнуло вниз, содрогаясь, и плюхнулось в шлюз, отчего Саймон еще раз вздрогнул.

Медленно… так медленно… колесо начало вращаться.

Сначала это было почти облегчением, спуститься к земле. Тяжесть перешла от его рук к запястью, потом натяжение перешло к ногам, а комната перевернулась вверх ногами. Он катился все дальше, и кровь приливала к его голове, пока он не почувствовал, что она вот-вот хлынет из ушей. Когда он опустился на самый низ, вода была совсем рядом. Он почти касался ее кончиками пальцев.

Огромные цепи над колесом уходили вверх, в темноту.

— Долго не мог остановить его, — прогремел перевернутый Инч. — Воздуходувные мехи не работают. Черпаки не работают. И башня красной крысы колдуна не вертится. — Он стоял некоторое время и смотрел, как Саймон начинает медленно подниматься к потолку пещеры. — Оно много чего делает, это колесо. — Здоровый глаз чудовища сверкал в красноватом свете литейной. — Убивает маленьких кухонных мальчиков. — Он повернулся и неуклюже двинулся через литейную.

Запястья Саймона были так крепко привязаны, и его так растянули на широком ободе колеса, что он почти не двигался. И было не так больно, как вначале. Он был голоден, и это оставляло его сознание достаточно ясным, чтобы думать; мысли его крутились гораздо быстрее, чем удерживающее его колесо. Он перебирал в голове события, которые привели его сюда, и дюжины разнообразных путей бегства.

Может быть, Стенхельм придет, когда все заснут, и освободит его, говорил он себе. Если повезет, неуклюжий надсмотрщик даже не заметит, что он бежал. Но куда он денется? И с чего он взял, что Стенхельм еще жив или что он захочет рисковать жизнью ради спасения человека, которого едва знает?

Кто-нибудь еще? Но кто? Никого из остальных литейщиков не волновало, жив он или умер, и Саймон не мог винить их за это. Как можно думать о другом человеке, когда каждое мгновение полно борьбой за глоток воздуха, невыносимой жарой и тяжелой работой по прихоти звероподобного надсмотрщика.

И на этот раз с ним не было друзей, которые могли бы спасти Саймона. Бинабик и Мириамель, даже если бы они каким-то образом пробрались в замок, уж конечно, никогда не пошли бы в литейную. Они ищут короля — и, кроме того, у них нет никакой причины думать, что Саймон еще жив. Те, кто спасал его раньше — Джирики, Джошуа, Адиту, — были далеко в степях или маршировали к Наббану. Друзей, которые некогда жили в замке, больше нет. Даже если он как-то умудрится освободиться от этого колеса, куда он может пойти? Инч поймает его снова, и тогда ему может не прийти в голову другая такая же медленная пытка.