Факел - Уилдер Пенфилд

— Дафна хотела было войти в горящий дом, — начал он. — Но ее остановил Клеомед. Он, очевидно, только что упражнялся в беге — он был мокрый от пота и полуобнажен. Тут откуда-то появился Буто. Лицо и руки у него были в саже. Буто не пускал Клеомеда в горящий дом, и тот сбил его с ног.

— Скажи им, что кричал Буто, — перебила его Дафна.

— Он крикнул: «Слишком опасно. Я был там. Старался помешать огню перекинуться на дом… Я твой…» — Тут Ксанфий взглянул на Дафну, а потом докончил: «Я запрещаю тебе идти туда».

— И расскажи им, — потребовала Дафна дрожащим голосом, — что говорил Буто, когда он поднялся на ноги, после того как Клеомед вынес из огня Ктесия.

— Я слышал, как он кричал: «Клеомед! Клеомед! Я иду к тебе на помощь! Подожди меня, сынок!»

— Спасибо, Ксанфий, — сказала Дафна.

Тимон побледнел. Он приподнялся со своего сиденья и сказал Тимофею:

— Буто обучал моего сына приемам кулачного боя. Он назвал его «сынком» потому, что был его наставником.

— Разумеется, — ответил Тимофей. — Он назвал его так в сильном волнении, опасаясь за его жизнь, это ясно.

Тимофей сделал знак Ксанфию уйти и попросил Дафну продолжать.

— Вот что мне еще известно, — сказала она, поглядев на Ктесия, который слушал, не пропуская ни слова. От удивления и старания понять его глаза стали совсем круглыми. — Это Ктесий, сын Ктесиарха. Его спас из огня сын Тимона. — Она улыбнулась Тимону, словно желая поблагодарить его и утешить, и добавила: — Твой сын был героем, Тимон. Никто из видевших этот подвиг никогда его не забудет.

Тимон хотел ответить ей, но язык ему не повиновался.

— Вчера днем, — продолжала Дафна, — пока Гиппократ занимался в хранилище, Ктесий дважды навестил его там. Привратник видел, как он открыл Ктесию большую дверь и стоял, глядя ему вслед. Сегодня утром Ктесий, проснувшись, рассказал мне, что он остался в хранилище после того, как Гиппократ ушел, торопясь на корабль. Мальчик видел, как Буто облил пол маслом, а потом вылез через отверстие в стене. Он видел, как Буто выбросил из этого отверстия горящий светильник и как масло вспыхнуло. Может быть, он сам расскажет вам все это, если вы его попросите.

Архонты начали взволнованно переговариваться, но вскоре Тимофей велел всем замолчать и подозвал к себе Ктесия.

Тот шагнул было вперед, но тотчас остановился и, оглянувшись, умоляюще посмотрел на Дафну. Она подошла к нему, и мальчик, крепко уцепившись за ее руку обеими руками, медленно обвел взглядом повернувшиеся к нему лица. Узнав Эврифона, он радостно улыбнулся ему и сказал: «Хайре!» Потом, заметив, что все смотрят на него ласково, он немного ободрился.

— Расскажи мне, Ктесий, — начал Тимофей, — про свои свидания с Гиппократом.

Мальчик ничего не ответил.

Дафна наклонилась к нему.

— Ты вчера видел Гиппократа?

— Два раза, — кивнул Ктесий.

— Так расскажи им об этом.

— Ну, в первый раз я пощупал его мускулы. Ведь его прапрадедом был Геракл. Вы про это знали? Потом он попросил меня отнести тебе, Дафна, кусок папируса. Только он сначала на нем что-то написал.

Дафна покраснела, а архонты улыбнулись.

— Когда я тебе его отдал, ты тоже что-то написала и дала мне маленький свиток, чтобы я отнес ему, но…

— Это неважно, — перебила Дафна. — Расскажи им, что случилось в книгохранилище.

— Хорошо, Дафна. Только я сейчас вспомнил, что забыл отдать ему кусочек папируса, как ты просила.

Ктесий открыл висевшую на поясе сумку и, заглянув в нее, вытащил маленький расплющенный свиток.

— Я совсем забыл о нем, — повторил он.

Дафна быстро схватила папирус, но Тимофей подошел к ней и протянул руку. Дафна густо покраснела и нехотя отдала ему свиток, с трудом подавив желание убежать и спрятаться.

Держа свиток в руке, Тимофей сказал:

— Как ты хочешь: чтобы его прочел я или твой отец?

— Его незачем читать, — вмешался молодой архонт. — Выслушаем мальчика — этого достаточно.

Дафна гордо вскинула голову.

— Прочти его, Тимофей!

Он сломал печать, прочел и с улыбкой отдал папирус Дафне, а затем, повернувшись к остальным архонтам, сказал:

— Этот свиток содержит только одно слово. Одно из двух самых многозначительных слов, какие только может написать женщина. В возрасте шести лет мальчики обычно говорят правду и ничего не умеют скрывать, — добавил он, обращаясь к Дафне.

Эти слова вызвали общий смех. Когда он утих, Ктесий важно сказал:

— А мне уже почти семь.

Мальчик опять повернулся к Дафне и объяснил:

— Я забыл потому, что вспомнил, что должен помочь матушке. И я не вернулся к Гиппократу сразу, а пошел домой к матушке, и она попросила меня попросить Гиппократа прийти к ней и поглядеть, почему у нее не ходят ноги. А я сказал, что он их вылечит, только я хочу, чтобы он сперва рассказал мне про Геракла, а она сказала: «Хорошо, но только одну историю, не больше».

Ктесий посмотрел на Тимофея и, улыбнувшись, сообщил:

— Я люблю, когда мне рассказывают.

— Продолжай, — ободрил его Тимофей. — Сейчас ведь рассказываешь ты. У меня есть мальчик, вроде тебя. Он тоже любит слушать сказки.

— Ну, я опять пошел к Гиппократу через нашу маленькую дверь. Он спросил, велела ли Дафна ему что-нибудь сказать. А я сказал — нет, это матушка велела. Тогда он рассказал мне три истории про Геракла. Рассказать их тоже?

— Как-нибудь в другой раз, — ответил Тимофей.

— Дело в том, — вмешалась Дафна, — что у матери Ктесия отнялись ноги и последнее время она совсем не могла ходить. Отец, наверное, объяснит это лучше меня…

Но Эврифон покачал головой, и Дафна продолжала:

— Она говорила мне, что хотела бы, если это окажется возможным, поговорить с Гиппократом. Очевидно, Ктесий в отсутствие отца повел Гиппократа к матери, а потом вместе с ним вернулся, в книгохранилище. Ну, Ктесий, теперь расскажи им, что случилось, пока ты был там.

— Я оставил мою черепаху, — объяснил мальчик, — в книгохранилище, в большом ящике. Я сказал Гиппократу, что дам ему ее покормить, а он сказал, что торопится. Он ведь живет на Косе.

— А что было дальше? — спросила Дафна. — Продолжай.

— Я сел на пол рядом с ящиком и стал кормить черепаху. И услышал шум. Там был Буто. Ну, знаете, Буто — у него такое большое лицо. Анна говорит, что он похож на жабу. Он вылил на пол что-то черное и блестящее. А потом поставил амфору вверх дном и дал ей вытечь. Она очень смешно пыхтела, и вытекло очень много.

Эврифон внезапно встал.

— Можно, я задам мальчику несколько вопросов? — спросил он.

Тимофей кивнул.

— Буто с тобой не говорил?

Ктесий помотал головой.

— Нет.

— А где ты был?

— Я сидел на полу в… ну, позади ящиков.

— В нише?

— Ну да, в нише.

— А почему ты не спросил Буто, что он делает?

— Я хотел спросить.

— Так почему же не спросил?

— А я его раньше пробовал спрашивать. И он очень рассердился. Он не любит сосунков. Он сам так сказал.

Эврифон опустился на скамью.

— Если он сидел в нише, Буто действительно мог его не заметить. — Он задумчиво кивнул. — Я думаю, Тимофей, что мальчик говорит правду.

— Продолжай, Ктесий, — сказал Тимофей.

— Ну, тогда Буто вылез через дыру в стене — у него еще ноги дрыгались. Наверное, так лазить очень трудно.

— А что случилось потом?

— Буто посмотрел в дыру, а потом высунулся и бросил на пол светильник. И все загорелось. Стало очень много дыма. А я побежал наверх к матушке и все ей рассказал.

Тут его перебил молодой архонт:

— Ктесий, а Буто кто-нибудь помогал?

— Кто-то с ним разговаривал, только я ее не видел.

— Достаточно, — вмешался Тимофей. — Я думаю, мы обойдемся без голосования. Виновен Буто, это очевидно.

Он умолк, и каждый архонт сказал: «Согласен». Тимофей взглянул на Эврифона, и асклепиад, кивнув, медленно произнес:

— Да, я согласен.

— Окончательное решение следует предоставить Совету Коса, который будет допрашивать Буто. А наше расследование окончено. — Он повернулся к Тимону. — Благодарю тебя, Тимон, за то, что ты почтил нас своим присутствием. Если хочешь, я приеду на Кос, чтобы присутствовать при том, как ты доложишь Совету об этом деле.

Тимофей заметил, что молодой архонт хочет что-то сказать, и подошел к нему.

— Почему ты не дал мне расспросить мальчика о сообщниках Буто? — спросил тот. — Кто-то ему, несомненно, помогал.

Тимофей досадливо пожал плечами и ответил вполголоса:

— Я не хуже тебя понял, что кроется за всем этим. Но сейчас для таких вопросов не время. Не следует ставить Тимона в слишком уж тяжелое положение. Если у тебя в корзине гадюка, не поднимай крышку, пока не решишь, что с ней делать. Мне очень жаль Тимона.

Молодой архонт кивнул:

— А мне жаль Гиппократа.