После ссоры - Анна Тодд

– Почему ты мне не сказала? Это он должен платить за универ – и не теми деньгами, которые были нужны нам на еду и нормальный дом. – Он поворачивается к отцу. – Неважно, присылал ты деньги или нет, ты все равно бросил нас! Ты ушел и даже не соизволил позвонить мне на мой чертов день рождения!

Кен нервно облизывает губы и быстро моргает.

– Что мне было делать, Хардин? Оставаться с вами, когда я был пьяницей, никчемным алкоголиком? Вы оба заслуживали лучшего. И после той ночи… я понял, что мне нужно уйти.

Все тело Хардина напрягается, и я слышу, каким отрывистым становится его дыхание.

– Не смей даже упоминать ту ночь! Это случилось из-за тебя!

Рука Хардина снова вырывается из моей ладони. Триш выглядит сердитой, Лэндон – напуганным, Карен… ну, Карен плачет, и я понимаю, что именно мне придется вмешаться и остановить их.

– Я знаю! Ты не представляешь, как я жалею, что нельзя вернуть прошлое, сынок! Воспоминание о той ночи преследует меня все эти десять лет! – хрипло отвечает Кен, явно стараясь не заплакать.

– Преследует тебя? Это, черт возьми, произошло у меня на глазах, придурок! Это я отмывал всю кровь с пола, пока ты нажирался в каком-то баре! – Хардин сжимает кулаки.

Карен, рыдая, закрывает рот рукой, а затем выходит из комнаты. Я не виню ее. Я и не осознавала, что плачу, пока теплые слезы не капнули мне на грудь. Я чувствовала, что сегодня что-то произойдет, но не ожидала ничего подобного.

Кен трясет руками в воздухе и восклицает:

– Я знаю, Хардин! Знаю! Но я никак не могу это изменить! Теперь я не пью! Я не пил уже много лет! Нельзя всю жизнь винить меня в этом!

Хардин бросается на отца, и Триш кричит. Лэндон вскакивает, чтобы остановить его, но уже слишком поздно. Хардин толкает Кена на стеклянный шкафчик с фарфором – совсем новый, купленный вместо того, который Хардин разбил пару месяцев назад. Кен хватает его за футболку, пытаясь удержать, но Хардин бьет отца кулаком в челюсть.

Я, как всегда, замираю на месте и смотрю, как Хардин дерется с Кеном.

Кен разворачивается вместе с Хардином, прежде чем тот сумеет снова его ударить. Из-за этого его кулак пробивает стекло шкафчика. Увидев кровь, я сразу выхожу из ступора и тяну Хардина назад за рубашку. Он резко отводит руку назад, и я врезаюсь в стол и падаю на пол. Бокал с красным вином опрокидывается прямо на мой белый пиджак.

– Смотри, что ты наделал! – кричит Лэндон на Хардина и подбегает ко мне.

Триш стоит у двери, глядя на сына убийственным взглядом, а Кен смотрит сначала на свой разбитый шкафчик, потом на меня, и Хардин отвлекается от драки с отцом и поворачивается ко мне.

– Тесса! Тесса, ты в порядке? – спрашивает он.

Все еще сидя на полу, я молча киваю и смотрю, как кровь с его разбитых костяшек стекает по руке. Со мной все в порядке – пострадал лишь пиджак, но это мелочи по сравнению со всеобщей катастрофой, которая творится в этом доме.

– Отойди, – резко говорит Хардин Лэндону и подходит ко мне. – Ты как? Я подумал, что это был Лэндон, – объясняет он и подает мне покрытую синяками руку, на которой хотя бы нет крови.

– Все в порядке, – повторяю я и отхожу в сторону, как только он помогает мне подняться.

– Мы уходим, – сердито заявляет он и подходит, чтобы обнять меня за талию.

Я снова отстраняюсь от его прикосновения, затем смотрю на Кена – он вытирает кровь с лица рукавом своей накрахмаленной белой рубашки.

– Тебе лучше остаться здесь, Тесса, – настаивает Лэндон.

– Только, блин, не начинай, Лэндон, – предупреждает его Хардин, но тот, похоже, ничуть не испугался. А должен был.

– Хардин, перестань сейчас же! – рявкаю я.

Он тяжело вздыхает, но не возражает в ответ, и тогда я поворачиваюсь к Лэндону.

– Со мной все будет в порядке. – Волноваться нужно не за меня, а за Хардина.

– Идем, – решительно говорит Хардин, но, подойдя к двери, оборачивается, чтобы убедиться, что я иду за ним.

– Извините… за все это, – говорю я Кену и затем следую за Хардином.

Уже в дверях я слышу позади тихий голос Кена:

– Ты ни в чем не виновата. Это моя вина.

Триш молчит. Хардин молчит. Я дрожу от холода, сидя на холодном кожаном сиденье в машине: мокрый пиджак уже не греет. Когда я включаю обогреватель на всю мощь, Хардин смотрит в мою сторону, но я отворачиваюсь к окну. Не знаю, стоит ли на него злиться. Он испортил рождественский обед и при всех кинулся на отца с кулаками.

И все же я ему сочувствую. Он через столько всего прошел, и причиной всех его проблем – кошмаров, злости, недостатка уважения к женщинам – является отец. У него перед глазами не было примера настоящего мужчины.

Хардин кладет руку мне на бедро, и я не убираю ее. В голове у меня стучит: все еще не могу поверить, что обстановка накалилась так быстро.

– Хардин, нам надо поговорить о том, что случилось, – говорит Триш через несколько минут.

– Нет, не надо, – отвечает он.

– Надо. Ты перешел все границы.

– Я перешел границы? Как ты можешь забыть обо всем, что он сделал?

– Я ничего не забыла, Хардин. Я решила простить его, я не могу держать на него зло. Но жестокость – это неприемлемый выход. Даже без жестоких поступков твоя злость все равно поглотит тебя, подчинит себе всю жизнь, если ты ей это позволишь. Если ты не отпустишь ее, она тебя уничтожит. Я не хочу так жить. Я хочу быть счастливой, Хардин, и добиться этого мне легче, простив твоего отца.

Ее мужество продолжает удивлять меня, как и упрямство Хардина. Он отказывается простить отца за прошлые ошибки, однако надеется, что я буду прощать каждый его проступок. Хардин и себя никогда не прощает. Вот так ирония судьбы!

– Ну, я не хочу его прощать. Я думал, что смогу, но только не после того, что случилось сегодня.

– Он ничего тебе не сделал, – сердито замечает Триш. – Это ты без всякой причины завел разговор о его алкоголизме и спровоцировал на драку.

Хардин убирает руку с моей ноги, оставляя на ней пятно засохшей крови.

– Он не заслужил никаких поблажек, мама.

– Дело не в поблажках. Спроси себя: что мне дает этот гнев на отца? Что я получаю в итоге, кроме окровавленных рук и одинокой жизни?

Хардин молчит и просто смотрит вперед, на дорогу.

– Вот именно, – говорит она, и остальное время в пути домой мы проводим в тишине.

Когда мы заходим в квартиру, я сразу направляюсь в спальню.

– Ты должен перед ней извиниться, Хардин, – слышу я голос Триш позади.

Я сбрасываю на пол свой испорченный пиджак. Затем снимаю туфли и заправляю за уши растрепавшиеся волосы. Пару секунд спустя Хардин открывает дверь в комнату: его взгляд падает на мою одежду в винных пятнах, а потом на меня.

Он подходит, берет меня за руки и с мольбой в глазах говорит: