Игры викингов - Александр Мазин

– Этот – почему? – поинтересовался ярл.

– Гляди какой здоровый. Небось посильней Медвежьей Лапы.

– Ну ты сказал! – усмехнулся Лапа.

– Выучится – поглядим. Так, ты выйди, – выбрал кормчий следующего. – Это ты попал в ногу того чужого?

– Я. – Молодой парень лет восемнадцати робко улыбнулся.

– Промахнулся?

– Нет. Увидел: копья их шкуры не берут.

– Зубы покажи. Годен. Теперь ты. Иди сюда! – И Кетильфаст врезал дикарю по физиономии. Тот упал. – Встать! – рявкнул Кетильфаст.

Дикарь, молодой парень с небольшой светлой бородкой, встал. Попытался улыбнуться.

«Если его отмыть и одеть в костюм – хоть в фотомодели», – подумал Санёк.

Бац! И дикарь опять на земле.

– Встать! На меня смотреть!

Дикарь смотрел.

Бац!

– Встать!

Поднялся.

«Хорошо удар держит», – подумал Санёк. Рука у кормчего тяжелая.

Кетильфаст замахнулся… Дикарь не зажмурился и не попробовал увернуться. Стоял, смотрел…

– Годен, – кивнул кормчий. – Так, вы… Ко мне подошли! Вас двое. Возьму одного. Деритесь!

Дикари неуверенно посмотрели друг на друга.

– Деритесь! – рявкнул кормчий. – Или оба – туда. К женщинам.

Один решился. Схватил второго за плечи, попытался завалить. Тот уперся, вцепился в руки противника. Некоторое время они, пыхтя, мерились силами. Силы были практически равны. Кормчему надоело:

– Отпустить!

Кетильфаст взял два местных копья, обрубил обожженные наконечники, бросил дуэлянтам:

– Деритесь!

Тут дело пошло активнее. Оба принялись лупить друг друга палками. Фехтованием здесь и не пахло, но кровь появилась почти сразу. Наконец один удачно ударил, и второй свалился. Первый тут же подскочил и уперся тупым копьем ему в живот, пытаясь провертеть в нем дырку. Совсем озверел: рожа в крови, рычит. Второй тоже не сдался. Очухался немного, вцепился в палку, рванул на себя, пнул первого в пах, вскочил и принялся дубасить противника по голове.

– Остановились! – гаркнул Кетильфаст.

Ноль внимания.

– Сандар!

Санёк сообразил, что от него требуется. Но суетиться не стал. Подошел не спеша и четко врезал кулаком в основание черепа.

Готов. Его соперник распрямился и вознамерился пнуть соплеменника. Этого Санёк бить не стал. Просто оттолкнул так, что дикарь отлетел шагов на десять и плюхнулся в пыль. Ему изрядно досталось.

– Беру обоих, – сказал Кетильфаст.

– Ты же сказал: одного, – напомнил ярл.

– Не могу выбрать, – ухмыльнулся кормчий. – Так. Ты! – Он указал на следующего кандидата.

– Нет, – уронил ярл.

– Почему?

– Он мне не нравится.

– Понял. Тогда давай ты, – кивнул Кетильфаст другому дикарю. – Сюда!

Кормчий испытывал каждого по-разному. Саньку показалось: у него есть система. И чуйка. Одного проверял на храбрость. Другого на выносливость. Третьего на агрессивность. Санёк подумал: пока все они отдыхали, Кетильфаст присматривался. Вероятно, заранее решил, что наберет из местных будущих бойцов. И уже примерно знал, кто чего стоит. Задержка вышла с последним, десятым. Кетильфаст опробовал троих и взял четвертого.

Все. Отбор закончен. Десять счастливчиков, больше половины – с разбитыми рожами, гордо посматривали на соплеменников. Бывших соплеменников.

«Все – молодые, – подумал Санёк. – Самому старшему – где-то двадцатник».

Позже выяснилось, что он ошибся. Самому старшему было восемнадцать. Дикари взрослели рано.

Теперь в дело вступил ярл.

– Вы – мои, – произнес Хрогнир, тщательно подбирая слова, потому что местный язык богатством не отличался. – Моя собственность. Как этот топор. Я научу вас чтить наших богов. Я научу вас говорить по-нашему. Научу драться по-нашему. Кто-то из вас умрет. Кто-то получит наше имя. Правильное имя. Его надо заслужить. Показать себя в бою. Пока его получит только один из вас. Ты! – Он указал на дикаря, который пробил копьем бедро чужаку. – Твое имя отныне – Дарри. Это значит «копье». Повтори, как тебя зовут!

– Дарри… – неуверенно произнес новобранец.

– Очень хорошо. Теперь тебя будут так звать все. У остальных имен нет. Их будут звать – «ундрипе», что значит – недозрелый. Хочешь получить имя – сделай важное. Храброе. Сильное. Важное. – Подумал немного и добавил: – Мы будем здесь три дня. Будем вас учить. Около нашего дома лежат вещи убитых чужих. Надеть то, что на грудь и живот. И на голову. Взять копья без наконечников. Вернуться сюда. Бегом!

Новобранцы сорвались с места и побежали. Некоторые – прихрамывая. Но счастливые. Они не знали, что с этого дня у них начался ад.

Что скверно: Санька ни на минуту не оставляли одного. Если он собирался в лес, за ним непременно увязывался кто-то из викингов. Или ярл находил ему специальное задание. Или его отправляли на охоту. Последнее было гуманитарной помощью. В поселке оставалось едва ли с четверть от первоначального количества мужчин. Ловить рыбу могли подростки, собирать орехи и ягоды – женщины. Они же занимались заготовками: вялили, коптили, консервировали в горшках ягоды. Гончарное ремесло уже освоили многие. Очень примитивное, конечно, но лучше, чем ничего. Еще ярл подарил им два мешка трофейной соли, а Медвежья Лапа, который опекал дикарей с особенным удовольствием, красивых девушек в первую очередь, показал, как засаливать рыбу и мясо. Осталось только это самое мясо добыть. Кое-что попадалось в силки, что-то добывали аборигены с помощью своего примитивного оружия, но завалить по-настоящему весомую дичь… Их для этого осталось слишком мало.

Ярл прикинул: чтобы пережить зиму, им понадобится четыре-пять тонн мясопродуктов. Количество внушительное, но только на первый взгляд. Лосиха, которую убили Свиди с Саньком, чистого мяса и жира дала больше полутонны. Но Дахи, с которым Санёк обычно ходил напарником, предпочитал кабанов.

– Сало, – говорил он, – хранится лучше и сытнее, чем мясо.

Технология охоты была простой. Брали два трофейных челнока, пару диких для переноски, вернее, волочения тяжестей и отправлялись вверх по течению. Челноки, кстати, были отличные: легкие и довольно прочные, хотя сделаны из самой обычной коры. С остойчивостью, правда, дела обстояли не очень, но можно было приноровиться. С нормальными веслами, а не с супомешалками, которыми пользовались чужие, челноки бежали вверх только так. Санёк даже внес усовершенствование: попросил Вигфуса Лысину сделать ему весло на манер байдарочного. На байдарках и на каяках он ходил в походы еще в миру.

Лысина сделал. Он вообще любил мастерить новое, а топором орудовал как художник – кистью. Управился меньше чем за час. Правда, середину весла пришлось обмотать кожей: это оказалось быстрее, чем полировать.