Храм ночи - Донован Фрост

— Вставай, вставай, — сказал десятник, помогая подняться своему солдату. — Это все детские страхи, приятель. Меч подбери, разиня, и больше не ори, а то придется тебе зубы выплевывать.

Молодой воин растерянно озирался, потирая быстро набухающий болью висок, гадая, что это на него накатило, а стигиец, не меняясь в лице, внутренне ликовал. Случившееся было редкостной удачей. Видно, много веков этот подземный город не посещал ни один маг. Обычно, алкающие плоти, гораздо осторожнее, и чуют посвященного в таинства за сотню шагов. Теперь вечно голодное исчадие мрака, наконец, получило некое подобие воплощения. Когда же человек умрет, то эта сущность будет верным слугой и помощником, а вернее сказать — рабом стигийца. Конечно, потребуется много времени и усилий — создания Тьмы подчас бывают весьма строптивыми. Но через несколько лет он безропотно будет исполнять повеления своего хозяина, сберегая его время и магические силы.

«Все складывается удивительно удачно. Вначале примитивный «засов» на входе, подпитавший меня не хуже, чем ночь в объятиях сна Черного Лотоса, чью пыльцу теперь доставать все труднее и труднее, теперь — в нужном месте и в нужное время подвернувшийся «страж мертвых». Если же мне воистину удастся обнаружить следы Древней Расы Тьмы, то в черном городе Кеми кое-кому, у кормила власти придется потесниться. А говорят, что «связаться с Конаном — значит связаться с поражением».

В месте, где коридор внезапно расширялся, стигиец помедлил, разглядывая окаменевшие потеки на стенах. Без сомнения, это была слизь, в тонкой пленке которой сверкали бирюзовые чешуйки. Колдун еще раз уверился в своих догадках. По крайней мере, один из представителей древнейших хозяев Земли проползал тут века назад. На мгновение ему стало жутко. Все же он был человеком, хотя и некромантом. Стигиец встречался, сражался и повелевал бесплотными духами, свергал демонов в нижние миры, сам бывал одержим какой-нибудь тварью из бездны. Мог вселить в другого смертного порождение Тьмы из свиты Сета, если на то была воля Мирового Змея.

Эти же существа не были людьми, животными или бесплотными демонами. Это было «иное», неизмеримо пугающее и могущественное. В истребительной войне с этими тварями человечество выжило и постепенно заселило Землю, в самых древних своих легендах и преданиях не вспоминая о том ужасе, который крался за ними по джунглям, подстерегал в пучинах гиблых болот, нападал из-под земли. Твари, чьи громадные постройки, давящие, угловатые, огромные, непривычные глазу, тысячи лет назад уже поросли буйными травами, покрылись водой и жадным песком пустыни. Перед глазами стигийца пронеслись сотни и тысячи людских рек, текущих по развалинам циклопических сооружений. Скрижали Магов повествовали о том, что юные народы не селились вблизи построек древних государств Темной Расы, только века спустя на поросших бурьяном курганах взметнулись столицы и города Валузии, ее соседей. Владыки людей, обнаружив случайно подземные лабиринты под своими цитаделями, спешили замуровать их, страшась могильного холода и осязаемого зла, сочившегося оттуда и осквернявшего солнечный свет. Пикты и атланты — тогда еще могучие юные народы, насмерть дрались с выходцами из бездн, уже не ведая, что это донельзя искаженные подземным существованием первые хозяева их земель.

Великий король Кулл, властитель Валузии в пору ее расцвета, посвятил свою жизнь уничтожению этих существ, посягнувших на власть в мире людей. Когда же старый мир рухнул в пучину катастроф, его святыни и твердыни обрушились в прах. Пикты и атланты опустились едва ли не до уровня стадных животных, а новые народы — хайборийцы, гирканцы, стигийцы пришли, что бы стать хозяевами, даже осколки былых народов, сохранившие подобие цивилизации — народ «земри» и кхарийцы мрачного Ахерона, — уже не ведали о Темной Расе.

Некромант тряхнул головой и вновь двинулся вперед — не ему, служителю Бездны, бояться Мрака. Он шел, вспоминая слова своего учителя: «Идущий против Света не может страшиться Тьмы».

За очередным поворотом открылся огромный грот, еще сильнее подавляющий своими размерами, чем первый. По подсчетам стигийца, они сейчас находились точно под замком, если только его не подвело отточенное в лабиринтах под Луксуром чутье. Свод терялся где-то вверху, там свет сгущался в некое подобие мерцающих облаков. Вдали слышался грохот водопада, воды которого вливались в настоящую подземную реку, стремительно катившуюся меж высоких каменных островов. Стигиец первым запрыгал с камня на камень, стремясь добраться до возвышения и оглядеться. Из воды выпрыгнула большая блеклая рыба с выпученными глазами и пастью, полной острых шилоподобных зубов. Она не смогла ухватиться за плащ и упала на мокрые камни. Шедший следом десятник пнул рыбу, пытаясь сбросить в воду, однако зубы ее тут же впились в сапог. Ругаясь, словно погонщик мулов из южного Шема, аквилонец разжал ей зубы кинжалом и, взяв за хвост, разбил голову о ближайшую скалу. Остальных воинов тоже атаковали из-под воды, но ориентировавшиеся на звук рыбины, выпрыгивая, бились о щиты, зубы их скользили по доспехам, и они падали обратно. В одном месте из воды высунулась здоровенная змеиная голова на длинной шее, и воины поспешили взобраться повыше на камни.

— Жуть, какая. Мы словно при входе на Серые Равнины, куда не достигает свет Митры, — невнятно пробормотал один из ратников, нервно пробуя пальцем острие меча и косясь на резвящегося в реке водяного змея, погнавшегося за прыгучими рыбами.

— Кажется, наш колдун завел нас в гости к самому Нергалу, — сказал другой. Стигиец мгновенно ощерился:

— Не именуй его при мне, глупец. Если вы все немедленно не заткнетесь, я загоню вас в Огненную Бездну, пусть при этом придется обрушить эти каменные своды себе на голову!

Аквилонцы примолкли. Маг огляделся, прикидывая, где им ловчее пересечь поток, и вдруг увидел на плоском большом камне-острове груду человеческих костей и кучку праха, явно бывшего некогда одеждой. Немедля он бросился туда, вступив в поток по колено, борясь с сильным течением и уклоняясь от выпрыгивающих рыб. Воины всей гурьбой устремились за ним, еще не разглядев, что именно привлекло внимание некроманта, но боясь остаться в этом царстве камня и воды без поводыря.

Стигиец наклонился над останками. При одном прикосновении кости рассыпались. В каменном углублении виднелась бурая пыль — это было оружие, не выдержавшее испытание временем и сыростью. На черепе зияла пробоина, послужившая причиной гибели человека, а рядом лежало орудие убийства. Некромант поднял его и повертел в руках. Это был дротик, деревянная часть которого сгнила несчетное число лет назад. Сохранился только наконечник из черного вулканического стекла очень тонкой работы и костяная трубка, служившая рукоятью. Вот она и привлекла внимание колдуна. Рисунок по кости был странен — сплошные извивы, черточки, круги, выполненные очень тщательно, некогда прочерченные в кости канавки заполняла краска и металлическоя проволока. Человеку трудно даже представить такое изощренное искусство со столь странным чувством прекрасного. По всей видимости, это были именно узоры, а не письмена.