Засланец - Константин Хвостополосатов

– Слишком много ног, – подумал я, прицеливаясь, – да и брони такой я не видел.

Винтовка осталась безучастной к моим потугам выстрелить, это не удивило, а просто взбесило меня. Уже не стесняясь, я в голос материл случай, который подсунул мне винтовку с разряженной батареей. Быстро ощупав бойца, я обнаружил кармашки с заряженными батареями и даже нашел одну гранату. Путаясь в почему-то дрожащих пальцах, я извлек пустую батарею.

– Четыре из восемнадцати полос, значит, она не посажена совсем, что за дела? – спросил я у винтовки, на всякий случай вгоняя свежую батарею, – мы тут воевать будем или в салочки играть?

Выглянув из-за «иглы», я убедился, что конек-горбунок на месте и усердно ведет огонь.

– Ладно, будут злой и противный, – пробубнил я, – и пусть мной детей пугают.

Винтовка с новой батареей сговорчивее не стала. Легкий цилиндрик моей плазменной гранаты описал дугу, стукнулся о палубу и запрыгал по ней, чуть-чуть не долетев до цели. Конек-горбунок резко развернулся, успел выстрелить и даже чуть не попал в гранату. Если бы не должен был грянуть взрыв, я бы вдоволь поудивлялся. Спрятаться я едва успел. Негромкий хлопок, треск сыплющегося на тарелку гороха, сильный напор воздуха и пламени. Я упал на палубу и попытался сжаться в комок.

– Полоумный! – обругал я себя, – она потому и осталась, что плазма в замкнутом помещении хуже рукопашной схватки с каким-нибудь индийским многоруким божеством.

По странной случайности я остался жив, возможно, термическая броня транспортного челнока поглотила львиную долю плазменного облака. Мой комбинезон обгорел и местами дымился, под верхним слоем такни виднелись блестящие жилки армировки. Пространство за корпусом кораблика оказалось зализано и начисто выметено. Конек-горбунок лежал на боку, а в его теле или скафандре сильно убавилось конечностей: мне удалось насчитать одну руку и одну ногу. В прочем, одна рука или нога до сих пор слабо подрагивала.

– Живучий?! Ну и пусть, – подумал я, – даже если это просто робот, без трех ног он далеко не уйдет.

Десантник тоже пережил взрыв плазменной гранаты, по крайней мере, броня продолжала функционировать, зализывая его раны. Взвалив окаянную винтовку на спину, я помаленьку стал отползать вместе с бойцом по направлению, которое мне казалось центральной палубой. По крайней мере, я надеялся, что ползем мы правильно.

Мне удалось добраться до второго укрытия на нашем пути. За ним нас поджидал чей-то шлем. Сам же десантник – бывший обладатель шлема – находился метрах в десяти посреди расчерченной какой-то разметкой площадки. Исковерканное тело с дырой почти во всю спину говорило о том, что немедленная помощь ему сейчас не нужна. Это казалось непривычно, но я устал, и мне требовался срочный передых. Вспомнив о стимуляторе, я поблагодарил бойца и употребил средство по назначению. Спустя пару минут жить стало немного легче. Раненый боец был временно пристроен за парой металлических контейнеров, и я, присев за корпусом какого-то тягача, вертел в руках шлем.

– Ба, да у нас идея, – подумал я, осматривая нутро шлема, – может, винтовка заработает от него? Хоть какое-то оружие лишним не будет, фокус с гранатой оказался грандиозен, правда, ни желания повторить, ни гранат больше не осталось.

Шлем, очевидно, вырвало «с мясом», но следов прочего хозяина в нем не осталось. Для порядка дунув внутрь, я нахлобучил его на голову. Размер оказался явно не мой, голова болталась в нем, как язык в колоколе. И ничего.

В отличие от брони шлем мог функционировать, как отдельное устройство, только вот возможности его при этом изрядно обрезались: ни полного сопряжения с оружием, ни тактической обстановки, ни изоляции от внешней среды. Разве что связь низкого уровня, загруженные заранее карты, да маркеры «свой-чужой» хоть как-то отличали его от обычной железяки.

Следуя русской традиции, я постучал костяшками пальцев по шлему – ноль эмоций.

– Да чтоб тебя! – возмутился я. – То лечить не хочешь, то стрелять не даешь, теперь и с этим не желаешь работать! На кой черт мне такой БМКП, если он ни во что не втыкается! Давай работай или я за себя не отвечаю!

Ничего. После впрыска адреналина накатила легкая апатия, я сидел со шлемом на голове и тупо смотрел перед собой. Забрало оставалось светлым, так что созерцанию окружающего бардака оно не мешало, зато пыль в глаза не лезла. Я снова пощелкал снятой винтовкой – глухо. Вздохнув, я смачно выругался, мысленно представив, как плющу кувалдой этот бестолковый кусок мусора.

По коже шеи побежала цепочка мурашек, потом показалось, что по ней что-то течет, пробежал и исчез холодок. Шлем выдал планшетную карту ангара с россыпью желтых и фиолетовых точек. Я сжал винтовку и всмотрелся. Карта дрогнула, но никак не изменилась. Чертыхнувшись, я понял, что в шлеме осталась последняя доступная устройству информация. Зато в моих руках ожила винтовка.

Я даже не успел обрадоваться работоспособности устройства, как из-за соседнего корпуса «иглы» показалась знакомая фигура конька-горбунка, тут же подернувшаяся фиолетовым контуром. Я упал на бок, перекатился и присел за бортом тягача, развернув винтовку в сторону врага. С руки темной фигуры тем временем сорвались маленькие оранжевые вспышки. Град прокатился по корпусу машины обслуживания, послышался жалобный стон металла и треск пластика. Через миг я тоже открыл огонь, опустившись на колено и выглянув из-за своего укрытия. Шлем немного мешал, но даже просто скинуть его времени не осталось.

Три зеленые плазменные вспышки прошлись по корпусу «иглы» возле вражеского силуэта, а уже следующие расплескались по туловищу и ноге конька-горбунка. Его тряхнуло и стало бить в конвульсиях. Я добавил еще короткую очередь, основательно разворотившую бок врага. От руки с оружием бестолково дергающегося конька-горбунка вспорхнул еще один огонек побольше, опрокинув отдачей четырехлапое тело на палубу. По инерции я еще раз нажал спусковую панель винтовки и кинулся вдоль корпуса машины в надежде укрыться позади нее, выхватывая на ходу из кармана запасную батарею. Позади сильно грохнуло, мое тело подхватило взрывной волной, и тут же послышался противный звук шлепков с треском, характерный для разрываемой ткани и плотью. Наверное, все это я смог услышать и, самое главное – осознать, лишь накачавшись по самые уши стимуляторами.

Но всему приходит конец. Изображение резко свернулось в точку. Жесткая палуба приняла падающее тело в грязном оливковом комбинезоне, изрядно порванном практически во всех доступных местах. Десантная штурмовая винтовка поскакала наперегонки с десантным шлемом по палубе, а ослабевшая рука, наконец, выпустила запасную батарею.

– Она снова пришла в себя, – послышался мягкий голос рядом со мной, – с ней после этой переделки все как-то не так. Вот не повезло, так не повезло. Многие по паре контрактов успевают отработать и ни разу выстрела не услышать в прифронтовой полосе. А тут нападение на тыловую базу капитального ремонта кучкой диверсантов.

– Что они хотели-то? – спросил другой голос помоложе.

– Можно только догадываться. Угнали две «иглы», вывели из строя много аппаратуры и боевых единиц техники, – ответил первый голос, – Может, решили морально обновить свою штурмовую авиацию, может, просто диверсия. У фронтовой полосы все базы на готовности ноль, в крайнем случае, один. Просто так не подойдешь. А тут, в глубоком тылу, практически мирные порядки.

– Ушли? – спросил второй голос.

– Один сбили, второй ушел, – ответил первый, – это плохо, но операция очень серьезно готовилась. Диверсанты потеряли почти целый таблон пехоты при штурме и на отходе еще почти два звена штурмовиков, не считая половины транспортников. Чего там только не было: синтеты, боевые роботы, системы тяжелого огня, роботизированные машины поддержки…

– Ой, смотри, показатели уже на режим бодрствования вышли, – сказал молодой голос.

Оба голоса замолчали, послышались шорохи и тихое дыхание. Я совершенно не собирался «приходить в себя». Во-первых, и так стало ясно, что мой бредовый сон продолжается, а во-вторых, мне хотелось собраться с мыслями. Пару раз кого-то позвали по имени, не похоже, чтобы меня. Имя оказалось мягкое и певучее, похожее на «Луара», только с придыханием на первом слоге и растяжкой последнего.

– Не отзывается, – огорчился молодой голос, – может, опять какие-то погружения или всплытия сознания с уровня на уровень? Говорят, так часто бывает после сканирования у этих из Содружества.

– Не говори ерунды, – перебил первый голос, – не уподобляйся детворе, пересказывая страшилки. Есть проблема с адаптацией к их почти живой технике, а вот при сканировании проблем не бывает совсем.

– Почему ее не поместили в капсулу регенерации наших союзников, она же проходила сканирование? – спросил молодой голос, – там бы уже давно все пришло в порядок.