Вор Города. Невольник - Алексей Егоров

Не торопясь, он спустился вниз, заглянул в выломанную дверь, выставив руку со свечей перед собой. Сквозняк почти задувал огонек пламени, тени плясали по стенам и казалось, что внутри находится нечто неживое и недоброе. Галент сплюнул, то были всего лишь тени. Над дверным косяком, выполненным из металла, находились оплавленные пулеметные стволы. Только магия могла заткнуть эти орудия, значит, за Дука взялись и жрецы вроде Фернаса.

— Уважили тебя, Дук, — Галент хмыкнул.

Он продолжал обращаться к механисту больше потому, что опасался его ловушек. А так он заявлял о своем присутствии и "добрых" намерениях. Наверняка механист мертв, но дух его, пусть частично, но присутствует в доме. Он мечтает отомстить, а Галент предлагал ему помощь. Но вор никогда бы не признался в этом, все мистическое он отрицал, считая магию таким же хитрым фокусом, как механику.

Ничто с виду не угрожало, все ловушки были дезактивированы, а машины отключены. Еще двое инквизиторов лежали прямо у входа, ощутимо пахло порохом и взрывчаткой, пол и стены зала были повреждены взрывами, в воронках лежало то, что осталось от монахов.

Галент прошелся по залу, изучил механизмы, которые не смогли утащить церковники. Паровая машина была разрушена магией, оплавленная воронка язвой поразила бойлер. Рядом с ним валялся заживо сваренный человек, сжимающий в руках револьвер. Галент пригляделся, этот парень не был монахом.

— Подмастерье, — понял вор. — Страшная смерть…

Ему доводилось видеть, как варят людей в монастыре. Вора замутило от воспоминаний, после того случая, как он стал свидетелем пытки, он полгода не мог смотреть на вареное мясо. Так и чудилось, что инквизиторов кормят пленниками.

Трубы, по которым пар уходил в стены, были разбиты, вода давно замерзла, украсив машину сосульками. Позади машины пол был покрыт льдом, Галент осторожно ступил на него, лед потрескался, и на поверхность выступила вода. За лужей была дверь, которая вела в насосную, помпа все еще работала и продолжала перекачивать чистую воду из подземного канала.

Верстаки были пусты, инквизиторы утащили все, даже инструменты, лампочки из фонарей и то были вывернуты! Книжные полки пусты, а книги обнаружились в топке, чертежи — изорваны и облиты кислотой, макеты поломаны.

— Помочиться забыли, — прокомментировал разгром Галент. — А то как же без морального унижения поверженного. Нельзя о таком забывать!

Зачем все это понадобилось церковникам, было очевидно. Им необходимо оружие, чтобы восстановить свою власть, а механисты последнее время что-то не горят желанием помогать Церкви. Паровой костюм Грима не в счет, его могли приобрести раньше, просто до сего времени не пускали в ход. Вот церковники забрали все, что могли, а что не смогли — поломали. Дабы не попало сие в руки неверных!

— Как-то глупо нападать на тех, кто делает оружие, — подумав, сказал Галент.

Наверняка имелись и иные причины, но вор их не видел. Месть, быть может, но чем Дук провинился? Точно, работа Сайленса, его поклеп.

В подвале делать больше нечего было, в компании трупов вор чувствовал себя неуютно. У другого механиста эти ребята не так спокойно лежали на земле, а гуляли и норовили отведать воровского мясца.

— Я же такой жилистый, что они нашли во мне, — иронизировал Галент.

Он пошел на второй этаж, проходя мимо разбитых выстрелами и взрывами человеческих тел. Перилла были повреждены, ступени вырваны, под несколькими находились сработавшие ловушки. Дук оборонял свою цитадель превосходно, вот только не смог спасти свою жизнь. Он как Галент оказался один на один против столь могущественного врага.

Двери в межкомнатных пространствах были выполнены из металла, сами комнаты походили на кессоны. Мягкие покрытия, глушащие звуки, темно-алые драпировки, на которых изображена принципиальная схема паровика. Дом Дука больше походил на святилище, нежели на жилье. Даже стулья и столы были выполнены из металла! Вместо ковров — мрамор; окон нет и в помине, на их месте картины с изображениями гор.

— Эти ребята, — Галент имел в виду механистов, — еще безумнее церковников.

Наверняка монахи так же с открытым ртом тут ходили, потому так обозлились и старались все разрушить. Все, что непонятно — уничтожается.

Прочные двери были разрушены магией, кое-где взрывчаткой, а некоторые так и остались стоять нетронутыми. Что за ними? Об этом мог знать только Дук, но он уже утащил эти тайны в свою могилу. Попасть в эти комнаты не представлялось возможным, ни ручек, ни замочных скважин, ни кодовых замков — ничего! Галент пристально осмотрел двери, но так и не нашел способа открыть ее.

— Ладно, потом, — сплюнув, сказал он.

Инквизиторы так же вынесли из комнат все, что могли. Точнее, все то, что могло им пригодиться в священной войне. А эта война не за горами, как предполагал вор, окрысившись на одного механиста, они возбудили других. Галент не хотел присутствовать на месте разборок церковников и механистов. Эти две компании уничтожат полгорода, да еще потребуют за это платы!

Свеча в руках Галента помирала, превратившись в огарок. Она давала мало света, вор едва мог различить, куда ступает. Рассмотреть что-либо в мраке не представлялось возможным, а Галент был как на ладони. Если засада и тут, то у вора большие неприятности. Галент надеялся только на слух, в умершем доме механиста отчетливо слышен был стук его собственного сердца, треск пламени и шаги. Казалось, что кроме вора, никого нет в доме.

— Надеюсь, что так, — подумал Галент.

Сердце стучало оглушительно, с каждым шагом все громче. Вор боялся, но не хотел признаваться самому себе в этом, признаться в слабости значило поддаться ей. Он зашел уже так далеко, что отступать назад не хотел. Ему нужно его оружие и та запись! Без них он не уйдет, пусть придется играть в прятки со всеми церковниками Города и лично Сайленсом.

Свеча догорала, и вор заторопился. У него оставалось пара минут, прежде чем мрак сгуститься. Церковники не оставили ничего, что могло бы осветить путь. Галент заволновался и остановился, оглянулся, оценивая пройденное расстояние.

— Нет, уже поздно, — понял он.

Что назад, что вперед, ему придется идти без света. А потом как-то решить ребус: найти в темноте личные вещи, да не сунуть пальцы в пасть сторожевого пса. Галент криво ухмыльнулся и пошел вперед.

Когда свеча погасла, вор вздохнул и бросил огарок на пол. Руки были обожжены воском и болели, но Галент не обращал на это внимания.

— Что теперь? — спросил он сам себя.

Галент закрыл глаза и прислушался — все та же тишина, которая не принадлежит этому миру. Даже в самом темном и глубоком подземелье не бывает так тихо, камень скрипит, что-то бормочет в темноте, гуляет сквозняк, играющий пылью. Звуки есть всегда, а уж на поверхности, в любом доме — они оглушают, мешают сосредоточиться. У Дука было мистически тихо, словно на оскверненном капище язычников.