Стрелы Перуна - Пономарев Станислав Александрович

— Сковырнем, князь! — громогласно отвечали дружинники.

«Да, сковырнешь тут. Твердь-то высока, как бы самим не сковырнуться...» — думали многие, усиленно работая веслами...

Саркел был построен в середине девятого столетия по плану византийского стратига Петроны Каматира. Военный зодчий приехал по просьбе самого великого кагана и с разрешения императора Романии. Крепость должна была оградить хазарские земли от набегов мадьяр, обитавших тогда в причерноморских степях.

Место выбрали на левом берегу Дона, где река после крутого поворота несла свои быстрые воды прямо на восток, в Азовское море. Песчаный и узкий, как кинжал, откос в десяток гектаров площадью стал основой будущей твердыни. Восточная часть косы состояла из камня, который и послужил естественным фундаментом для крепости. Петрона решил поставить стены города ромбом относительно течения реки, так что главные угловые башни смотрели точно по направлению четырех сторон света.

Восточная башня упиралась в самый урез каменного берега косы, и волны плескались у самого ее основания.

Вся площадь оборонительного сооружения составила семьдесят на сто саженей. В четыре стены вросли шестнадцать сторожевых башен, жаждая из которых выступала на три сажени наружу.

Пять лет строилась могучая твердыня. Тысячи мастеров месили глину, лепили и обжигали кирпичи и ставили на каждом магический знак Тенгри-хана. Тысячи каменщиков возводили стены семисаженной высоты и двухсаженной толщины. Башни возвышались над землей на восемь саженей. Всего двое ворот вели в город: одни — прямо с реки, другие — с песчаной косы.

Внутри твердыня была разделена пополам. Детинцем стала юго-восточная часть. Здесь, в заповедном месте, стояли особняком еще две башни-донжона[143], способные вместить по сотне защитников каждая. Наружных ворот детинец не имел, и проникнуть в него можно было только через систему сложных переходов из северо-западной части Саркела.

Когда могучее оборонительное сооружение закончили строить, хазары с юго-запада прокопали ров в пятьдесят саженей шириной, и крепость оказалась на искусственном острове, неприступная со всех сторон.

За сто тридцать лет Саркел множество раз осаждали сначала мадьяры, потом печенеги, на него налетали ладейные дружины варягов и руссов. Но твердыня стояла, равнодушная к яростным усилиям врагов.

Незадолго до вторжения на Хазарскую землю Святослав побывал в Саркеле под видом купца. Зоркий глаз полководца подсказал ему то, чего не смог предусмотреть даже мудрый Петрона Каматир. Князь-витязь решил атаковать крепость с той стороны, с которой к ней не смел подступиться ни один нападавший, — с востока, непосредственно с воды, откуда Саркел казался более всего неприступным. ..

Но самовластный военачальник пока не раскрывал своих планов никому, даже близким своим советникам — Асмуду, Свенельду и Добрыне. Когда они спрашивали, Святослав отвечал с усмешкой:

— Сначала хакан-бека с войском его побьем, а там и за твердь примемся. Она не конь, ног у нее нету, и убежать ей от нас некуда!

— Надо бы обмозговать нонче ж, — хмурил густые брови Свенельд.

— Обдумаем, время есть! — отрубил князь...

Постепенно узкий песчаный язык, протянувшийся на запад от угловой башни Саркела, стал заселяться разного рода людьми. Здесь, на перекрестке торговых путей, привольно жили хазары, печенеги, саксины, аланы, крымские готы, греки-херсониты, болгары, руссы, но большинство все-таки составляли хазары и печенеги, ибо тут проходила граница их владений. Здесь работали кузнецы, оружейники, гончары, кожевники и ювелиры. Здесь торговали кто чем мог, и остров плотно застроился шатрами, полуземлянками, саклями, амбарами и лачугами на любой вкус. Исключая воинов, в Саркеле и вокруг него жили три-четыре тысячи человек.

В самой крепости постоянный гарнизон составлял всего три сотни ратников, ежегодно сменяемых. В случае военной грозы на стены и башни Саркела могли встать две тысячи защитников.

В бранное время, в зависимости от того, кто с кем воюет, обитатели посада разделялись, брались за оружие и вступали в бой друг с другом...

Когда весть о приближении русского войска прилетела в крепость, ворота ее тотчас закрылись, а на посаде среди скопища построек возгорелась сеча между хазарами и печенегами. Торговые и ремесленные ряды полыхнули огнем. Печенеги с боем отступили за западную оконечность острова. Хазары пытались сбить их в реку, тем более что к ним пришло подкрепление: сам каган-беки Асмид вступил в Саркел во главе тысячи богатуров своей личной охраны. Тотчас по его приказу триста воинов крепостного гарнизона устремились на подмогу соплеменникам, чтобы завершить разгром так некстати оказавшегося здесь врага. Но и у противника нашелся умелый вождь: еще час назад продававший хазарам коней Эрнак Свирепый возглавил своих сородичей. Печенеги растащили два бревенчатых амбара, соорудили завал и отчаянно отбивались от назойливых подданных кагана стрелами, топорами, копьями и мечами.

Асмид не обращал на них ни малейшего внимания. Хазарский полководец стоял на западной угловой башне и смотрел в низовья Дона на приближающийся русский флот. Вопреки мольбам ханов он промедлил малое время и оказался вдруг отрезанным от своего основного войска. Ладьи руссов внезапно оказались перед крепостью. Асмид проворно, несмотря на полноту, сбежал вниз. Но когда свита его и охрана оказались перед воротами на наплавной мост, руссы уже разбирали его посредине.

— Амурат-хан, вперед! — приказал полководец начальнику охранной тысячи. — Вперед! Отбей переправу!

— О-о! Могу...

— Вперед! — завизжал каган-беки, выхватив из ножен меч. — Вперед! Или я зарублю тебя!

Несколько сотен хазарских богатуров ринулись на мост. С правого берега им в помощь устремились ал-арсии. С русских ладей и в тех и в других полетели тяжелые стрелы. Хазары яростно ответили на стрельбу. Но русские богатыри были прикрыты бортами стругов и огромными миндалевидными щитами. Легкие стрелы кочевых воинов оказались бессильны перед такой преградой. Сами же хазары стали беспомощной мишенью на узкой полоске моста и понесли огромные потери: едва половина богатуров смогла вернуться в крепость или отступить на берег.

Силе стрелкового оружия Святослав отдавал должное и всячески совершенствовал этот вид боя. Он часто говорил сподвижникам:

— Лук русский должен быть втрое могутнее козарского иль печенежского. Ежели в битве стена наших ратников будет враз пускать тяжелые стрелы, тогда степняки и к щитам русским не подступятся. Некому будет подступаться, всех стрелами посечем вместе с конями ихними!

Надо сказать, что, следуя этому правилу, Святослав не проиграл ни одного сражения. И сейчас, когда кочевники поспешно бежали под напором могучих стрел, князь указал воеводе Рудомиру:

— Видишь, што значит могутный лук. А ты не советовал брать их, дескать, тяжелы да несподручны в лодиях. Мол, легкими луками обойдемся.

— Да-а!

— Вот те и «да-а!», — передразнил Святослав. — Ну-ка, воевода, стрельни из Спирькиных машин по брегу козарскому! Ишь столпились. Пугни!

— Сполню, княже! Эй, друзи! Готовь огнеметы! — полетел громыхающий бас над рекой. — К берегу! Дружно! Греби!

— Да много наряда огненного не расходуй. Побереги! — крикнул вдогонку князь...

Ядрей, исполняя приказание Святослава, высадился с тысячей доспешных ратников почти у самого основания стен крепости. Хазары, теснившие печенегов к концу косы, вдруг оказались отрезанными от своих. Все последующее походило не на битву, а на избиение. Крепость могла бы оказать поддержку своим, но кагану-беки было не до того. Поэтому только горстке храбрецов удалось прорубиться к башенным воротам.

— За мной, робя! — вопил в боевом восторге плотный ратник с кривой саблей в руке.

— Идем, брат Ломка! — отвечали ему богатыри, стремясь достигнуть ворот и ворваться в крепость.

Но отвага удальцов оказалась тщетной. Последний хазарский воин успел перемахнуть через перекидной мост. Ломка ринулся следом. Мост уже поднимался. Русс ухватился за край настила, не удержался и рухнул в воду. Ему сунули конец длинного копья и едва успели вытащить из рва, как стены крепости разразились градом стрел и камней. К счастью, смельчаки успели убраться подальше и никто из них не пострадал...