Слепцы - Дмитрий Ермаков

Все счастливы. Кроме виновника этого празднества. То есть меня.

Я лежу в своей комнате. Один. Даша спозаранку ушла наводить в доме чистоту. И вот я лежу, смотрю в потолок и пытаюсь понять, почему сегодня, в такой знаменательный день, нет у меня на душе ни счастья, ни радости? У всех есть, у меня одного нет. Почему? Может быть, потому, что не люблю вранье?

Да, именно вранье. Слишком уж красиво все сложилось. Оказалось, что Сергей Иванович помнит дни рождения участников проекта «Пеликан». Оказалось, что у меня юбилей: тридцать пять лет, если верить Брянцеву. И, вот удача, мой день рождения выпал на сегодняшний день.

Но меня не проведешь. Я Сергея насквозь вижу. Захотелось ему нас немного взбодрить, захотелось подарить радость, вот и «вспомнил» про этот, мать его, юбилей. Сергей из кожи вон лезет, стараясь скрасить нашу жизнь, помогая забыть горечь утрат… И дурак я буду, если осужу его за это. Он молодец, я понимаю это. Разумеется, я буду пировать со всеми, буду принимать подарки и поздравления. Куда я денусь… Но лучше бы они оставили меня в покое. Вот тогда я был бы счастлив.

Все, хватит киснуть. Сюда кто-то идет. Буду изображать безудержное веселье. Как говорил Алекс: «Улыбаемся и машем». Алекс… Как мне сейчас тебя не хватает.

В дверь осторожно заглядывает Даша.

Как хорошо, что это именно она, моя милая Дуся! Перед Афанасием или Машей ломать комедию было бы намного сложнее, а Даше я всегда рад. И не нужны мне никакие подарки, пусть просто сядет рядом, возьмет за руку… Вот тогда я буду счастлив! Вот тогда перестанет, наконец, мучить меня совесть.

Убедившись, что я не сплю, Даша входит и осторожно садится рядом. Странное какое-то у нее выражение лица. Волнуется? Интересно, из-за чего?

– С днем рождения, милый Герман! – говорит Даша.

Агрх!!!

Знает лишь небо, какие усилия мне приходится приложить, чтобы не матюгнуться в голос. Страшно представить, сколько раз мне придется сегодня выслушивать то же самое… Ей-богу, к вечеру точно убью кого-нибудь.

Все же я нахожу в себе силы ответить Дусе:

– Спасибо, дорогая моя!

– А теперь – подарок! – торжественно объявляет она.

Ох. Ну, чем они собрались мне задаривать? Плесневыми грибами, перевязанными бантиком? Каменными чашками, которых у меня самого две штуки? Шкурками пушистиков на несуществующий воротник несуществующей шубы?

– Я никогда не писала стихи, – продолжает она, – просто не ощущала душевной потребности. А без вдохновения, из-под палки – какое творчество… И вот вчера пришла в голову строчка. Потом вторая. Это стихотворение – для тебя, Герман.

Даша встает передо мной. Прокашливается. Шепчет что-то себе под нос. Видимо, повторяет. Наконец Дусе удается справиться с волнением, и она начинает читать. Слова одно за другим слетают с ее губ и неспешно кружатся по комнате, словно крохотные воздушные феи, встретившие меня в подземном царстве много дней назад. Голос Даши в тишине звучит волшебно, чарующе…

Знаешь, есть звери как люди.Чаще – люди как звери.Что в тебе зеркало будит?Снова сулит потери.

Может, ты просто странник,Падаешь в адскую пропасть,Может, ты просто ранен?Рвутся последние стропы.

Знаешь, в туннелях есть души.Чаще в душах туннели.Кто тебя снова душит?Мир, что тобой расстрелян[23].

Стихотворение заканчивается. Даша замолкает. Но долго еще звучат в моих ушах ее слова. Удивительные слова. Точные, красивые, мудрые.

«Звери как люди» – это про кошку нашу, не иначе.

«Люди как звери» – это она про себя говорит. История с убитыми саперами не дает покоя Даше.

«Души в туннелях» – это, наверное, намек на души заживо съеденных туристов с «Кровавой станции».

«В душах туннели» – черт возьми, а это про меня. Червоточина – слишком мягкое слово для той раны, которую я несу на сердце. Там не щель, не дыра, там туннель метро. Ни больше, ни меньше. Даша попала в точку…

– Ну как? – с дрожью в голосе спрашивает моя возлюбленная.

Ай, нехорошо. Совсем забыл, что Даша ждет ответа, ждет благодарности. Она человек впечатлительный, может решить, что я молчу потому, что в ужасе от стихов. И тогда будет буря…

– Чудесно, чудесные стихи, – отвечаю я и сам волнуюсь, как ребенок, подбирая слова. – Спасибо тебе огромное за подарок! Честно скажу: не ожидал…

– Спасибо! – едва сдерживая слезы радости, шепчет Даша.

Господи, как она счастлива! И как я счастлив, что счастлива она!

Я вскакиваю, обнимаю Дашу, прижимаю к себе, а мгновение спустя наши губы сливаются в долгом, страстном поцелуе.

Грусть и хандру как ветром сдуло. Я весел и бодр, я полон сил. Долой мрачные мысли, долой мучительные воспоминания! Наперекор всему я буду отмечать свой день рождения. Даже если он не сегодня. Какая, в конце концов, разница?

Рука об руку мы с Дашей идем в обеденный зал. И едва мы входим, все дорогие мне люди, все мои друзья вскакивают со своих мест и хором поют:

– С днем рожденья, милый Герман, с днем рожденья тебя!

Как это здорово – видеть вокруг лучистые улыбки, слышать звонкий смех… Ради таких минут стоит жить, черт возьми.

Не сплю ли я? Не повторится ли история с «гип-гиперами»? Нет. Не сплю. Все это – на самом деле. Видения и миражи остались в прошлом. Они исчезли, рассеялись, потеряв силу. Призраки не живут здесь. Здесь – только люди. Люди, прошедшие через ад, заслужившие право на жизнь.

Афанасий. Постарел он за эти дни. Немудрено, такой груз любого раздавит. И все равно, он все тот же, наш вожак. Все такой же строгий и справедливый, все такой же деятельный. Дай ему Бог сил и терпения еще на много лет.

Наташа. Мудрая, сильная, красивая женщина. Треволнения и страдания, конечно, оставили отпечаток. Морщины легли на ее задумчивое, гордое лицо. Седых волос стало больше. Слегка ссутулились плечи. Но она крепкая, она справится.

Федя. И раньше был наш Дядя Фёдор серьезен и мудр не по годам, теперь он повзрослел окончательно. Я больше не вижу перед собой ребенка. Я вижу мужика. И это хорошо. Чем больше мужиков в племени – тем проще будет нам выжить здесь.

Арс и Маша. Да-да. Они вместе. Это случилось не сразу, постепенно. И это правильно. Уверен, у ребят получится крепкая семья. Дай Бог им детей. Тут воспитать и вырастить их будет проще. Даст Бог, и у нас с Дашкой будет ребенок. Нет, лучше двое. И если будет девочка, назову Светой. Как дань вечного уважения той, что была спутницей моей жизни большую ее часть.

Мы с Машей снова лучшие друзья. Снова спорим до хрипоты, снова треплемся часами обо всем на свете. С разрешения Даши, конечно же. Арс… Слово «друг» к нему я едва ли могу применить. Но верный соратник – это точно.

Рада и Сергей. И снова все сложилось само собой. Их не смущает разница в возрасте. Им не мешает то, что из-за потери крови Рада пока слаба и большую часть времени спит. Я с умилением смотрю, как ласково, заботливо выхаживает Сергей Иванович эту простую, добрую, веселую девушку, потерявшую супруга, но не лишившуюся тяги к жизни, и как она тянется к нему всей душой. Я не сомневаюсь: их тоже ждет счастье.

Как же я люблю вас всех, ребята… Взял бы и расцеловал. И расцелую, черт возьми. Да здравствует Праздник жизни! Юбилей мой – пес с ним. Просто повод… Сегодня мы отмечаем наше новоселье.

И наше чудесное спасение.

Вызывая ужас у всех обитателей пещер, разносится под сводами подземных залов многоголосое, раскатистое: «Гип-гип-ура! Гип-гип-ура!»

Наступил вечер. Веселый праздник закончился. Стихли музыка и смех. Люди разошлись по своим комнатам.

Фух. Ну и денек выдался…

Теперь, вспоминая свою утреннюю хандру, я усмехаюсь. Даже стыдно слегка. Вот был бы номер, если бы я отказался выходить из комнаты. Ребята столько готовились, игры приготовили, спектакль, – Афанасий превзошел себя, и это при отсутствии какого-либо реквизита, – а я бы им все обломал…

Правда, под вечер я немного устал от поздравлений. Нет, не немного, чего себе-то врать. Сильно устал. Ну, ничего. Высплюсь и буду как огурчик.

Даша упорхнула в душ. Она так в шутку называет родник и бассейн в одном из залов Дома. У меня желания нырять в ледяную воду не возникло, и я остаюсь ждать ее в спальне. Коротаю время, разглядывая подаренные мне простые, но с душой сделанные поделки из камня.

Пару минут спустя у дверей раздаются чьи-то шаги. Я уверен, что это вернулась Дарья, но вместо нее в комнату входит Сергей Иванович. Его появлению я не очень-то рад. Обычно Брянцев приходит для того, чтобы предаться воспоминаниям или побеседовать на философские темы. Ни того, ни другого мне сейчас не хочется. Опять же, Даша вернется, а мы тут философствуем. Обидится.

– Добрый вечер, – улыбается Брянцев, присаживаясь на край моей постели, – не помешал?

– Нет, нисколько, – отвечаю я с легким раздражением.

– Не волнуйся, я ненадолго. Как ты, наверное, заметил, я ничего не подарил тебе, – обращается ко мне Сергей Иванович.