Завистливое смирение - Харитон Байконурович Мамбурин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А еще у каждого в руке была лопата!
Бандюги, наблюдая индифферентность стражей закона и приближающихся во всей красе нас, тяму не потянули. Взвыв как грешные души в аду, скопом ломанулись прыгать с пирса и грести от берега.
Нам было пофиг. Все хотели попасть на Веритас, одиноко и гордо болтавшийся на привязи посреди совершенно пустых приколов. Наш корабль был последним. Звучало это и выглядело очень гордо, хоть я и знал, что курсирующие до Агабахабары корабли скоро вернутся.
— Все на борт! — скомандовал я очевидное и вероятное, попутно маша рукой почти невозмутимым куакарабилли, стоящим неподвижно, но с отчетливым блеском в их маленьких глазах. Из вежливости, я несколько раз махнул на бегу рукой, обращаясь к ним, — Прощайте! Берегите себя! Будьте здоровы! Живите богато!
— Спасибо за рыбу! — гаркнула Саяка, вовсю работая ногами и местами помогая себе посохом. Задумываться над услышанным я не стал, точнее, мне не дали.
Внезапно мне под ноги кинулось что-то небольшое и черное, вцепившись в колено с громким воплем «Мач Крайм, выручай!!». Вопль был не только громкий, но и толстый, от чего я его тут же признал, подхватывая на левую руку неожиданного «зайца». Это же…
— Вадун Шаколола?! — громко удивился я.
— Меня бросили! — гаркнул вцепившийся в руку карлик, — Не совсем! Меня пнули! Представляешь?! Меня?!! Пнули! Ударился головой! А когда пришёл в себя, то корабля-то нет! Бросили собакины дети!! Меня!!
— Вот козлы! — согласился я, влетая на палубу матерно удивляющемуся количеству пассажиров Веритаса, — Но мы не бросим!
— Мировой ты мужик, Мач Крайм! — обняв мой трицепс, доложил мне карлик-половинчик. На его лице блистала яркая, но увы, не совсем звездная улыбка. Надо будет ему потом намекнуть, чтобы заглянул к стоматологу за новыми двумя зубами.
— Отдать концы! Курс — отсюдова! — отдал я команду под общие восторженные вопли. К канатам кинулось столько народу, что там возникла куча-мала.
А на набережной гавани разбегались куакарабилли. Быстро, решительно, сжимая в своих мощных лапищах лопаты, под изумленные вскрики некоторых случайно уцелевших то ли местных, то ли гостей, хоботастые минотавры уже вовсю косолапили из города, поспешно переставляя свои ноги-тумбы. Они бежали так, как будто гнались за своим светлым будущим, где беспроцентная ипотека, европейские пенсии, три звезды «Мишлен» в самой паршивой рыгаловке и вся колбаса из натурального мяса.
Вообще-то, так оно и было.
Но даже отплыть спокойно, пафосно и с достоинством нам не дали.
— Мач Крайм!! — злобный голос с одышкой шел издалека, мерзко и громко разносясь из рупора, который был самоприставлен к заднице того самого голого эльфа в похабных татуировках, которого я опоил первым. Гад стоял в отдаленном конце набережной, нагнувшись сообразным образом и повернувшись к нам вооруженным рупором местом, — Думаешь, это всё?!! Это не всё!! Еще ничего не кончено, Мач Крайм!
— Ну здрасти-пожалуйста, — устало выдохнул я, опускаясь на палубу, — Ну что еще-то?
Глава 20
Никогда не любил это новомодное словечко, «упс». Нет, ну что это такое? Жалко звучит, как будто пукнул в маршрутке, но спалился. А ехать надо. И вот сидишь такой, ловишь на себе концентрат народной злобы. Еще и водителя закурить попросят. А тебе тоже хочется, но тебе нельзя, так как в этой ситуации ты агрессор, мироед, пакостник и должен страдать молча, иначе высадят, а на работу всё-таки надо. Вот такая гаденькая эта штука, «упс» — вроде бы случилось что-то неприятное, конечно, но мелкое. Временное неудобство, так сказать. Совсем другая история с «ой». Именно с ним, потому как полноценное слово иногда можно не успеть даже подумать. Поэтому, когда я слышу «ой», причем не в безопасной постели или ином месте, где вскоре начнется (или уже началось) трение двух разнополых тел, я очень сильно напрягаюсь.
А тут это «ой» прозвучало еще глубоким мужским голосом, растерянным и подавленным…
— Ой…, - сказал сидящий на стуле в обнимку с бокалом вина знаменитый оперный певец, танцор, постановщик, режиссер и просто хороший карлик-хоббит Вадун Шаколола, только что вовсю радовавшийся хорошей компании своим свежевыщербленным ртом, — Я совсем забыл. Мы все умрем.
— Правда, что ль? — не поверила ему ковыряющая в носу Саяка, уже нацепившая легкое платьице и проветривающаяся около самостоятельно вращающегося штурвала.
— Ага, — еще более унылым тоном поведал ей крохотный певец, — У меня из головы вылетело. До вашего прихода, я сидел около бочки и думал, как теперь мне отсюда плыть и на чем. Хотел добраться до Агабахабары, а там на рейс. Ну и подслушал немного того, о чем бежавшие от вас субчики болтают. А вы им, по всей видимости, трепку задали жуткую, вот они и злословили. Говорили, что никуда Мач Крайм из квадрата не денется. Что его ловить на выходе будут. Местные. В океане-то куакарабилли нет, а куш, говорили, просто огромный за его голову. Что там не каждый нули сосчитает.
— Это плохо, — жалобным тоном заметила еще более раздетая чем Саяка Матильда, — Это очень-очень плохо. Совсем плохо.
— Еще как, — совсем затосковал карлик, — За вами теперь не местные оборванцы будут бегать, а те, кто живут здесь! Серьезные люди! С серьезными ресурсами!
— Народ, беда! — выскочила рыжим вестником беды из трюма Тами, — Госпожа Троубар не доставила нам еды! Мы пусты!
— Чтооо? — тут уже офонарел молча слушавший вот это вот всё я.
— Тооо! — горевала гномка, вцепившись в свои патлы, — Она же обещала самое лучшее и свежее! Мы с девчонками подъели запасы и держали хранилища пустымиии!!
— Парус на горизонте! — прогорланил с «вороньего гнезда» Кинтаро, усугубляя буквально всё, что только осталось усугубить, — Еще один! И еще один! Их всё больше и больше!
А не, у парня определенно талант! Усугубляет дальше и глубже!
— Курс против
