Сладкое безумие (Глубокая, как река) - Ширл Хенке

Солнце уже стояло в зените, когда, сидя на корточках перед шкурой бизона, которую Микайя растянул на деревянной раме, девушка принялась за работу. Вначале нужно было втереть сероватую массу из мозгов и пепла, придававшую мягкость и эластичность, а когда она впитается, шкуру следовало снова вычистить скребком и опять высушить. Затем разводили костер, забрасывали пламя свежими ветками и над густым дымом развешивали шкуру. После этого она не коробилась, даже если попадала под сильный дождь.

Какое-то время Микайя молча наблюдал за тем, как истово трудится Искорка, расставив локти, выгнув спину и без устали работая кулачками. Казалось, она вкладывала всю душу в это занятие или пыталась уйти от своих мыслей.

– Знаешь, – с расстановкой сказал великан, – тебе будто оса в штаны залетела. Не из-за этого ли смазливого парнишки-солдатика? – В глазах великана светилась смешинка.

Оливия выпрямилась и отбросила тыльной стороной руки прядь волос со лба:

– Сэмюэль Шелби давно уже не парнишка.

Джонстон помолчал, словно всерьез обдумывая эту проблему.

– Пожалуй, тут ты права. Он действительно уже не мальчик, вполне взрослый мужчина. – Запустив всю пятерню в бороду, великан, как бы размышляя вслух, добавил: – Во всяком случае, кое-какие органы у него вполне созрели, это точно.

Кровь прилила к щекам Оливии с такой быстротой, что казалось, кожа через мгновение вспыхнет.

– Микайя Джонстон! – почти прокричала она. – Меня не интересует ни полковник Шелби, ни его так называемые органы. По крайней мере, теперь, когда я избавилась от его грязных приставаний. – Оливия почувствовала, что несколько зарапортовалась, и еще больше разрумянилась.

– Конечно, я всего лишь сторонний наблюдатель, – продолжал Микайя, как бы не замечая излишней горячности девушки, – но вы мне напоминаете пару рысей, самца и самку. Знаешь, как они рычат и хвостами хлещут, будто вот-вот в драку ринутся, а потом вместе готовят общее жилье.

– Терпеть не могу этого самонадеянного и самовлюбленного истукана, а ведь придется с ним, видимо, зиму коротать в одной хижине. Он всех женщин ненавидит, и все из-за его покойной жены. По его словам, она… она совершила очень дурной поступок. – Оливия не решилась поделиться с Микайей тайной, которую выболтал в горячечном бреду Сэмюэль. Конечно, его жена – дрянь, но нельзя же из-за какой-то одной мерзавки возненавидеть весь женский род, в том числе и ее, Оливию; просто нечестно и несправедливо.

– В таком случае, – произнес Микайя, задумчиво почесывая бороду, – может, тебе стоило бы все же переубедить его.

– Мне в высшей степени наплевать, что он думает о женщинах вообще и о каждой из них в частности.

Микайя промолчал, присел рядом, запустил ладонь в миску, вынул пригоршню смеси мозгов и пепла и предложил:

– Давай-ка я немного поработаю, а тебе не мешает охладиться. Пойди искупайся. Это тепло недолго еще продержится. Получай удовольствие, пока есть такая возможность.

Идея понравилась Оливии. Можно будет помыть голову чудесным пахучим мылом, которое продал недавно прохожий купец. Нет, конечно, Оливия не собиралась прихорашиваться ради Сэмюэля, она просто любит чистоту. Рассудив таким образом, девушка весело улыбнулась и сказала:

– Отличная мысль. Помыться всегда полезно.

Она встала, тщательно вытерла о тряпку руки и собралась было пойти в хижину за мылом, полотенцем и чистой одеждой, но ее остановил голос Микайи.

– Когда у тебя появится свободная минута, – ехидно напомнил он, – все же надо будет снять Шелби швы. – Великан с удовлетворением отметил, что девушка вздрогнула, и хитро усмехнулся.

– Если он к этому готов, я могу это сделать в любое время, – отозвалась Оливия и пошла к дому.

Микайя принялся за работу, тихо насвистывая какую-то мелодию.

Зайдя в хижину, Оливия облегченно вздохнула, увидев, что Сэмюэль мирно спит. Значит, за каждым ее движением не будут следить насмешливые синие глаза. Девушка быстро собрала вещи и побежала к реке, предвкушая блаженную прохладу. К тому времени, когда солнце коснулось верхушек деревьев, Оливия вышла из воды. Ей вспомнилось, как Сэмюэль издевался над тем, что она не умеет плавать. Теперь она плавала как рыба – спасибо Микайе.

Девушка высушила волосы, расчесывая их до тех пор, пока они не заискрились, как хорошо начищенная старая бронза, надела новые кожаные чулки и недавно сшитую рубашку до колен. По вороту рубашка была украшена узором из мелких бусинок. Вышивать ее научила жена Белого Волоса, и это был первый самостоятельный опыт Оливии, гордившейся плодами своей работы.

– Из меня получилась бы отличная портниха, – похвалила себя девушка, поглаживая ладонью мягкую кожу рубахи. Естественно, она надела новое отнюдь не ради того, чтобы понравиться Сэмюэлю.

Теперь предстояло заняться проклятыми швами. Оливия собрала вещи и пошла к дому. Когда она показалась на пороге, лучи солнца ударили в спину и копна рыжих волос вспыхнула огнем. Девушка разрумянилась после купанья, бледно-кремовая кожаная рубашка подчеркивала мягкие округлости ее тела. У Сэмюэля перехватило дыхание, он не мог отвести глаз от дивного зрелища.

– Вы снова стали похожи на индейскую принцессу, которая привиделась мне во сне, – проронил он, стараясь прикрыть смущение небрежным тоном.

– Эта одежда и в половину не такая нарядная, как та, что была на мне тогда у реки. То было настоящее произведение искусства, а мне еще учиться и учиться.

– То есть этот наряд вы шили сами?

– Да, конечно, и, между прочим, в нем очень удобно.

– Я потрясен.

Оливия достала из сумки с медикаментами и инструментами небольшой нож, провела кончиком пальца по острому как бритва лезвию и сказала с напускным безразличием:

– Вот уж это мне все равно. Я пришла сюда только для того, чтобы снять швы. По словам Микайи, вы жалуетесь, будто они болят. – И она медленно направилась к кровати, поигрывая сверкающим ножом.

– Почему мне кажется, будто выдергивать из меня нитки должно вам понравиться даже больше, чем меня зашивать?

– Может, потому что на этот раз вы в полном сознании и сможете все прочувствовать сполна? – ответила Оливия вопросом на риторический вопрос Шелби.

– После того как надо мной вдоволь поизмывались больше десятка кровожадных осагов, вряд ли вы сможете меня испугать. – Сэмюэль похлопал ладонью по краю кровати. – Садитесь. Я готов ко всему… если, конечно, и вы готовы.

Это звучало как вызов! Оливия решительно подошла к кровати и присела, сжимая в руках маленький ножик и небольшой пинцет. Она постаралась устроиться как можно дальше от своего пациента.

– Спустите одеяло. Все, что у вас там под ним, я уже видела, – скомандовала девушка, надеясь нарочитой резкостью тона заставить его прийти в такое же смущение, какое ощущала она.