Любовь Лафайета - Екатерина Владимировна Глаголева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Его величество прекрасно знает, что я всегда служу своему отечеству и своему королю, какого бы цвета мундир я ни носил.
— Довольно о мундирах! Расскажите мне лучше, какие платья носят американки.
…В Париже Лафайет сразу отправился на улицу Клери, к госпоже Виже-Лебрен. Они с мужем занимали целых два дома: в одном жили сами и принимали жильцов, в другом же располагались мастерская, академия, где преподавала Элизабет, и выставочный зал, где можно было приобрести разные древности, полотна голландских мастеров, Грёза и Фрагонара, добытые Лебреном. Хозяина не было дома, да маркиза он и не интересовал; в свете говорили, что Лебрен бросил свою первую жену в Голландии, чтобы жениться на молодой талантливой художнице, и теперь наживается на ней, тратя деньги на игру и девок.
Заказать портрет стоило двенадцать тысяч ливров, однако найти время для госпожи д’Айен оказалось непросто: записная книжка Виже-Лебрен была заполнена на полгода вперёд. Пока она листала её, постукивая карандашиком, Жильбер гулял по мастерской, разглядывая готовые портреты. Перед одним он застыл, как вкопанный.
Это была красавица; художнице даже не потребовалось обычных ухищрений — обо всём позаботилась природа. Совсем молодая женщина, не старше двадцати, но её взгляд, поза, осанка излучают уверенность и силу. Ни наивности, ни кокетства, хотя она одета и причёсана по последней моде; она словно говорит: "Я знаю, кто я; а вот кто вы?"
— Это госпожа де Симиан.
Художница стояла рядом с Жильбером.
— Диана де Симиан? Кузина Шарля де Дама?
Виже-Лебрен пожала плечами:
— Фрейлина графини Прованской.
Спускаясь по лестнице, Лафайет припоминал всё, что слышал мельком от своего друга. Диану выдали замуж в пятнадцать лет за Шарля-Франсуа де Симиана, капитана гвардейцев графа д’Артуа. Он тоже отправился в Америку с корпусом Рошамбо. Что же такое Шарль говорил про него… ах да. "Если даже Симиан, женатый на такой красавице, как моя сестра, предпочитает мужчин…" То он просто дурак!
* * *
Жильбер теперь читал всё, что мог найти об Антильских островах. Король разрешил ему пользоваться своей библиотекой из Больших апартаментов, в которой имелись книги и на английском языке, но маркиз всё же решил заглянуть в библиотеку Месье, которая была не менее обширна, а в чём-то и более ценна. Прованс уехал в один из своих замков, Лафайет не рисковал столкнуться с ним нос к носу. Он рассчитывал провести несколько часов в тишине и одиночестве. Потянув дверь на себя, он шагнул вперёд — и остановился на пороге: звук захлопнутой книги прозвучал слишком гулко; застигнутая врасплох дама была смущена. Но Жильбер смутился ещё больше: это была Диана де Симиан.
— Простите; я, должно быть, напугал вас, — произнёс он наконец. — В мои намерения ничуть не входило нарушать ваше уединение. Если моё присутствие вам неприятно, я сейчас же уйду. Но если вы позволите мне побыть здесь немой бесплотной тенью… Жильбер де Лафайет, к вашим услугам.
— Я знаю, кто вы, — улыбнулась Диана. — Шарль много рассказывал о вас.
Эта улыбка сняла все светские преграды; они враз сделались старыми друзьями, которым можно говорить о главном, не заботясь об условностях. Самой лёгкой темой были книги. Жильбер спросил, что она искала в библиотеке; Диана показала ему томик Ричардсона во французском переводе, и Лафайет мысленно порадовался тому, что видел спектакль, поставленный по "Клариссе": романов он не читал, Адриенна же именно по ним выучила английский. С английской литературы перешли к французской; Диана спросила, понравились ли ему "Опасные связи". Жильбер вспомнил, что эта книга, присланная ему по старой памяти герцогом д’Айеном, так и осталась неразрезанной… Роман пехотного капитана Шодерло де Лакло был в большой моде; Лафайет слышал краем уха, будто автор сводит в нём личные счёты, за что и был сослан в дальний гарнизон в Бретани. Промычав нечто неопределённое, он спросил, понравился ли роман самой Диане.
— Да! — ответила она с вызовом. — Я нахожу, что написано ничуть не хуже, чем у Ричардсона, причём без скучной назидательности. Что бы там ни говорили, автор не упивается пороком, как иные, и не бичует его, точно проповедник, а сокрушается о нём. В самом деле, разве не страшно жить в обществе, где любовь — игра?
— Любовь — это Божий дар! — с жаром подхватил Лафайет.
Это прозвучало слишком откровенно, поэтому Жильбер поскорее перевёл разговор на Дама, который что-то давно не пишет. Испросив позволения бывать у госпожи де Си-миан и видеться с ней у общих знакомых, Лафайет ушёл, позабыв о своей книге.
Версаль стал ему мил. Хотя Прованс по-прежнему смотрел сквозь Лафайета и не заговаривал с ним, это лишь придавало пикантности встречам с фрейлиной его жены.
В августе во дворец явился де Грасс, освобождённый из английского плена. Георг III лично вернул ему шпагу, а новый глава правительства лорд Шелберн передал с ним предложения о мире. Виги, желавшие покончить с войной, взяли верх (Жильбер представил себе Чарли Фокса в ораторском пылу), однако война ещё продолжалась: французы отчаянно пытались отбить Гибралтар для испанцев, при этом между офицерами обеих наций, как обычно, царили раздоры и соперничество. В середине сентября англичане разбили раскалёнными ядрами "непотопляемые и несгораемые" плавучие батареи, пытавшиеся штурмовать неприступную крепость. Бочонки с порохом взорвались с таким грохотом, что во всех домах Гибралтара и Альгесираса повылетали стёкла, солдаты и офицеры оглохли на несколько дней, а земля содрогнулась даже в Кадисе. Несмотря на это, осаду не сняли, а Лафайет готовился выехать в Мадрид — прощупать почву для экспедиции на Ямайку.
Отъезд пришлось отложить из-за неожиданных родов Адриенны, заставивших всех поволноваться. К счастью, девочка, появившаяся на свет до срока, решила задержаться на нём подольше. Её назвали Марией-Антуанеттой-Виргинией — в честь крёстной-королевы и американской колонии, которую Лафайет считал теперь своей второй родиной.
Неужели радость и вправду всегда ходит об руку с горем? Получив письмо от генерала Грина, Лафайет вскочил на коня и провёл весь день за городом, пытаясь размыкать бешеной скачкой острую боль. Джон Лоуренс! Друг, почти что брат! Одна из Парок пыталась его уберечь, уложив в постель с приступом малярии, но он узнал, что англичане, изголодавшиеся в Чарлстоне, выслали за реку отряд фуражиров на поиски риса, и тотчас ринулся в погоню. Вторая Парка расположила на его пути гостеприимную усадьбу с любезными и весёлыми дамами, но в три часа ночи Лоуренс покинул этот
