Вслед за словом - Владимир Дмитриевич Алейников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот здесь всё и началось!
Я спросил его:
– Что началось?
И Зверев ответил:
– Да всё. Всё, что потом со мной вскоре произошло. По судьбе, я так полагаю. В этом доме жил Фальк. И я бывал у него нередко. Туда меня Румнев привёл. И Фальк, человек серьёзный, проникся ко мне симпатией. И работы мои тогдашние привели его сразу в восторг. Живопись он понимал. И разбирался в ней намного лучше других. И сказал он тогда, что такие художники, представляешь, как я, да, так и сказал, рождаются раз в столетие. Вот с этого всё, Володя, вскоре и началось.
Я сказал:
– Конечно же, Фальк правильно всё говорил.
Зверев, тихо:
– Думаю, правильно.
И, взглянув за стекло с дождевыми каплями, замолчал.
Мы выехали из центра.
Двигались в сторону Свиблова.
Зверев снова заговорил:
– Всё хорошее нарисовал я, и не спорь со мной понапрасну ты, Володя, до шестьдесят пятого года. Потом – была сплошная халтура.
– Ну что ты заладил, Толя? – сказал я. – Какая халтура? Сколько потом, после этого странноватого рубежа, ты сделал прекрасных вещей! Первоклассных вещей. Настоящих. Ты разве забыл об этом? Нет, не забыл. И не надо себя корить и терзать, неизвестно, за что. И откуда нынче взялось такое самоуничижение? Может быть, это всего лишь ностальгия по тем, далёким, дорогим для тебя временам? Жизнь, как видишь, идёт. Продолжается. Ты в хорошей форме. И ты больше всех остальных работаешь. Пастернак говорил: поражения от побед не должен художник отличать. У тебя, согласись, всё равно – сплошная победа. Ты жив, слава Богу. И ты – искусство своё создаёшь.
Зверев буркнул:
– Да, создаю.
Наконец мы приехали в Свиблово.
Зрелище, надо заметить, унылое. И тоскливое. Скучное. Безысходное. Бетонные серые стены. Спальный, как говорится, район. Глухой. Погребальный. Свиблово-Гиблово. Правильно Зверев его называл.
Мы выбрались из машины.
Зашли в подъезд мрачноватого, угрюмого и безликого, почти нереального дома.
Поднялись на нужный этаж.
Зверев порылся в карманах, достал ключи – и открыл скрипучую старую дверь.
Огляделся по сторонам – никого не видно, порядок.
И тогда мы зашли в квартиру.
И Зверев сразу же, резко, плотно захлопнул дверь.
Шумно вздохнул:
– Добрались!
Я подтвердил:
– Добрались.
Зверев слегка задумался.
Спросил:
– А который час?
Я взглянул на часы:
– Двенадцать.
Зверев:
– Скоро придут грузины.
Покачал головой лохматой.
Посмотрел на шкаф. На шкафу, доставая до потолка, внушительной, плотной кипой, лежали его работы.
Зверев сказал:
– Я чувствую, что эти грузины, желающие мои работы купить, прямо сейчас придут!
И действительно, в дверь позвонили.
Зверев тихо сказал мне:
– Открой!
Я открыл скрипучую дверь.
И в квартиру – ввалились грузины.
Оживлённые, очень шумные.
Хорошо одетые. Свежие. Кто – с усами, кто – без усов.
Были вроде бы это киношники.
Развесёлая, в общем, компания.
Начались восклицанья, приветствия.
– Мы приехали!
– Здравствуйте, Толя!
– Мы нашли вас довольно быстро.
– Где работы? Давайте смотреть.
Зверев руки всем им пожал.
Незаметно, платком носовым, руки вытер незамедлительно.
Сунул смятый платок в карман.
И сказал тогда:
– Всем привет!
И представил меня:
– Володя Алейников. Русский поэт.
– О, поэт! – сказали грузины. – Хорошо. Мы любим поэзию.
Зверев – им:
– Вы садитесь. На стулья. На диван. Поместитесь все.
И грузины уселись, кто где. Все, как Толя сказал, разместились.
Театральная нужная пауза, незаметно образовавшись, как-то слишком уж затянулась.
И сказали грузины:
– Толя, покажите работы. Мы ждём.
Зверев к шкафу придвинул стул.
И достал со шкафа – работы.
Так, не глядя. Целую груду.
Положил их, все оптом, на стол.
И сказал грузинам:
– Смотрите!
Все работы были – на ватманской бумаге. Довольно большими по формату. И чёрно-белыми, и цветными. Все – выразительными, интересными. Разных лет.
Стали грузины бережно перебирать работы.
– О, какая вещь!
– И вот эта!
– И вот эта!
– Ах, красота!
Зверев молча смотрел на них.
Раз пришли, то пусть выбирают.
И грузины спрашивать начали.
– Сколько стоит вот эта вещь?
Зверев, коротко:
– Сто рублей.
– Мы берём. А вот эта вещь?
Зверев:
– Сто пятьдесят.
– Берём. А вот эта? И эта? И эта?
Зверев:
– Эти? По сто рублей.
– Так, берём. А вот эта, очень симпатичная акварель?
Зверев:
– Эта? Двести рублей.
– Хорошо. И эту берём.
Добрались грузины до скромного, не из лучших, рисунка.
Спросили:
– Сколько стоит?
И тут, нежданно, Зверев молвил:
– Не продаётся.
– Почему? – зашумели грузины. – Мы готовы купить рисунок.
Зверев, твёрдо:
– Не продаётся!
Загалдели грузины дружно:
– Почему он не продаётся? Мы готовы его купить!
Зверев, с ноткой стальной:
– Нельзя!
Зашумели грузины:
– Толя, ну, пожалуйста! Ну, продайте!
Зверев сделал вид, что задумался. И сказал им:
– Это шедевр.
И грузины – переглянулись.
И воскликнули:
– Мы его купим!
Зверев этак вроде бы грустно и устало махнул рукой. И сказал им:
– Ладно. Берите.
Взволновались тогда грузины:
– Сколько стоит? Скажите, Толя!
Зверев, резко:
– Триста рублей.
Растерялись грузины:
– Толя, это всё же дороговато. Столько денег мы не найдём!
Зверев, глядя на них в упор:
– Нету денег – так не берите. Пусть шедевр у меня останется. Так спокойнее для души.
Посоветовались грузины. И воскликнули:
– Мы берём!
Зверев – им:
– Так и быть, берите.
И грузины – ему:
– Хорошо!
Зашуршали грузины деньгами.
Протянули их Звереву:
– Вот. За работы. Спасибо, Толя!
Зверев сунул деньги в карман.
И сказал грузинам:
– Хорэ!
– Что? – спросили грузины.
– Хорэ. Это значит – всё хорошо.
– Интересно, – сказали грузины. – Мы не знали такого слова.
Зверев:
– Да. Это было раньше. А теперь вы его – узнали. И словарь свой обогатили новым словом русским. Бодрит!
– Что? – спросили грузины.
– Бодрит. Всё на свете сейчас – бодрит.
– А, – сказали грузины. – Бодрит? Интересно. Пускай бодрит. Мы довольны. Берём работы.
Принялись грузины сворачивать, аккуратно, в рулон, работы.
Зашуршала бумага.
Зверев им сказал тогда:
– Осторожнее!
И грузины:
– Да мы стараемся!
И увидели, что одна акварель была чуть измятой.
И спросили:
– Как её выпрямить?
Зверев:
– Просто. Возьмите утюг. Тёплый, помните. Не горячий. И с изнанки работу прогладьте утюгом. Вот и все дела. И работа опять будет ровной.
И сказали грузины:
– Сделаем!
И сказали:
– Спасибо, Толя!
– Благодарны мы вам.
– Спасибо.
Взяли купленные работы, весь рулон. Попрощались с нами:
– До свидания!
И – ушли.
Зверев дух перевёл:
– Ну, всё! Дело сделано. Полный порядок!
Извлёк из шкафа чекушку водки. Плеснул в стаканы быстро:
– Давай дерябнем!
Выпили мы. И Зверев сказал мне:
– Спасибо, Володя!
– За что?
– За то, что был рядом. А то я изрядно нервничал.
– Если это тебе помогло сегодня, то не напрасно был я рядом. Всё
