Холодные сердца - Антон Чиж

Молодой человек говорил столь убедительно, при этом был так пронзительно мил, что Настя совсем успокоилась.

– Извольте, если вам так надо, – сказала она, поправляя локон. Для нее было внове, что молодой человек смотрит и не выражает восхищения или восторга. Чувство было необычно манящим. Как раззадоривали.

– Есть вещи, о которых дамам очень трудно говорить. Поэтому рассказывать буду я, а вы либо подтвердите мои выводы, либо опровергнете. Так будет проще.

Совсем как в романе. Насте стало жутко интересно, что из этого выйдет.

– Вы беременны, и об этом не знает ни ваш отец, ни ваша матушка, даже Ингамов не знает, – сказал Ванзаров, наблюдая, как меняется от его слов хорошенькое личико. – Вы беременны, – повторил он с нажимом, – и отец вашего ребенка убит. Вы не знаете, кто это сделал, и подозреваете своего отца. Вы точно не уверены. И вообще не знаете, как об этом сказать отцу. Инженера Жаркова он ни в грош не ставил, а теперь и вовсе может вас прибить, чтобы на семью не пал позор несмываемый. Я прав?

Настя только-только смогла нормально вздохнуть. Она просто не могла поверить, что такое возможно: какой-то неизвестный ей человек вдруг рассказывает все ее тайны, как сам видел.

– Вы… вы… кто такой? – только и смогла она проговорить.

– Прошу мне верить: я ваш друг. И готов сделать все, чтобы наказать убийцу вашего… любимого. Ребенку будет плохо без отца. Даже такого непутевого, каким был Жарков.

– Откуда вы узнали? Как это возможно? – Настя не могла успокоиться. Такого с ней еще не бывало, словно ее прилюдно раздели донага. Слез нет, как назло, хоть заплакать бы.

– Логические заключения. Благодарю вас за честный ответ.

– Но я ведь ничего вам не сказала!

– Хотите все отрицать?

Врать у Насти сил не было. Столько дней ей хотелось кому-нибудь все рассказать, и вот он, шанс. Но неужели плакаться в жилетку этому красавчику? Исповедоваться чужому мужчине? Невозможно… Она промолчала.

– Сердечно признателен, – сказал Ванзаров. – Вашу семью наблюдает доктор Асмус. Он объяснил вам причину недомогания?

– Он никому не скажет…

– Вы уверены? Ах да. Врачебная тайна. Неужели скроет от вашего отца такое?

– Я могу ему довериться, он меня с детства знает…

– Вам видней. Мне все еще нужна ваша помощь. Позволите?

Настя и в зеркало не посмотрелась. Чего смотреть, и так понятно: лицо ужасное. Да ей уж все равно.

– Тогда продолжу. Вы писали Жаркову письма. В самом последнем сообщили о беременности.

Да что он, сквозь землю умеет видеть? Насте не хватило сил выдержать его взгляд. Она зажмурилась. Нет, это не с ней происходит.

– Ваши письма передавала Катерина Ивановна?

– Да, Катя, – тихо проговорила барышня.

– Вам отец не разрешал с ней встречаться. Но в Нижнем парке на прогулке вы тихонько отдавали послания.

– Не выдавайте меня, – слезы сами собой покатились по бледным щечкам.

Ванзаров предложил воды, она взяла только платочек.

– Прошу вас… Вы уже узнали, что хотели…

– Еще совсем чуть-чуть, – сказал он. – Вы дружили с Анной Анюковой, и она наверняка раскрывала вам свои женские тайны…

Настя кивнула сквозь слезы.

– Накануне ее исчезновения она раскрыла вам небольшой секрет…

Только жестом она согласилась. Слов уже не осталось.

– Она назвала вам отца своего ребенка?

– Нет! – закричала Настя. – Аня была доброй, милой и очень отзывчивой. Вы, гадкие мужчины, пользовались ее добротой и потом ее же втаптывали в грязь! Отец говорил про нее ужасные гадости, а я все равно дружила с ней назло ему! Она была чистая и светлая, куда лучше всех вас! Она дарила любовь и не думала о награде! Она мечтала, что у нее будет семья, и так радовалась близкому счастью! А ее убили! Растерзали мою милую Анечку так, что даже тела не нашли! Негодяи! Я вас всех ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!

Настя упала на ковер, тело ее сотрясалось от рыданий. Ванзаров несколько растерялся. Вбежала Дарья, потребовала немедленно выйти, сама справится.

Он послушно ждал полчаса. Настя вышла в том же платье, что приехала. Лицо ее было бледным и заплаканным. Она прошла, низко опустив глаза, не ответив на его поклон. Следом вышла Дарья. Губы ее были стиснуты.

– Вы – страшный человек, – сказала она. – С безжалостным сердцем.

– Простите, если сможете, – ответил Ванзаров. – Иногда приходится делать больно, чтобы настало облегчение. Мне надо поймать убийцу.

– Делайте что хотите, – Дарья собралась захлопнуть перед ним дверь. – Не приходите больше. Меня здесь не найдете. Собираю вещи и уезжаю дневным поездом.

– Зачем?

– Не могу больше здесь оставаться. Уеду в Петербург, там работы сколько угодно.

– Можно мне вас проводить?

Она не ответила и закрыла дверь. Слишком горьким оказался конец девичьих фантазий. Особенно когда подслушиваешь под дверью и с каждой секундой понимаешь, что человек, которого ты выдумала для себя, совсем другой. С холодным сердцем. Жить с таким нельзя. Совсем замерзнешь.

Ровно в полдень в полицейский участок зашел бледный, но упитанный молодой человек с узелком в руках. Он потребовал главного. Никто из чиновников не хотел принять на себя такую честь. Старший городовой Макаров быстренько улизнул на всякий случай. Пришлось принимать на себя бремя власти Фёклу Антоновичу. Предводитель окончательно забросил службу и присутствие, прячась от всех забот в участке. Он спросил, что еще стряслось.

– Хочу сделать признание, – заявил молодой человек, хотя голос его предательски дрогнул. – Я убийца. Прошу меня арестовать и предать суду.

Фёкл Антонович не поверил такому счастью. Юноша стоял на своем: он – убийца.

Ванзаров пришел в участок, когда предводитель в лихорадочном состоянии писал протокол, снимая показания.

– Что здесь происходит? – спросил он. – Стариков, вам что здесь надо?

– Не мешайте, Родион Георгиевич! – вскрикнул Фёкл Антонович. – Все! Все кончено! Убийца сам сдался!

– Вот как? Интересно. Фёкл Антонович, прекратите бумагу портить. Протокол надо по правилам вести. Дайте-ка посмотреть…

Бумагу пришлось чуть не вырывать. Предводитель держался за нее, как утопающий за соломинку, и не хотел отдавать. Ванзаров сразу указал на неверный заголовок. Надо переписать заново. Этот экземпляр был спрятан в карман. Старикову приказали сесть.

– Ну, рассказывайте, кого убивали, – предложил Ванзаров. – Подробно. В деталях. С кого начнете?

Молодой человек сдвинул колени и положил на них шляпу.

– Всех убил, – ответил он, разглядывая пол.

– Кого именно, называйте поименно.

– Жаркова убил…

– Я рад. Кого еще?

– Ну и там… остальных, – неопределенно ответил он.

– Вот как? Это меняет дело. За что утопили Стасю Зайковского?

– Я? Да, конечно… Испытывал к нему глубокую неприязнь…

– Как топили? Покажите конкретно.

Федор оставил шляпу, протянул руки и сделал движение, будто белье выжимал.

– Сразу видно, опытный убийца, – сказал Ванзаров. – Не правда ли, господин предводитель?

Фёкл Антонович опять схватился за голову. Чиновники окончательно затихли.

– Продолжаем признание. Зачем убили Василия Усольцева?

– Его? – спросил Стариков в глубоком изумлении. – Его тоже убили?

– Вам видней, – напомнил Ванзаров. – Вы же добиваетесь пожизненной каторги.

– Да, да, конечно. Задушил вот так… – Федор опять изобразил из себя прачку. Крайне печальную и растерянную прачку.

– Еще что-нибудь желаете сообщить?

– Желаю. Состою членом тайного союза, только не знаю, как он называется. Усольцев обещал позже во все посвятить…

Ванзаров громко хлопнул по колену.

– Ну, и хватит на сегодня. Позовите кого-нибудь. Пусть погреб откроют и посадят туда господина Старикова.

– Как в погреб? – поразился Федор. – А тюрьма?

– В вашем мирном городе даже камеры не имеется, не то что тюрьмы. Будете в погребе сидеть, убийца беспощадный.

Макаров открыл погреб, помог преступнику спуститься и с грохотом захлопнул крышку. Из-под пола донесся трусливый возглас.

– Ничего, пусть посидит до вечера, – сказал Ванзаров, бросая замок на стол. – Романтическая дурь быстро пройдет. Не так ли, Фёкл Антонович?

Предводитель поднял мутные и пустые глаза.

– Зачем вы все усложняете? Он же признался, а вы опять за свое…

– Не стоит ломать мальчишке жизнь ради такой ерунды, как первая любовь.

– Да какая разница! Он же признался…

– С таким признанием до суда дело не допустят. Вы еще будете виноваты, – напомнил Ванзаров. – Ничего, потерпите, недолго осталось.

– Вы мне правду говорите? – спросил Фёкл Антонович.

– Я всегда говорю правду. Только правду. И ничего, кроме правды. Разве не заметили? Вот, кстати, у вас пуговицы на рукаве нет. Непорядок.

– О-о-о! – только и смог выдавить предводитель.

– Пристава навещали? – спросил Ванзаров, обращаясь ко всему участку сразу. Все скромно промолчали. – Тогда придется самому…