Призвание варяга (von Benckendorff) - Александр Башкуев

Именно они и сообщили печальную весть…

Нас (в ожиданиях непоправимого) в те дни нарочно привезли с Эзели в Ригу и учили в казармах Рижского конно-егерского полка. У нас шли занятия, когда в Цитадели вдруг тяжко грохнула пушка. Мы все вскочили со своих мест, хоть шел урок картографии и нельзя даже тронуть кальки карт во время копирования.

Через миг двери в класс распахнулись и вошел граф Спренгтпортен со словами:

— Господа, я пришел сообщить о большом горе", — на его левом рукаве был уже повязан черный муаровый бант, и мы сразу поняли, о чем речь.

Мы построились, повязали черные ленты и вышли из класса с непокрытыми головами. На улице моросил мелкий дождик и дул сильный ветер с моря, который резал капельками дождя наши лица, но мы не чувствовали боли. Все шли молча, но на уме у нас был один лишь вопрос, — будет ли война с Россией?

По мере того, как наш отряд подходил к Ратуше, улицы заполнялись народом. Все были в трауре и почти все женщины плакали. Плакала моя матушка, покрыв волосы черной шалью, плакали прочие еврейки, а офицеры латвийской армии глухо переговаривались, передавая друг другу известия о том, как проходит мобилизация наших частей. Латвия вставала под ружье, готовясь к страшной войне с великим восточным соседом.

Я плохо помню подробности панихиды, единственное, что осталось в памяти, — я стою под проливным дождем (моросящий дождик сменился ужасным ливнем — недаром так тянуло с моря!) и утешаю Дашку. Ей было всего одиннадцать лет и она последние годы провела у юбки нашей с ней бабушки. Теперь у нее сделалась настоящая истерика. Мне самому дико хотелось разрыдаться, но обязанности старшего брата не позволяли мне это сделать и я только сжимал Дашку в объятиях, успокаивая ее.

Самым же страшным в этих слезах были Дашкины всхлипывания:

— Ненавижу! Как же я его ненавижу! Он сказал мне: "Когда старая шлюха сдохнет, папка подарит мне настоящую лошадь, а тебя с Сашкой — лишит наследства!" Как же я его ненавижу!" — а невольные свидетели этих горьких слез, догадывались, что речь идет о нашем брате и, содрогаясь от бездны, разверзшейся внутри нашей семьи, — спешили отойти дальше. Кому охота влезать в это страшное и уже — недетское горе?!

Так мы похоронили бабушку. Потом были указы новоявленного Императора Павла об "объявлении всех жидов вне закона", "о губернском устройстве Прибалтики" — по которому Латвия делилась на четыре куска — Эстляндию, Лифляндию и Курляндию, а "даугавские земли" отходили к губернии Витебской.

Были еще указы о "правилах престолонаследия", согласно которым наша семья лишалась всяких прав на русский престол и даже — назначение Кристофера Бенкендорфа рижским генерал-губернатором! Много было всякой ереси и прочих павловских благоглупостей, которые кончились пшиком, — ибо их можно было привести в жизнь только силой оружия.

Нет, прямо в ноябре 1796 года, пока еще не успел остыть бабушкин труп, наш коротышка совсем уж надумал воевать и даже назначил командующим самого Суворова. Да вот только тот, будучи во сто крат умнее нашего недоросля, немедля отказался от такой чести, заявив: "Стар я воевать против штуцеров на мушкетах…". За что и попал в опалу. Правда, от войны Павел почему-то вдруг отказался. Он у нас был весьма переменчивый.

Ну да Бог с этим, — я учился в Эзельской Школе и расчеты опор мостов, да построение полевых карт заботили меня больше, чем интриги политические. К тому же я, по матушкиным стопам, увлекся химией, и мне было во сто крат интереснее собирать перегонные кубы, да выдувать стеклянные дефлегматоры, нежели вникать в очередные затеи несчастного сифилитика.

Блестящее правление моей бабушки под конец было… Нет, не испорчено. Должность правителя — докучная штука. Хорошо, коль ваш друг — настоящий министр. Но годы берут свое…

Что вы сделаете со старым товарищем?

За годы правления он обрастает сторонниками. Уберите его и в его лесу подымется буря — вековые стволы будут рушиться один за другим, подминая под себя юную поросль. Может быть — новый министр будет и лучше, но удаление прежнего расколет правительство и лишит вас многих старых друзей.

Готовы ли вы общаться с "молодыми, да ранними"? И догадываетесь — или нет, — что вас первого "молодежь" считает "историей" и тщится отправить на свалку?

Эти люди не помнят событий и развлечений из вашей молодости, не поют старых песен и не ведают ваших танцев. А вы не понимаете ни их шуток, ни новомодных (и весьма странных!) привычек.

Вы будете пытаться "подмолодиться", конечно, но… Это никого не обманет. Равно как старая дама смешна рядом с юными жиголо, так и старый король жалок в окружении юных министров. (И если старец — мужик, его все зовут "содомитом", а если сие — королева, все говорят — "шлюха на троне"!) Итог же этого — одиночество.

Нет, если вы не хотите остаться один — ненужный и презираемый обществом, нужно держаться друзей — Вашего детства. Конечно, — "Короля играет его свита", но и — "Каков поп, таков и приход"!

Те из великих, кто имел несчастье состариться, оставшись при том — человеком, к концу собственного правления имели правительство глубоких старцев и застой и гниенье в стране.

Таков был закат Петра Великого в нашей стране. Только ленивый не ругал его под конец "пьяницей" и "табачником". Пришедший на смену Бирон и вправду не пил водки и не курил табака.

Над "устарелыми понятиями" и "Кодексом Чести" Короля Солнце в последние годы смеялась вся "просвещенная" Франция… Досмеялись до Робеспьера с его гильотинами.

Тяжко и долго задыхалась Англия в последние годы Елизаветы Великой. На смену ей пришел содомит Яков Стюарт и привел за собой милейшего Кромвеля. Уж тот-то хорошенько "проветрил головы" всем недовольным, просушив их на солнышке.

Испания проклинала в конце жизни своего Карла Великого. Как же она радовалась воцаренью нового короля — Филиппа! Кровавого… При коем Испания перестала быть страной, "где не заходит Солнце.

Я мог бы множить примеры, — но факт остается фактом: если правитель добр и человечен, его подданные начнут проклинать его еще при жизни. За "Несвободу". За отсталость страны во всем. За архаичные формы правления. За дружеские чувства к выжившим из ума маразматикам, которые управляют страной.

На волне сего недовольства всегда приходят молодые, да рьяные. Желающие все изменить. Вот тогда-то страна и взвывает от ужаса и уже после смерти называет "выжившего из ума" старичка, иль старушку — Великим. Или — Великой.

По "имперской истории" на сегодняшний день "Великих" на Руси только лишь двое — Петр, да моя бабушка. Всех остальных придавила корона до самого что ни на есть — обычного состояния. А в обычном состоянии сию Империю не поднять… Не хватит Величия…

Именно это и случилось с Императором Павлом. Да, к моменту смерти моей бабушки страна устала от ее "просвещенного абсолютизма" и жаждала перемен. Да, "вельможи в случае", — те что "тем паче" — утомили всех своим сребролюбием. Да, вся Империя потешалась над страстью бабушки к миловидному графу Зубову и звала ее… вы знаете как. Россию же сама же Россия называла "просвещенным борделем.

Да, все это было… Но Павел не понял самого главного, — сие было следствием слишком долгого правления одних и тех же людей, а любая Власть… Власть — страшная штука.

Из самых первых рук доложу: бабушка моя никогда не была шлюхой. Видите ли… Всю жизнь она любила одного-единственного человека — ее "Гришеньку". Князя Орлова.

Другое дело, что Григорий Орлов воспитался его матушкой — баронессой фон Ритт в самых что ни на есть — прусских традициях. Он был красавец, бретер, волокита и бабник. Разумеется, — прекраснейший офицер и специалист инженерного дела. И при всем том — ужаснейший организатор и совсем никакой управленец. (Сие — обычные доблести и вопиющие недостатки всей военной касты пруссаков. Отсюда и военные поражения Пруссии при великолепнейшем офицерстве.)

Пока бабушка "тащила Империю" на своих слабых плечах, она была счастлива с "Гришенькой". Но потом ее одолели хворобы и врачи ей сказали, что если она и дальше все будет тянуть на себе — ее скоро не станет. Тогда и появился Григорий Потемкин. Бабушка его не слишком любила, но он был Администратор от Бога. Без него Империя сегодня не была б тем, что она есть.

А "Гришенька" тогда сказал моей бабушке, что не может быть в постели втроем и предложил выбирать. И бабушка моя выбирала меж Любовью и Долгом. Меж Любовью и Властью.

Она просила "Гришу" остаться, но тот, как истый пруссак, отвечал, что сие не позволит ему его Честь. А на прощание Князь подарил венценосице знаменитый алмаз: "Князь Орлов". Вот тогда-то бабушку со зла и понесло во все тяжкие.

Это Власть превратила бабушку в "даму легкого поведения"! А к шлюхам — не возвращаются. Не вернулся и Князь Орлов… А Империя без его гвардейцев стала терпеть одно поражение за другим. Впрочем…