Когда говорит кровь (СИ) - Беляев Михаил

— Тьфу ты, заморская гадость. К тому же кислая. Признайся, Джаромо, ты просто стесняешься своего происхождения, вот и боишься расслабиться в присутствии потомственных ларгесов!

— Позволю себе не согласиться, любезнейший Эйн Туэдиш. Только рядом с вами я и способен испытывать высшее удовольствие. Удовольствие от сопричастности к власти. Вы, наследники древних и уважаемых династий, получаете власть через само свое рождение. Вы купаетесь в ней. Источаете ее. Она безбрежна и бесконечна для вас. Мне же, джасуру и палину, были доступны лишь самые малые ее и ничтожные ее крупицы. Крохи недостойные и внимания. Но годы служения государству и служения, я полагаю, полезного, открыли мне путь в ваш мир. В мир подлинной власти. И каждое соприкосновение с ней дарит мне столь сильное удовольствие, что рядом с ним меркнут все прочие наслаждения души и плоти.

— Ха! Вот же завернул! — глава военных сановников хлопнул ладонью по столу так, что блюда вокруг него дрогнули. — В тебе умер учитель риторики, Джаромо! Точно тебе говорю — умер.

— Возможно, смерть и состоялась. А возможно сей скрытый учитель лишь растворился в сановнике, породив нечто возвышенно полезное.

Эйн Туэдиш громко расхохотался. Несколькими жадными глотками, поливая бордовым напитком роскошную красную рубаху, вышитую золотом и самоцветами, он осушил свой кубок. Разгладив промокшую бороду, логофет войны оглядел стол мутным взглядом и, подцепив пальцами источающую жир и скок полоску говядины, начал громко ее жевать.

Шето и Джаромо с улыбкой переглянулись. Несмотря на все свое внешнее буйство, а порою и свирепость, в делах государства этот некогда прославленный воин был кроткой овечкой, покорно исполнявшей любые приказы и пожелания Первого старейшины. Если он, конечно, заворачивал их в обертку вежливой просьбы. Он был ширмой, куклой на ниточках. Прикрытием от Синклита. И прикрытием настолько удобным, что в этом своем качестве Эйн Туэдиш порою оказывался просто незаменимым. Тем более, что в отличие от многих других «кукол» он прекрасно знал свое место и отведенную ему роль и не разу за последние десять лет не пытался ее оспорить или переосмыслить.

Ведь ему нравилось быть тем, кем он на самом деле не являлся.

Ему нравилось носить расшитые золотом накидки и шапочки, нравилось орать на писарей и задирать стратигов, грозя поставить в их тагмы бронзовые ножички вместо копий и мечей, а овес вместо пшеницы и солонины. Нравилось пить на коллегиях, и выпячивать на показ свою важность. Вот только боги почти не дали ему никаких талантов, чтобы всего этого достичь, а потом и удержать самостоятельно. Даже в первенстве он был обделен и титул старейшины, как и руководство фамилией, достались его брату, родившемуся на несколько мгновений раньше.

Но в милости своей или просто в порядке компенсации, высшие силы позволили ему очень удачно ухватиться за Шето Тайвиша во время его стремительного возвышения, получив все то, чем так теперь гордился этот человек. Ну а Первый старейшина получил почти полный контроль над снабжением тагм.

Жаль лишь, что к этому не прилагалась возможность и самостоятельно определять, куда именно это снабжение будет направлено. Это право, увы, всё еще числилось за Синклитом. Иначе бы минувшая война оказалась не столь разорительной для закромов его фамилии.

Неожиданно двери в трапезную распахнулись и внутрь вошли последние участники завтрака. Первым, опираясь на тяжёлый посох с набалдашником в форме змеиной головы, вошел предстоятель алетолатов Лисар Утриш. Хотя благодаря длинным седым волосам и достигающий середины груди белоснежной бороды он выглядел как древний старец, Шето отлично знал, как обманчив и неточен этот вид. Глава партии был лишь на три года его старше, да и силы и здоровья у него было побольше, чем у многих молодых. Только раздробленное в юности бедро подводило этого человека, сделав увесистый посох неизменной частью его облика.

Следом за ним вошел Лиратто Агаби — крупный смуглый мужчина с выбритой наголо головой и завивающейся на подбородке бородкой. Его просторные одежды содержали столько самоцветов, жемчуга и золота, что на одну лишь накидку можно было купить небольшое поместье где-нибудь в Кассилее. С тройкой домашних рабов в придачу. А если добавить к этому огромные перстни или толстые золотые браслеты, сверкающие россыпью рубинов, то поместье превращалось уже в имение под Кадифом. Но для человека, на чьих кораблях перевозилось две трети товаров в Северо-восточной части Внутреннего моря, такие траты были сущими пустяками. Жаль лишь, что ему так и не удалось купить чувство стиля, и вся эта вычурная роскошь была ужасной безвкусицей.

Шедший рядом с ним мужчина казался полной противоположностью Агаби: он был одет подчеркнуто просто и скромно, да и сама его внешность была серенькой и неприметной. Среднего роста, не толстый и не худой, с короткими волосами и не чёткими чертами лица. Встретишь такого на улице, и уже через мгновение не сможешь его описать. Вот только по состоянию Кирот Питевия совсем не уступал своему компаньону. Принадлежавшие ему корабли и повозки перевозили почти все, что возделывалось на полях Прибрежной и дикой Вулгрии и везли туда из городов Нового Тайлара, посуду, инструменты, масла, оружие и вообще все, что потом оказывалось на местных рынках.

Но, несмотря на всю внешнюю непохожесть, у этих двух человек было и кое-что общее. Именно они определяли торговлю в Вулгрии и с живущими на побережье Калидорна варварами, а во вторых, они оба были уроженцами Барлы и старыми знакомыми Шето.

Замыкал четверку Логофет торговой палаты Арно Себеш — одетый в жёлтое высокий и удивительно худой мужчина, разменявший не так давно пятый десяток лет. Его вытянутое лицо обрамляла небольшая седая бородка, напоминавшая скорее длинную щетину, а под усталыми глазами набухали тяжелые мешки из покрасневшей кожи. Если фамильные геологические свитки не врали, то главе рода Тайвишей он приходился относительно далеким родственником по материнской линии. Не столь далёким, чтобы не замечать этого родства, но и не столь близким, чтобы придавать ему особое значение

Поздоровавшись, они расселись на свободные места, разобрав блюда с завтраком. Лиратто Агаби тут же бесцеремонно сгреб к себе чуть ли не половину всех мясных блюда, но потом, разглядывая их с явным неудовольствием, отодвигал одно за другим.

— Вы чем-то недовольны, господин Агаби? — слегка морщась, спросил его Киран Тайвиш.

— О, вы так наблюдательны, господин Эпарх. Боюсь что, да, я весьма разочарован выбором угощений.

— И чем же вас не устраивает этот выбор? Стол просто ломится от разнообразия.

— Все так, вот только разнообразие это, прошу заметить, носит сугубо тайларский характер. Я же, как чистокровный джасур, привык отдавать свое предпочтение родным мне вкусам. Уж простите, но вы, переняв от нас так многое, так и не смогли создать кухни подобной нашей. Все ваши блюда просты, примитивны и лишены привычного нам богатства вкусов. Это все та же пища скотоводов и землепашцев. При всем моем уважении.

— Джаромо тоже джасур, однако, я не припомню, чтобы он жаловался на наш завтрак и нашу кухню.

— О, мой милейший Киран, боюсь, что наш Великий логофет уже давно и прочно вытравил из себя всякое джасурское начало.

— Просто я человек государства, — с мягкой улыбкой произнес первый сановник. — А оно именуется Тайларом.

— Все так, но, однако же, джасуры полноправные граждане, хвала Великолепному Эдо и его мудрости. А по сему, я бы предпочел оставаться именно джасуром. Но раз у меня нет выбора, то объясните мне хотя бы, почему я должен есть еще и как блис? Где прислуживающие нам рабы?

— Рабы за дверью, — ответил за двоюродного брата Басар. — И там и останутся. То, о чем мы говорим на таких встречах не предназначено для ушей посторонних.

— Пфф… даже самые крепкие стены имеют уши!

— Только не эти, Лиратто. Хозяин «Арфенго» давным-давно позаботился о том, чтобы они стали глухими.

Шето с улыбкой оглядел собравшихся за столом. Глядя на этих людей даже трудно было представить, какая огромная сила стояла за каждым из них и какой мощью обладали они вместе.