Белокурые бестии - Маруся Климова

Русская служба располагалась сразу на двух этажах, правда, рядом по периметру располагались службы всех республик бывшего Союза: Украины, Таджикистана, Казахстана, Туркменистана и даже Белоруссии, — предполагалось, что и на стажировку, куда пригласил Марусю Лучиано, должны были прибыть представители всех этих республик. Самой многочисленной, помимо русской службы, были украинская и таджикская. Самого Лучиано Маруся видела только мельком в коридоре, он едва успел с ней поздороваться и уже на следующий день отбыл в отпуск к себе на родину на Сицилию. Маруся в новой обстановке чувствовала себя очень неуверенно, и эта неуверенность и внутреннее напряжение с каждым часом ее пребывания в Праге, казалось, возрастали все больше и больше.

В первый же день, когда она спустилась на первый этаж в ресторан пообедать, к ней за столик подсел какой-то жирный мудак, который стал у нее все выспрашивать и выведывать, причем видно было, что он очень нервничает, и ему, вообще, очень неприятно видеть перед собой Марусю, а почему — Маруся понять не могла. Может быть, потому, что он тоже был из Петербурга и работал здесь не так давно. В Петербурге у него осталась жена, биолог, и возможно, он считал, что Лучиано пригласил Марусю из Петербурга на его место, а может быть, он хотел перевезти сюда в Прагу свою жену, у которой, возможно, тоже был очень низкий выразительный голос, не хуже, чем у Маруси… Во всяком случае, он явно пытался у нее выведать и разузнать, что она здесь делает и зачем приехала. О том, что здесь собираются какие-то стажеры он, похоже, слышал впервые в жизни. Фамилия мудака была Опухтин, и имя у него тоже было мудацкое — Бенедикт. Кто это такой, Маруся не знала, потому что так и не успела ни разу до своего приезда в Прагу прослушать ни одной передачи этой радиостанции, она собиралась это сделать каждый день, но все время откладывала до последнего момента и в результате так и приехала абсолютно неподготовленной. «Мудаком» же она решила его про себя называть потому, что ее всегда раздражало, когда к ней так доябывались, особенно малознакомые люди, причем ни с того, ни с сего.

Впрочем, кое-какую информацию Опухтин ей все-таки сообщил, например, что в этом ресторане неплохо и совсем недорого кормят, а в еде, судя по его внешнему виду, он наверняка разбирался. Кроме того, он успел сообщить Марусе, что чехи — в целом, нация, хотя и очень вежливая и честная, но, по его наблюдениям, не очень способная к бизнесу, в отличие от тех же поляков или даже русских, а честность и бизнес, на его взгляд, это было чем-то вроде «гения и злодейства», вещами несовместными. Вместе с тем, он посоветовал Марусе внимательно следить за своей сумкой в метро, так как, если она зазевается, то, несмотря на честность местного населения, запросто может лишиться по меньшей мере кошелька, в пражских же такси даже из конца в конец города она не должна была платить больше трехсот крон, так как бывали случаи, когда у иностранцев местные таксисты и за десять минут езды могли потребовать от двух до пяти тысяч крон, и доллары, которыми ей должны были выплачивать суточные, тоже лучше было менять в банках, а не в обменных пунктах, где брали какие-то дикие проценты, заранее об этом никого не предупреждая.

В одиночку отходить далеко от центра тоже не рекомендовалось, да и в центре ходить было небезопасно, но, если тебя все же припрут к стенке, то он настоятельно советовал ей ни в коем случае не признаваться, что она из России, потому что из-за событий шестьдесят восьмого года местные бандиты очень не любят русских и берут с них дань за пребывание в городе-музее Праге в два раза больше, чем с американцев или немцев. В крайнем случае, если же ее все-таки расколют, и она вынуждена будет признаться, что она русская — но это уже в самом крайнем случае, когда ей приставят нож к горлу и поблизости не окажется никого, кто бы мог ей помочь — она должна будет сказать, что, мол, да, она русская, но здесь живет и работает на этой радиостанции, тогда ей сразу скинут процентов пятьдесят, но об этом он ее просил никому не рассказывать, потому что, если все об этом узнают, то начнут этим слишком злоупотреблять, и тогда все сотрудники этой радиостанции тоже лишатся последней надежды на спасение…

А в остальном чехи были люди очень честные и вежливые, но просто их немного испортило обилие иностранцев и привычка жить за их счет, а также большая разница в заработных платах у местного населения и граждан западных стран. Но если отъехать от Праги километров так за сто, то где-нибудь в глухой деревушке обязательно можно встретить очень простых, трудолюбивых и добрых людей, но все они обитают не ближе, чем на сто первом километре от Праги…

В Прагу Маруся прилетела через Мюнхен, где провела две недели. Небольшой отрывок из ее романа был опубликован в немецком переводе в одном из журналов в Германии, редакция которого, в качестве гонорара за публикацию, пригласила ее в Мюнхен, где она должна была встретиться со славистами из местного университета. Пансионат в пригороде Мюнхена, где она жила, оказался расположен в райском уголке, ей отвели тихую комнату на втором этаже, окно выходило в сад, и по утрам Маруся слышала пение птиц, из сада доносился аромат каких-то цветов, рано утром из-за гор постепенно поднималось солнце, небо вокруг становилось розовым, о существовании всех этих вещей Маруся уже давно забыла, она так давно не была даже за городом, не говоря о такой откровенно деревенской природе, да еще и присутствие гор делало все совершенно нереальным, Маруся даже не воспринимала все это всерьез, она не ощущала окружающее как действительность, ей казалось, что все это понарошку, декорация кукольного театра, и что на самом деле такого не бывает. Кроме того, она уже давно отвыкла от того, что на обывательском языке называется «радостью жизни», постоянная рефлексия мешала ей, она все время думала о делах, о том, чтобы не сказать и не сделать лишнего, но здесь ей, как ни странно, предоставилась возможность расслабиться.

На завтрак она ходила рано, ее спросили, когда ей лучше подавать завтрак, оказывается, там существовало расписание для разных групп, завтрак проходил с семи до десяти утра, и можно было выбрать любое удобное время. Для Маруси, которая в последнее время в Петербурге вообще редко просыпалась раньше полудня, такой режим казался просто издевательством, но потом она, подумав, сказала, что завтракать будет в семь утра, и не ошиблась, потому что в это время в столовой внизу народу было меньше всего.

Она спускалась в зал, садилась за стол, за соседним столом обычно сидели два молчаливых японца, остальные обитатели пансионата еще спали, за стеклянной дверью веранды Маруся видела дерево, на котором росли настоящие лимоны, чуть дальше — дерево, покрытое черешнями, под деревьями были устроены аккуратные клумбы с белыми и розовыми цветами, и по саду бегали четыре толстых гладкошерстных серых кота, которые никогда не подходили к людям, а всегда держались на расстоянии, даже от хозяина, который каждое утро насыпал им в миски сухой корм. Хозяин, что-то вроде распорядителя, завхоза в этом пансионате, каждое утро ставил перед ней тарелку с четырьмя различными видами сыра, яйцо, только что снесенное его курами, свежие булочки, кусочек маслица на блюдечке, кофейник с кофе, маленький молочник со сливками и даже вазочку с джемом. Маруся в самом начале, когда он спрашивал ее, что она хочет на завтрак, сказала, что любит сыр, а на вопрос о колбасе ответила отказом, но потом сожалела об этом, так как за соседним столом японцы получали еще и ломтики прекрасной розовой колбасы с вкраплениями разных зернышек, а также кусочков зеленого и красного перца, но попросить колбасы она стеснялась и утешала себя тем, что ей приносят много сыра разных сортов, а сыр она очень любила. Закончив завтрак, Маруся поднималась обратно к себе в комнату и снова ложилась спать — чтобы не страдать от недосыпа весь день. Ужин проходил в том же зале и тоже в удобное для постояльцев время. Жизнь в этой деревне была спокойная и размеренная, из деревни в город ходил автобус, причем он приходил по расписанию минута в минуту, и постояльцы пользовались привилегией ездить на этом автобусе бесплатно. Кроме того, неподалеку находилось озеро с очень чистой прозрачной водой, в которой Маруся даже видела, как плавают какие-то рыбы, у Маруси даже промелькнула отдаленная ассоциация с байкальским омулем, которого она никогда в жизни не то что не видела, но и не ела.

Стояли жаркие дни, и Маруся ходила на это озеро купаться, правда, все участки вокруг были огорожены и было написано «Частная собственность», но Марусе все же удалось найти одно место, где подход к озеру был не огражден, там был мелкий белый песочек и ракушки, Маруся там купалась и смотрела на противоположный берег, где, по словам местных жителей, находилась уже Германия. Через неделю Маруся спустилась в столовую к завтраку и за своим столом увидела бабу с круглыми черными глазами, подстриженной на лбу темной челочкой и утиным носиком, она жрала колбасу с тарелочки и пила кофе, о чем-то переговариваясь с хозяином по-немецки.