ПТУ для гоблинов, или Понтийский тактический университет - Наталья Косухина

— Я чуть с ума не сошел, когда принцесса представила обвинение, — оторвался от моих губ Донат. — Но когда ты сказала, что… Не знаю, как смог справиться с собой и не зацеловать тебя прямо там.

— А я переживала, что ты странно вел себя в последнее время.

— Это чтобы сдержаться.

И меня вновь жарко поцеловали.

Не знаю, сколько времени мы не могли вот так оторвался друг от друга — может, час, а может, весь вечер, — но у Ревана в кармане затрещало зеркальце, и он отступил.

— Пора.

— Что теперь мы будем делать?

— Я начну за тобой ухаживать. Незаметно пока, всё более и более проявляя интерес. И примерно через полгода будет у нас свадьба.

— Так скоро? — увиделась я. — А заговорщики?

— Их ловить будем параллельно. Теперь, когда их планы известны, и я вступил в должность, они проиграли. Наша очередь охотиться.

А я, лишь улыбнувшись, прижалась к губам своего гоблина.

Первые несколько дней мы были с Реваном параноиками: мало общались, мало виделись из-за конспирации. Я решила разобраться с ПТУ. Донат непреклонно сообщил, что я там больше работать не буду, и пришлось мне подавать прошение на увольнение и искать новую работу, пока Реван готовит ловушку для заговорщиков.

И в один из вечеров ко мне пришел канцлер, мрачный и раздраженный.

— На Нарциссу было совершено покушение гильдией убийц, и сейчас она в тяжелом положении. Мы должна позволить ей умереть?

— Вы спрашиваете об этом меня?

— Ты пострадала от нее действительно больше всех, и решать, как она умрет, тебе, — порадовал меня мужчина.

— Тогда подождите: возьму с собой одно зелье и отправлюсь к ней.

— Вылечишь ее? — усмехнулся канцлер.

— Да. Очень хочу, чтобы она взошла на эшафот.

Мы медленно спускались по сырым грязным ступеням вниз, когда в нос ударил неприятный запах пота и крови.

— Что с ней случилось? — посмотрела я на Ревана-старшего.

— Не переживай, она здесь недавно, до этого ещё была драка заключенных. Нарциссу всего лишь слегка поранили ножом, но она потеряла очень много крови, пока сообщили мне и пришел тюремный врач.

Меня впустили в камеру к бывшей подруге, она лежала на вполне нормальной и чистой постели, для тюрьмы. Голова была свешена набок.

—Зачем пришла? — прохрипела она.

Я лишь молча размотала рану и, осмотрев, попросила стражника подержать пленницу. Тот подчинился беспрекословно, и через пару минут я полила зельем рану.

Нарцисса вскрикнула, и ее выгнуло дугой, а я смотрела, как начинают подлечиваться края раны.

— Через пару дней она будет в порядке, — сообщила я канцлеру. — Ее бы почаще кормить.

Тот лишь кивнул, и мы двинулись в обратный путь. Около моей комнаты мужчина передал мне ключ.

— Что это? — нахмурилась я.

— Ключ. От комнаты. Он будет ждать в восемь вечера.

Я покраснела, но ключ взяла, и канцлер невозмутимо направился прочь.

Комната Доната оказалась очень аскетичной. Шкаф, идеально заправленная постель, но широкая и добротная. Стол и стул, никаких дополнительных полок или предметов мебели. Тем не менее то тут, то там виделся отпечаток личности Доната. Его вещи, книги.

Пробежав название на корешке «Как быстро уничтожить противника», я лишь покачала головой. Ну конечно, настоящая развлекательная литература.

Знакомые руку легли на плечи, и я откинулась на широкую крепкую грудь.

— Я узнал, что ты ходила сегодня к Нарциссе, истратила на нее редкое зелье. Зачем? — еле слышно спросил Донат.

— Хочу, чтобы она по закону понесла наказание.

— А алхимики злопамятные, — хмыкнул жених.

— А я предупреждала.

Повернувшись, я взглянула в глаза, полные теплоты и нежности.

— Я скучал.

— Когда же успел? Разве ты весь день тратишь не на то, чтобы выловить всех заговорщиков?

— Да, но часто думаю о тебе. Чаще, чем надо.

— Это прекрасно, — не согласилась я, не удержавшись от улыбки.

Рассмеявшись в ответ, Реван схватил меня в охапку и поцеловал крепко-крепко.

Слова застряли у меня в горле, я пришла в смятение, не зная, как дальше себя вести, что делать. Для меня все эмоции были внове и вызывали острый отклик во всем теле. Реван, прикусив мочку уха, пробежался пальцами по талии наверх к холмикам груди — меня охватила сладостная дрожь и я выгнулась навстречу нежным мужским рукам.

Застонав, прижалась к склоненной колючей щеке, словно прося о помощи от новых неведомых ощущений. Однако Донат с изумительной точностью определял каждую чувствительную точку на моем теле и ласкал, сохраняя при этом поразительное спокойствие и неумолимость.

А я прижалась к нему и сама не заметила, как оказалась уложена на постель, а сверху склонился такой родной и любимый мужчина, до которого я, наконец-то, могла дотронуться.

Растянувшись рядом, Реван притиснул меня к себе, уткнувшись носом в шею, и я ахнула, пораженная твердостью его намерений, которые не вызывали никаких сомнений. Гоблину явно было мало поверхностных ласк, ему хотелось пойти дальше, овладеть мною с небывалой страстью, пробудить дремлющие желания моего неопытного тела, освободить от оков предрассудков и смущения.

Донат провел указательным пальцем по животу, ложбинке между грудей и взялся за шнуровку лифа. Распустив ее, начал стягивать мое платье вниз, касаясь каждого оголенного участка кожи поцелуями и вырывая у меня стоны наслаждения и предвкушения.

Когда руки коснулись белья, стаскивая его с разгорячённого тела, до меня сквозь дурман страсти донеслись странные звуки, громкий разговор и восклицания. Я узнала голоса матушки Ревана, канцлера и начальника стражи.

— Что это? – оторвался от меня Донат и посмотрел в сторону двери.

— Они идут к нам, — догадалась я. – Как-то поняли, что я у тебя, и идут к нам. Что же делать?

Прикрывшись покрывалом, я поняла, что на мне из одежды остались лишь трусики, а на Реване нет ничего, кроме брюк.

— Я уже вступил в должность. Ну застанут тебя здесь, будет скандал, но доказать они ничего не смогут.

— Нет, так нельзя, — вскочила я и начала собирать одежду с пола.

Донат неожиданно улыбнулся и вошел в боковую дверь, и по шуму воды я догадалась, что там ванная.

— Куда же мне бежать? – воскликнула я, едва жених появился в комнате.

— В шкаф!

— Что?

Но вместо ответа гоблин отворил створки монументальной добротной мебели и посадил меня внутрь. А я, с одеждой в руках и практически раздетая, смотрела на него круглыми глазами.

— Не шуми, — подмигнули мне, и створки закрылись.

Не веря, что оказалась в такой ситуации, я притихла и стала сидеть как мышка, вздрагивая буквально от каждого шороха в комнате.