Пепел короля, проклятого звездами - Карисса Бродбент

– Подумай об этом. Посмотри, куда заведет тебя неистовое воображение.

Райн наклонился ближе. Может, мне показалось. Может, я лишь придумала легкую грусть в его глазах, скрытую под довольной улыбкой.

– Свобода, Орайя. Ты должна была наслаждаться свободой с самого рождения, но уж лучше поздно, чем никогда.

Глава тридцать четвертая

Орайя

Свобода.

После нашего разговора прошло несколько дней, но слова Райна продолжали звучать у меня в голове. Они пронизывали каждую мою мысль, сопровождали, когда я занималась привычными делами: упражнялась, ходила, ела, читала. Райна я практически не видела. Вероятно, потому, что он, как и почти все остальные, занимался приготовлениями к этой нелепой свадьбе. Замок напоминал потревоженный улей. Десятки слуг старались вымести, отскрести и отмыть последние свидетельства переворота и заменить их символами ришанской власти, соответствующими положению могущественного, кровожадного короля – правителя одной из самых могущественных и кровожадных империй мира.

За день до свадебного торжества я одна бродила по опустевшим коридорам замка. После двух последних недель почти круглосуточной лихорадочной деятельности здесь было непривычно тихо. Все приготовления закончились. Вампиры и люди расползлись по своим норам.

Я наслаждалась этой недолгой тишиной. Забредала в библиотеки, гостиные, комнаты для собраний и кабинеты. В места, куда меня не допускали, когда замок по-настоящему был моим домом. И везде никого… пока я не очутилось в одной из библиотек, тускло освещенной крошечными лучиками солнца, которые выбивались из-под бархатных портьер. Завернув за угол, я остановилась как вкопанная.

Я сразу собралась уйти, но ровный голос произнес:

– Тебе незачем уходить.

– Прошу прощения, – пробормотала я. – Не хотела мешать.

В воздухе разливался табачный дым. Винсент был бы взбешен, увидев, как дым оседает на страницах книг.

Септимус учтиво улыбнулся. Огонь в очаге очерчивал его силуэт, золотя волосы, обычно имевшие платиновый оттенок.

– Ты мне совсем не мешаешь. Давненько мы не беседовали наедине. Располагайся, – указал он на стул.

Я продолжала стоять.

– Голубка, кусаться не буду, – усмехнулся Септимус. – Обещаю.

Я боялась вовсе не его укуса. Дни, когда вампирские зубы были моей главной тревогой, теперь казались странными.

Одежда Септимуса была неопрятной и мятой. Расстегнутый воротник рубашки намекал на волосатую грудь. В глазах преобладал золотистый оттенок, появилось больше янтарных прожилок в серебре радужной оболочки. А может, причина тоже была в отсветах пламени и окружающем сумраке.

– У тебя усталый вид, – сказала я.

– Райн тебе благоволит за своеобразное умение льстить? – Септимус вновь указал на стул. – Насладись тишиной, а то завтра замок превратится в скопище напыщенной знати.

Противно было соглашаться с ним, но увы.

Я могла бы уйти, но из любопытства осталась. А может, меня притягивали обычные радости жизни. Я взяла предложенную им сигариллу. Правда, от спички отказалась и зажгла ее сама искоркой Ночного огня.

– Впечатляет, – признался Септимус.

– Ты видел, как я сражалась на Кеджари, а теперь восхищаешься этим пустяком?

– Порой достичь чего-то в малом бывает труднее, чем в большом.

Септимус убрал портсигар в карман. От меня не скрылось, что безымянный палец и мизинец на его левой руке постоянно дрожали.

Может, проклятье, тяготеющее над кроверожденными, у него проявлялось так? У каждого были свои отличия, но существовали и почти всеобщие признаки: красные глаза и красно-черные вены под тонкой кожей. И в самом конце списка этих признаков находилось безумие. Все знали, что кроверожденные почти не отличались от животных. Словно демоны, они испытывали ненасытную жажду крови, которая подавляла в них все прочие эмоции, а также способность мыслить. Но об этом лишь шептались. Кроверожденные отличались скрытностью и хорошо умели прятать свои слабости.

– Приятно видеть, как ты самостоятельно гуляешь по замку, – сказал Септимус. – Наконец-то ты не в клетке.

– Я и не была в клетке.

– Я не о настоящем, а о прошлом. Жаль, что Райн – единственный, кто понимает и признает твои способности. Винсент их явно не понимал.

Как ни странно, все мои мысленные разговоры недавнего времени вызывали бурный гнев на поведение Винсента. Но стоило мне услышать хулу на него из других уст, как я тут же забывала гнев и была готова защищать отца.

– Хочу задать тебе вопрос в лоб, – сказала я.

Септимусу это даже понравилось.

– Обожаю вопросы в лоб.

– Почему ты здесь? Почему помогаешь Райну?

– Я тебе уже рассказывал о своих целях, – ответил он, выпуская дым из ноздрей.

– Кровь убитого бога, – с сарказмом произнесла я.

– Ох, сколько яда. Да, голубка. Кровь убитого бога.

– А для чего она тебе? Чтобы хвастаться перед другими Домами своей силой? Ради этого ты даже готов схлестнуться с богами?

Мои вопросы вызвали у него смех, похожий на шуршание змеи, когда она проползает сквозь кусты.

– Скажи мне, Орайя, каково тебе, смертной, было расти в мире бессмертных?

Я не ответила.

Септимус затянулся и заговорил сам:

– Попробую угадать. Твой дорогой отец делал все, чтобы ты твердо убедилась в своей слабости. Чтобы точно знала, как притягательна для вампиров твоя кровь и насколько тонка твоя кожа. Наверное, всю свою недолгую жизнь ты постоянно сжималась от страха. Так?

– Думай, что говоришь, – прошипела я.

– Ага, ты оскорблена.

Септимус подался вперед. Глаза, поймав отсветы пламени, сверкнули янтарными огоньками.

– Не надо сердиться. Я уважаю страх. Только глупцы отваживаются его презирать.

Я усмехнулась, сделала затяжку. Дым приятно обжигал ноздри.

– Ты мне не веришь? – изумленно наморщил брови Септимус.

– Сомневаюсь, что ты мне веришь.

Он усмехнулся и уставился на огонь.

– Я бы не прочь рассказать тебе одну историю.

– Историю?

– Обещаю, она тебя позабавит, ибо полна разнообразных мрачных удовольствий.

Любопытство перевесило бдительность. Септимус принял мое молчание за скрытое согласие.

– Жило-было одно королевство, состоявшее из развалин и пепла, – начал он. – Когда-то, очень давно, оно было сильным и процветающим. Но около двух тысяч лет назад жители этого великого королевства оскорбили свою богиню, и… Правда, сегодня я воздержусь от рассказа этой печальной истории, ведь я же обещал тебя позабавить.

Усмешка сошла с его губ. Пожалуй, за прошедшие месяцы щеки Септимуса ввалились еще сильнее, и резкие отсветы пламени на остром лице делали его похожим на статую.

– Нет. Я расскажу тебе историю об одном принце из Дома Крови.

Понятно. О самом себе.

– Королевство Дома крови вот уже два тысячелетия страдало от проклятия богини. Они жили всё меньше и умирали всё раньше, что их отнюдь не радовало, – продолжил Септимус. – Кроверожденные – народ гордый. Они не позволяют чужакам видеть наиболее уродливые свои стороны. Но верь мне, когда я говорю, что смерть для кроверожденного –