Элмер Гентри - Льюис Синклер

Бесс Нидем, впоследствии Бесс Шаллард, была удивительно похожа на малиновку: такая же веселенькая, кругленькая, румяная и так же глубоко уверенная, что смысл жизни заключается в том, чтобы пораньше вставать, чирикать, заводить птенцов и заботиться о пропитании. С Фрэнком она встретилась на церковном собрании, сразу пожалела его за бледность, которую приписала недоеданию, и отрядила своего батюшку, общительного и толкового зубного врача, пригласить Фрэнка в гости, чтобы он мог "поесть как следует" и послушать веселые патефонные пластинки. Она с удовольствием прислушивалась к его речам; о чем он говорит, она понятия не имела, но ей нравилось, как это у него звучит.

Его волновала ее гибкая шейка, уютная грудь, пухлые пальчики, которые стали гладить его кудри еще до того, как он догадался, что сам мечтает об этом. Его трогали ее уверения в том, что он "заткнул за пояс" преподобного доктора Сигера, давнишнего баптистского пастора Эврики. Так, без всякой борьбы она и женила его на себе, и в самый короткий срок у них появилось трое детей.

Бесс оказалась чудесной женой и матерью. Она клала ему в постель горячие грелки, восхитительно готовила тушеное мясо с капустой, была вежлива с самыми нудными прихожанами, была рачительна и бережлива и, когда он сидел в кругу своих коллег, толкуя о церковных таинствах, она слушала его и только его, сияя материнской нежностью.

Он понимал, что теперь, с женой и тремя детьми, он не вправе и помыслить о том, чтобы бросить церковь, и с той минуты, как осознал это, стал чувствовать себя как в ловушке и больше прежнего терзаться угрызениями совести.

Эврика с ее сталелитейными заводами, ее кипучим жизненным темпом, конфликтами между наступающими промышленниками и неподдающимися социалистами не имела ничего общего с Катобой, где все располагало к созерцательной жизни, где мысли мерцали, как далекие звезды в туманной дымке. Тут происходили яростные столкновения взглядов и идей, на почве которых возник "Клуб проповедников-либералов". Фрэнк был вовлечен в этот клуб, не успев прожить в Эврике и двух недель.

Заправилой у либералов был Герман Кассебаум - раввин-модернист, молодой, красивый, черноглазый и еще более черноволосый, неизменно веселый; по мнению избранных кругов города - мелкий шарлатан и опасный малый, а на самом деле несомненно самый образованный человек, какого когда-либо приходилось встречать Фрэнку, если не считать Бруно Зеклина. Его друзьями были: унитарианский священник - благодушный атеист; пресвитерианец - правоверный по воскресеньям и бунтарь по понедельникам; колеблющийся конгрегационалист и представитель англо-католической епископальной церкви, который не уставал восхищаться как красотами ритуала, так и его солнцепоклонническим происхождением.

Душевные волнения Фрэнка возобновились. Он снова перечел "Что такое христианство" Гарнака [130], "Происхождение и природа библии" Сандерленда [131], "Многообразие религиозного опыта" Джеймса [132], "Золотую ветвь" Фрезера [133].

Он находился в том приятном состоянии, когда все, что ни сделаешь, окажется плохо. Споры в либеральном клубе не удовлетворяли его. "Если вы держитесь такого мнения, почему же вы не порываете с церковью?" - постоянно спрашивал он друзей по клубу. Но все-таки он не мог уйти от них, а потому не мог и рассчитывать на большой успех среди братьев-баптистов. Когда он осторожно намекнул своей доброй жене Бесс о своих сомнениях, та запротестовала:

- Нельзя сблизиться с людьми, взывая только к их рассудку. И потом - даже если б ты и выложил им всю правду, как ты ее понимаешь, они бы не поняли. Они еще не подготовлены к ней.

Изо всех его сомнений горше всего была неуверенность в себе. Так и остался он жить на этой унизительно-зыбкой почве, одинаково завидуя как раввину Кассебауму, открыто глумившемуся над всякой религией, так и непоколебимой и громогласной убежденности евангелистов, веривших каждой букве писания.

Он, каждое воскресенье указывавший своей пастве точный адрес в рай, сам беспомощно барахтался в чистилище сомнений, где всякая его семейная добродетель оборачивалась трусостью, всякое мистическое вдохновение - суеверной блажью, всякая попытка быть честным - жестокостью по отношению к Бесс и к своему горячо любимому потомству.

Вот в каком настроении пребывал Фрэнк Шаллард, когда к нему в кабинет неожиданно явился шумный, уверенный в себе, преподобный Элмер Гентри, такой рослый, красивый, вылощенный, - явился и заявил, что если Фрэнк найдет возможным дать ему взаймы сто долларов, он, Элмер (а с ним надо полагать, и господь бог), будет весьма благодарен и вернет деньги в течение двух недель.

Встретиться с Элмером как с собратом-пастором - это уж было выше сил. Фрэнк торопливо - чтобы поскорее отделаться - сунул Элмеру сто долларов, которые скопил на оплату двух последних счетов от акушерки, и потом долго сидел у своего письменного стола, бессильно опустив голову на руки и молился: "О боже, укажи мне путь!"

Вдруг он вскочил.

- Нет! Элмер сказал, что бог указал путь ему! Ну, так я постараюсь сам найти себе дорогу! Я… - И закончил упавшим голосом: - Но разве я могу огорчить Бесс, огорчить отца и старину Пенджилли? Нет, видно, надо тянуть лямку.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Сидя за небольшим дубовым письменным столом в холле отеля О'Херна в Зените, преподобный Элмер Гентри писал письма. Друзей у него не было, и писал он в ответ на запросы относительно курсов "Путь к богатству". С курсами дела в Зените подвигались так себе - ни хорошо, ни плохо. Он заработал достаточно, чтобы подумать об уплате ста долларов Фрэнку Шалларду, но явно недостаточно, чтобы уплатить. Ему уже наскучило это ненадежное занятие; он уж был почти готов вернуться к продаже сельскохозяйственного инвентаря. Впрочем, внешне он отнюдь не производил впечатление неудачника: щегольская визитка, стоячие воротнички, синий в крапинку галстук-бабочка.

По другую сторону того же стола сидел и писал щуплый человечек с огромным крючковатым носом, безвольным подбородком и голым византийским черепом. На нем был коричневый рабочий костюм, ярко-зеленый галстук и очки в роговой оправе.

Помощник директора банка, начинал школьным учителем, решил Элмер. Он заметил, что человечек наблюдает за ним. Будущий слушатель курсов? Нет. Староват,

Откинувшись на спинку стула, Элмер сложил руки, принял как можно более благостный вид и, умело откашлявшись, расцвел в улыбке. Человечек, продолжая поглядывать на него снизу вверх, словно крыса, не проронил ни слова.

- Чудесное утро сегодня, - заметил Элмер.

- Да. Восхитительное. В подобное утро вся природа воплощает в себе божественную радость.

"Эх, черт! Тут не разживешься! Либо пастор, либо костоправ!" - уныло подумал Элмер.

- Вы… кхм… вы, полагаю, доктор Гентри?

- Да. К сожалению, я что-то не…

- Я Тумис, епископ методистской церкви Зенита и округа. Имел огромное удовольствие слышать вас на днях, доктор Гентри.

Элмер затрепетал от радостного возбуждения. Епископ Везли Р. Тумис! Он уже много лет слышит об этом исполине, одном из самых блестящих ораторов церковной кафедры, глубоком мыслителе, вдохновенном проповеднике и талантливом руководителе методистской церкви Севера. В Оушен-Гров епископа слушали десять тысяч людей; он выступал в Йельской капелле, имел успех в Лондоне. Элмер встал и с рукопожатием, которое, вероятно, доставило епископу немало страданий, сияя, заговорил:

- Да что вы, сэр! Какая великая честь, сэр! Так вы приходили меня послушать! Вот это да! Жаль, что я не знал! Пригласил бы вас на почетное место!

Епископ Тумис тоже привстал, жестом показал Элмеру, чтобы он садился, а сам присел на краешек стула, точно ястребок, и заклекотал:

- Нет, нет, спасибо, зачем же? Я пришел как скромный слушатель. Смею сказать, что как по стечению обстоятельств, так и по возрасту, я более вас опытен в христианской жизни и христианском учении; и я не стану делать вид, будто во всем решительно согласен с вами. Тем не менее я должен признать, что некоторые ваши мысли производят весьма внушительное впечатление. Мысль о необходимости земных богатств для поддержания деловой жизни мира в ее нынешнем виде. Мысль о значении самоуглубления - как в молчании, так и в счастливые минуты устных молитв. Да, да. Я твердо уверен, что и мы, методисты, должны применять некоторые из Великих Истин, относящихся к божественным внутренним силам - силам, слишком часто затемняемым и замалчиваемым. Силам, каковыми - как открыла нам Новая Мысль - в подсознании обладает каждый из нас. Я убежден, что нельзя ограничивать церковь уже известными догматами, следует поощрять ее рост. И мысль о том, что реальным следствием подлинно благочестивой молитвы и самоуглубления явится физическое здоровье и материальное благополучие, вполне резонна. Да, да. Меня весьма заинтересовало то, что вы говорили по этому поводу… Кстати, сегодня мне предстоит выступить с речью на завтраке в Торговой палате - и примерно на ту же тему. И, если вы случайно свободны, я был бы очень рад…