Элмер Гентри - Льюис Синклер

В комнате безраздельно властвовали старый пес и совсем древний кот, которые терпеть не могли друг друга, ворчали друг на друга не переставая, а по ночам спали вместе, свернувшись тесным клубочком.

Развалившись в ветхой, покосившейся качалке, накрытой ситцевой перинкой, Фрэнк слушал не очень связные речи мистера Пенджилли. Вначале они беседовали о вещах чисто внешних: перемывали косточки прихожан, посмеивались над мужчиной, который ходил из церкви в церковь, оглушая почтенных богомольцев громогласными возгласами "аллилуйя", - словом, вполне по-человечески отводили душу, беззлобно - а иногда и не совсем беззлобно - сплетничая о своих ближних. Фрэнк на первых порах побаивался делиться своими юношескими сомнениями со столь ясным и святым старцем, но в конце концов поведал ему о том, что его смущает.

- Как увязать, - спрашивал он, - представление о милосердном и любящем боге с тем, что этот бог покарал Ездру [128] за похвальную попытку спасти падающий ковчег, убил - чуть ли не для забавы - сорок два ребенка лишь за то, что они дразнили Елисея [129] точно так же, как дразнил бы сегодня какого-нибудь старичка любой мальчишка из Катобы? Разумно ли это? А если нет, если какая-то часть библии - только миф, то где же граница? Можно ли верить после этого, что библия вообще боговдохновенна?

Мистер Пенджилли не пришел в ужас и даже не взволновался. Глубоко утонув в старом плюшевом кресле, сплетя тонкие пальцы, он размышлял вслух:

- Да, я слыхал, что просвещенные критики задаются подобными вопросами. Должно быть, такие вещи смущают людей. Но я порою спрашиваю себя, не для того ли господь ввел в библию эти камни преткновения, чтобы испытать нашу веру, нашу готовность всем сердцем и всей душой принять даже то, что может показаться нелепым рассудку? Разве умом многое постигнешь? Подумайте, многое ли знают даже астрономы об обитателях Марса, если они там есть? Не должны ли мы принять Иисуса Христа сердцем, верою, а не историческими выкладками? Разве не чувствуем мы его влияние на нашу жизнь? Разве не тот выше всех среди нас, кто всего сильнее ощущает это влияние? А может быть, господь желает отстранить от служения ему всех, кто чересчур надеется на свой жалкий разум и не способен смиренно и безоговорочно принять великую и неоспоримую истину милосердия Христова? Вот вы… Когда вы чувствуете себя всего ближе к богу? Когда читаете какую-нибудь ужасно умную книгу, в которой критикуется библия, или когда преклоняете колена в молитве, и дух ваш возносится в неведомую высь, и вы знаете, вы ощущаете всем существом своим, что вы общаетесь с богом?

- Ну, разумеется…

- И вам не кажется, что он сам в положенный срок разъяснит все эти смущающие нас загадки? А пока что не лучше ли просто служить бедным, больным, измученным людям, чем строчить бойкие книжицы, выискивая ошибки в писании?…

- Да, но…

- А может ли что-нибудь сравниться с библией, когда надо вернуть счастье и покой заблудшим душам? Разве не испытана она на деле?

В утешительном присутствии Эндрю Пенджилли все эти доводы казались очень вескими, подлинными откровениями. Бруно Зеклин отходил куда-то, в серую, туманную даль, и Фрэнк был покоен.

Утешил его мистер Пенджилли и относительно интеллигентных рабочих, которые не желают иметь дела с церковью. Тут старик просто рассмеялся:

- Да помилуйте, приятель! А чего ж вы ожидаете, вы, пастор? Чтобы ни одного грешника во всем мире и никакого дела для вас? Вы, наверное, получаете не так уж много, но и эти деньги надо же чем-то заработать! Кто-то не ходит в христианскую церковь?! Ха! Когда начинал наш учитель, так вообще никто не ходил в христианскую церковь! Ступайте да приведите их!

Пристыженному Фрэнку все это казалось более чем убедительным: он пошел, чтобы привести их, - и не привел и все-таки продолжал оставаться священником.

В духовной семинарии "общение с богом" именовали католической мистерией. Теперь он столкнулся с ним на практике. Мистер Пенджилли научил его опускаться на колени, отрешившись духом от забот, от гордости, от всех желаний, и повторять слова: "Явись, дабы я мог узреть тебя воочию", - повторять не как заклинание, но для того, чтобы не осквернить уст своих мирскою речью. И когда он уже был и напряжен и утомлен, он впадал в экзальтацию, начиная чувствовать подле себя нечто светозарное, почти пугающее, и ощущать, как он был убежден, подлинную, любовную, неподдельную близость бога.

Он стал называть своего наставника "отец Пенджилли", и теперь старик журил его редко, а вскоре и совсем перестал.

При всей своей наивности, при всем своем мистицизме отец Пенджилли был далеко не глуп и обладал весьма твердым характером. Так, однажды он сурово отчитал нахала бакалейщика, недавно поселившегося в городе. Решив, что этот старикан - отличная мишень для шуточек, он гаркнул однажды, что ему "надоело ждать, пока вы, попы, вволю намолитесь о дожде. Вы и сами-то, думается, не очень верите в эту чушь". Досталось от него и старой мисс Юделл, главному стражу нравственности в городе. Старушка явилась и стала нашептывать ему, что Эми Дав якобы бог весть чем занимается по вечерам с молодыми ребятами.

- Я знаю, что вы любите посплетничать, сестра, - отозвался мистер Пенджилли. - Возможно, это не по-христиански - лишать вас такого удовольствия. Но все, что касается Эми, мне известно. А вы бы сейчас пошли и помогли бедной старой калеке, сестре Экстайн, управиться со стиркой. Так и время пройдет незаметно, и, глядишь, один денек проживете без сплетен.

В чувстве юмора отцу Пенджилли тоже нельзя было отказать. Странности прихожан вызывали у него лишь усмешку. А местный атеист, док Лем Стейплс, был ему просто по душе. Он часто зазывал ветеринара к себе, и Фрэнк отдыхал душой, наблюдая, с каким безмятежным спокойствием выслушивает отец Пенджилли насмешки дока по адресу корыстолюбивых и далеко не безгрешных церковников.

- Лем, - говорил отец Пенджилли, - вы, может быть, удивитесь, но должен вам сказать, что среди вашей братии тоже наберется парочка-другая грешников. Представьте себе, я слыхал, что среди безбожников попадаются даже конокрады. Это, думается, кое о чем да говорит. Да, сэр. Я восхищаюсь тем, что вы рассказываете о добросердечных атеистах, особенно после всего, что я читал о людоедах, которым так мало досаждают методисты и баптисты!

Отец Пенджилли искал и находил бога в природе не только в своем саду, но и в лесу, на берегу речки. Он был страстный рыболов, хотя уловом интересовался очень мало. Фрэнк плавал с ним в замшелой плоскодонке по тихим заводям под ивами, слушал, как журчит вода между корнями, смотрел, как расходятся по воде круги там, где всплеснулся окунек. Низко надвинув на загорелое, окаймленное серебристыми усами лицо немыслимую деревенскую соломенную шляпу, старик мурлыкал себе под нос гимн "Широка господня милость, как простор морской воды" и посмеивался: "А вы вот в книгах хотели искать бога, молодой человек!" И Фрэнку было радостно сопровождать его, быть его сподвижником и товарищем и больше полагаться на его многолетний опыт, а не на свои досадные недоумения, принимать на веру любое объяснение ценности библии, назначения церкви, духовного водительства Христа, лишь бы оно казалось основательным этому воину Христову.

Фрэнк сделал успехи как проповедник. После Катобы он сменил еще два или три прихода в более крупных городах и, наконец, попал в Эврику - оживленный промышленный городок с сорокатысячным населением. И здесь его заметила и женила на себе славная Бесс.

Бесс Нидем, впоследствии Бесс Шаллард, была удивительно похожа на малиновку: такая же веселенькая, кругленькая, румяная и так же глубоко уверенная, что смысл жизни заключается в том, чтобы пораньше вставать, чирикать, заводить птенцов и заботиться о пропитании. С Фрэнком она встретилась на церковном собрании, сразу пожалела его за бледность, которую приписала недоеданию, и отрядила своего батюшку, общительного и толкового зубного врача, пригласить Фрэнка в гости, чтобы он мог "поесть как следует" и послушать веселые патефонные пластинки. Она с удовольствием прислушивалась к его речам; о чем он говорит, она понятия не имела, но ей нравилось, как это у него звучит.

Его волновала ее гибкая шейка, уютная грудь, пухлые пальчики, которые стали гладить его кудри еще до того, как он догадался, что сам мечтает об этом. Его трогали ее уверения в том, что он "заткнул за пояс" преподобного доктора Сигера, давнишнего баптистского пастора Эврики. Так, без всякой борьбы она и женила его на себе, и в самый короткий срок у них появилось трое детей.

Бесс оказалась чудесной женой и матерью. Она клала ему в постель горячие грелки, восхитительно готовила тушеное мясо с капустой, была вежлива с самыми нудными прихожанами, была рачительна и бережлива и, когда он сидел в кругу своих коллег, толкуя о церковных таинствах, она слушала его и только его, сияя материнской нежностью.