Путь в Обитель Бога - Юрий Соколов

Я встал, чтобы поприветствовать его. Разгребатель вспучился вверх и… тоже встал. Передо мной поднялся во весь свой четырёхметровый рост человек, будто бы сделанный из жидкого чёрного металла. В обычной одежде трофейщика — брюки, высокие ботинки, рубашка, жилет со множеством карманов. В руках была винтовка, за спиной — рюкзак. Единственное, чего не хватало в экипировке, так это шляпы, но шляпу я и не ношу. На Додхаре слишком много всякой летающей сволочи, которую можно не заметить из-под широких полей. В мехране я с детства, к солнцу давно привык и не стригусь слишком коротко. Здесь чем лохмаче, тем лучше.

— Хорошо, что ты был близко, — сказал я, и гигант напротив осел вниз бесформенной массой, подняв ещё одно облако пыли. — Нам предстоит большая работа.

Разгребатель понимающе ухнул и раздался в стороны, образовав из себя что-то вроде зубоврачебного кресла. Такой чести я не ожидал, но был слишком утомлён, чтобы скромничать или возражать, и просто уселся в это кресло, тихо поражаясь, до чего же оно удобное и мягкое. Закрыв глаза, я постарался расслабиться, и разгребатель, почувствовав мою усталость, отпустил мои мысли. Сон рухнул на меня, словно сорвавшийся с церковной звонницы большой и гулкий колокол, накрыл, заглушил все звуки, и я видел Имхотепа, сидящего у костра на вершине холма, Лику, доящую корову, и свою мать, собиравшую сухое, вкусно пахнущее чистотой бельё с верёвки во дворе нашего дома.

Глава 17

Конечно, я не король, и даже никогда не мечтал им стать, но наутро, в наш главный лагерь я заявился именно так — сидя в кресле посреди разгребателя, как на троне. Генка открыл рот настолько широко, что в нём свободно могла бы устроиться на гнездовье пара журавлей, и медленно поднялся на ноги, потеряв при этом выпавший из ослабевших рук автомат. Тотигай посмотрел на него со злорадной ухмылкой и поспешно убрался с пути разгребателя, который медленно полз вперёд, сдвигая с дороги камни.

Бобел невозмутимо смотрел, как слизняк вспучился мягким бугром, и я оказался на ногах.

— Захлопни хавальник, — сказал я Генке мягко, почти ласково. — Разгребателя не видел никогда?

— В-видел, — ответил Ждан, заикаясь от волнения. — Я лишь не в-видел, как на них катаются верхом.

— Вот и посмотрел. Ну, Бобел, как у нас дела?

Дела наши были, надо сказать, неплохи. Генка вчера сварил и закоптил всё мясо, срезанное с туши одного из осликов. Шкуры с животных он снял аккуратно. Бобел выскоблил их и уже успел изготовить из одной два бурдюка. Вторая лежала на земле рядом.

— Подумал, может, сгодится на камнеступы, — сказал он.

— Правильно подумал.

В бурдюки Бобел слил вчерашний бульон, доставленный Генкой в котелке из охотничьего лагеря, причём нашему личному умнику пришлось сделать не одну ходку. За ночь жидкость загустела почти как холодец, и Тотигай имел довольный вид. Ну ещё бы, на бульон у него монополия.

— Бобел разрезал вторую шкуру, — наябедничал он. — А ведь из задних ног могло выйти ещё два бурдюка. Хватило бы и остатков на камнеступы. Куда теперь будем девать бульон со второй туши?

— Выльем всё, что не сможешь выпить сразу, — сказал я. — Тебе неудобно будет тащить сразу четыре бурдюка.

— Но Элф, мне и два неудобно! — попытался возразить ошарашенный таким поворотом дел Тотигай. — На мне разведка! Бурдюки могли бы нести вы с Бобелом. Ты думаешь, нам тут каждый день будут попадаться стада диких ослов?

— Дармоед! — обругал я его. — В природе вы жрёте то, что добудете, потом бросаете остатки стервятникам и голодаете месяц. Ты ещё жалуешься? Четыре бурдюка бульона всё равно прокиснут.

— Ну и что — прокиснут? Мы не такие привередливые, как люди.

— Да, но уж нести на себе мешки с воняющим студнем Бобел точно не станет. Обо мне и разговора нет.

Генка почтительно помалкивал всё утро. Честное слово, стоило вызвать разгребателя только для того, чтоб привести его в безмолвное состояние.

Впрочем, молчали все, а я не торопясь, с аппетитом завтракал. Пил чай. Курил. Ещё пил чай. Особого голода я не чувствовал, но именно после такой ночки смотришь на мир другими глазами — наслаждаешься каждым куском, каждым глотком, и пища приобретает совсем другой вкус.

— Мясо со второй туши никуда не таскай, — сказал я Генке. — Мы всё равно уходим. Сваришь на скорую руку здесь и доведёшь до ума на следующем привале. Выступаем не позже полудня. Пойдём по лавовым полям вдоль Большой тропы, пустив впереди себя разгребателя. Случайные встречи нам не нужны.

— А почему бы не поехать на нём? — поинтересовался Генка, и это был уже почти прежний Генка. — Вот так, как ты только что ехал.

— Попробуй, — пожал плечами я. — И, скорее всего, эта твоя глупая мысль окажется для тебя последней.

Ждан опасливо покосился на безразличную ко всему чёрную тушу и пошёл разжигать костёр. Я направился в сторону гор — набрать хвороста. Когда вернулся с вязанкой, моего слизняка уже не было. Он понял, что мне надо, и приступил к прокладке тропы.

— Блин, Элф, какой ты всё-таки эгоист, — вздохнул Генка, когда я вернулся. — Я вот сейчас видел, как разгребатель тронулся в дорогу. Настоящий бульдозер, честное слово. Нет, круче бульдозера: вон там здоровый выступ торчал, а теперь посмотри — ровное место. Я ещё могу представить, за счёт чего эта жидкая штука способна сдвигать с места куски шлака или пожирать камни, превращая их в песок. Но чтоб вот так срезать выступ объёмом в добрый кубометр, даже не сбавив скорости… Как живой тихий аннигилятор, честное слово.

— Может, они и есть живые аннигиляторы, — сказал я. — Мне кажется, многие туннели во Дворце Феха и в других подземных лабиринтах пробиты ими. Слишком уж ровные некоторые из них.

— Вот-вот! — слегка повысил голос Генка. — И ты подумай, что мог бы помочь людям таких животных приручить.

— Кто тебе сказал, что они животные?

— Ну не разумные же! Мы тысячу раз предлагали им всевозможные программы контакта.

— Значит, не то предлагали, что следовало.

— Хорошо, хорошо! Не приручить — наладить общение! Зачем придираться к словам, если помочь ты всё равно не хочешь?

— «Наладить общение», — передразнил я. — А ты спросил, нужно им общение с тобой? Они живут на Додхаре миллиард лет, никто не знает, что они такое. Даже яйцеголовые их не трогают, поскольку не могут, и надо же — разгребатели дождаться не могли, когда умники соизволят обратить на них внимание! Вот потому-то у вас ничего и не получается. И сколько вы не расспрашивайте поводырей, ничего не поймёте. И ты меня не упрекай. Помнишь, что было, когда я согласился помочь вам наладить контакт с рувимом?