Путь в Обитель Бога - Юрий Соколов

Глава 18

Приходили в себя мы очень долго. Я даже не знаю точно, сколько мы приходили в себя.

В сознании остались только Бобел с Тотигаем. Бобел вообще не может потерять сознание, разве что вместе с жизнью. Кербер удачно спрыгнул с головы дракона прямо на тропу, но дракон хлестнул его кровоточащим обрубком средней шеи, и Тотигая швырнуло на кучу шлака. Он здорово ударился, и шкура на его правом бедре теперь висела клочьями — первое, что я увидел, когда очнулся.

— Да, надо быть кем-то вроде дракона, чтобы одним ударом вышибить дух из такого парня, — посочувствовал мне кербер, уныло разглядывая свой ободранный зад.

— Чёрт возьми, он и был драконом, — сказал я, пытаясь сесть.

Я тоже хорошо проехался по камням, и грудь, под которую попал самый большой, страшно болела. Рубашка превратилась в кровавые лохмотья, а разрядник, охвативший зажимами правую руку, едва мне её не сломал. В первый момент я подумал, что ещё и ослеп на один глаз, — но нет, просто веки слиплись от засохшей крови из рассечённого лба, с которого свешивался приличный лоскут кожи. Бобел отделался разбитым лицом и свёрнутым набок носом.

— Тебе повезло, — поздравил его Тотигай. — Станешь теперь у нас ещё красивее.

Ни слова не говоря, Бобел сцепил руки, зажал нос большими пальцами и с противным хрустом вернул его на место.

Генка всё ещё валялся без чувств. Откачать его у нас не было силы.

— Проклятье, как это не вовремя! — сказал я, запрокидывая голову и пытаясь промыть залитый кровью глаз из фляжки. Получалось плохо, поскольку приходилось действовать одной левой рукой.

— Провалиться тебе, Элф! — ответил Тотигай. — Можно подумать, что такое бывает вовремя.

Рану на лбу от додхарской воды защипало, а после того, как вода попала в глаз, стало ещё хуже, но куда деваться. Другой не было, а эта ещё и обеззараживает.

Невдалеке послышались шаги. Я автоматически зашарил правой рукой в поисках винтовки, хотя схватить ничего не мог, потому что к предплечью всё ещё был пристёгнут разрядник. Бобел посмотрел в сторону звуков и тут же отвернулся. Тотигай, хоть и сидел задом, несомненно, всё увидел, но остался спокоен.

— Мне показалось, что я вам понадоблюсь, — сказал кто-то рядом голосом Имхотепа. — И я решил не дожидаться вас в условленном месте.

— О да, ты нам понадобишься, — прокряхтел я. — Это факт!

Я мог поставить свой зрячий глаз против пары драных камнеступов, что разгребатель ещё не успел пробить тропу отсюда до Чёртовой Деревни, однако выяснять, как здесь очутился Имхотеп, желания у меня не возникло. Главное, что он появился вовремя.

— Можно считать, что бой мы выиграли с минимальными потерями, — сказал Бобел. — Дракон был очень большой.

— Самый большой, что я видел, — отозвался я. — Но меня это не утешает.

— Самый большой, о котором у нас когда-либо слышали, — подтвердил Тотигай. — Старые керберы рассказывали истории об огромных драконах, но наш…

— Теперь ты и сам сможешь рассказать кое-что получше, — сказал я. — Да и вообще, ты у нас герой сегодня. Не вцепись ты ему в последнюю голову, он бы нас прикончил.

— Не прострели ты ему крыло, он бы нас прикончил ещё раньше, — ответил Тотигай.

— Короче, все мы храбрецы, — хмыкнул я, отдирая от предплечья разрядник. — Один вопрос — что делать будем, если появятся яйцеголовые? Сейчас мы больше похожи на кучку инвалидов, чем на боеспособный отряд.

— Я боеспособен, — сказал Бобел.

— Да, но при всём нашем уважении, ты не отряд. Особенно если придётся возиться с ранеными.

— Имхотеп вас вылечит, — решительно отрезал Бобел.

Его безоговорочная вера в Имхотепа меня позабавила, однако я был с ним согласен. Интересно, приди Имхотеп раньше, смог бы он усмирить дракона? И почему он не пришёл? Ведь наверняка знал, что случится. Хотя с этим как раз всё ясно. «Вы были должны сами победить чудовище. По каким причинам я мог мешать вам победить его?» — примерно такая у него точка зрения. И потом, разве он обязан нянчиться с нами? Решил подлечить — и спасибо.

Имхотеп уже занимался Генкой, которого Бобел чуть раньше перетащил поближе ко мне и уложил на одеяло.

— Он точно жив? — спросил я. — Выглядит он мёртвым.

— Жив, — сказал Имхотеп, не прекращая своих таинственных манипуляций.

Он водил над телом Ждана руками, похлопывал в ладоши, напевал невнятную песню на незнакомом языке, а в конце развёл вокруг Генкиного ложа несколько крошечных костерков из принесённой с собой вязанки хвороста и принялся за меня.

Мой правый глаз к этому времени совсем заплыл, поскольку я ударился ещё и скулой, но стоило Имхотепу приложить к опухоли руку, как она тут же ощутимо опала. Он действовал ловко, но больно было всё равно, и чтобы отвлечься, я стал думать о драконах.

На Додхаре живут разные драконы, и голов у них бывает от одной до двенадцати. Из них трёхголовые — самые большие, двухголовые — самые дикие и опасные, а которые с одной головой — самые умные. Двенадцатиголовые не летают, а только бегают на своих кривых когтистых лапах. Шестиголовые тоже бегают, да ещё могут спланировать на тебя откуда-нибудь с верхушки горы. Все драконы по преимуществу травоядные, и только в период спаривания склонны полакомиться мясцом. Ну и если видят, что мясо беспечно идёт мимо, тоже не побрезгуют. А в основном едят драконью траву, в зарослях которой дракон любого размера может спрятаться целиком.

После Проникновения из всего животного мира Додхара людей больше всего занимали драконы. Только что рухнул привычный мир, повсюду царила неразбериха, люди были заняты простым выживанием в новых условиях или взаимоистреблением, и всё же целые команды одержимых зародившимся практическим драконоведеньем романтиков уходили в горы знакомиться с живыми персонажами земных сказок.

Драконы недолюбливают докучливых наблюдателей, страдают особой, только им присущей формой бешенства, в связи с чем их поклонников из нашей среды с каждым годом становилось всё меньше и меньше. Хорошо изучить удалось разве что одноголовых, которые почти разумны, да многоголовых пешеходов, которые слишком глупы, чтобы быть действительно опасными. Вообще, если рассматривать додхарскую живность целиком, нетрудно заметить — чем больше у существа голов, тем меньше у него ума. Генка говорил, что многоголовость на Додхаре развилась ради безопасности и быстрого поглощения пищи — пока не отобрали, — а не для увеличения мозговитости. Здесь даже некоторые одноголовые животные думают спинным мозгом, а в черепе или совсем ничего нет, или есть, но очень мало.

— Ты не знаешь, где сейчас яйцеголовые? — спросил я Имхотепа.