Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе - Владимир Козлов

В второй половине дня некий «Организационный комитет» (именно так были подписаны обнаруженные между 3 и 4 часами дня 4 рукописные листовки) попытался устроить (или спровоцировать!?) акцию гражданского неповиновения. «В ночь на 10 марта, — говорилось в листовках, почему-то на русском языке, — расстреляны наши лучшие люди, в том числе студенты. Завтра (11, воскресенье) созывается траурный митинг, посвященный этим жертвам. Место митинга — площадь Ленина и у монумента Сталина»1. Аналогичные обращения и призывы распространялись устно.

Около 7 часов вечера органы войска и милиция получили ориентировку КГБ о том, что, якобы, из центра города в армянский район Авлабара трамвайными маршрутами направляются погромщики. Информация не подтвердилась, но дополнительные меры безопасности были приняты.

В течение дня более двух тысяч человек, по данным милиции, выехали из города в деревню.

После 11 вечера народ с улиц разошелся.

11 марта милиция отмечала на улицах «нормальное наполнение». Были зафиксированы «единичные случаи, когда к рабочим, идущим на работу, подходили «личности» и предупреждали, чтобы на работу не ходили, так как сегодня, 11 марта, будет митинг в память погибших жертв». Розыск «личностей» оказался безрезультатным. На рассвете было подобрано еще несколько листовок на русском языке (снова о траурном митинге).

Через оцепление к памятнику Сталину пропускали только небольшие группы людей.

Во второй половине дня боевую технику с улиц и площадей убрали. Военное патрулирование продолжалось.

Прежнего накала страстей в Тбилиси уже не было. Однако сильным раздражающим фактором для всего населения города оставался нерешенный властями вопрос о похоронах жертв. Родственники убитых настаивали на выдаче трупов. Партийное руководство республики с ужасом представляло себе, какой взрыв эмоций могут вызвать такие похороны. Раненые находились в больницах под охраной милиции, а родственники и знакомые допускались к ним «организованно».

По ориентировке органов милиции, отмечалось «обилие различных провокационных слухов и угроз». Поговаривали о возможном повторении беспорядков вечером 11 марта. Однако вечером ничего не случилось[364]. Агентура сообщила, что траурный митинг, намеченный на 11 марта, «переносится провокаторами на 24 марта»[365]. Косвенно это подтверждает существование организационного центра волнений. Его влияние каким-то образом распространилось даже на другие города республики. Во всяком случае в Гори аналогичный митинг был также перенесен на 24 марта.

Несмотря на отмену траурного митинга грузины все-таки выразили свое отношение к трагедии. Например, на рынках города Сочи (Краснодарский край РСФСР) появились жители Грузии с траурными повязками на рукавах[366]. Кое-кто выражал сожаление, «что у них нет оружия», распространялись «большие угрозы в адрес начальника гарнизона, по приказу которого был открыт огонь»[367].

6. Горийский «заговор»

5 марта 1956 г. на родине Сталина — в городе Гори на площадь Сталина и к домику, где родился «отец народов», пришло около 50 тыс. человек, главным образом молодежь. Столпотворение продолжалось весь день, а некоторые даже ночевали у памятника. 6–8 марта площадь и домик Сталина ежедневно посещали 5–6 тыс. человек. Кто-то организовал почетный караул. Шел стихийный митинг, на котором читали стихи о Сталине и выступали с хвалебными речами. Утром 9 марта толпа значительно увеличилась в размерах. К жителям города присоединились делегации (организованные группы) жителей других городов и районов республики, в том числе из Тбилиси.

В 1 час дня, так же как и во всей республике, состоялся официальный митинг[368]. И так же как и в Тбилиси он был «захвачен» неформальными лидерами. Среди них особенной страстью в защите Сталина выделялась 25-летняя Маквала Окроперидзе, литературный работник местной партийной газеты «Сталинели». У нее впоследствии было изъято 45 заявлений и предложений, оглашенных на митинге. Другой активной участницей стихийного митинга была 28-летняя швея Мери Джиоева. Она также зачитывала с трибуны заявления и призывы. Всего милиция обнаружила в венках и цветах у памятника Сталину 323 написанных от руки документа, спрятанных там, по всей вероятности М.Джиоевой[369]. Выступавшие на площади имени Сталина уверяли толпу, что она не одинока, что подобные митинги проводятся и в других городах СССР. Заодно ругали Хрущева и все московское начальство за клевету на Сталина[370].

Во второй половине дня площадь Сталина и прилегающие улицы были заполнены народом (до 70 тыс. человек). Вечером с трибуны прозвучало требование освободить двух человек, задержанных милицией в ночь на 9 марта. Огромная толпа (около 5 тысяч человек) окружила городское отделение милиции. «Во избежание осложнения и нежелательных последствий», как говорилось в спецсообщении МВД Грузии МВД СССР, задержанные были отпущены. Приблизительно в это же время группа молодежи после неудачной попытки проникнуть в вагон поезда Тбилиси-Москва выбила камнями окна в десяти вагонах. Отправление поезда было задержано на 38 минут[371].

Несколько машин с рабочими комбината уехали в столицу республики. Большинство было задержано в пути заслонами войсковых частей и милиции. Некоторые к утру пробрались в Тбилиси и с портретами Ленина и Сталина, транспарантами и венками попытались подойти к монументу Сталина. Угрозами и уговорами их вернули обратно[372].

Митинг в Гори продолжался до 9 часов утра 10 марта, постепенно затихая. Это митинг не был разогнан силой. Его прекратили по предложению с митинговой трибуны. Кто-то из президиума заявил, что выдвинутые требования должны быть выполнены властями к 24 марта. Если же последует отказ, то тогда следует объявить всеобщую забастовку и остановить движение транспорта. После этого народ с площади разошелся. В город были введены войска. У памятника оставалась лишь небольшая группа молодежи — почетный караул. В полночь с 10 на 11 марта власти потребовали, чтобы они покинули площадь. Молодые люди выполнить это требование отказались и были задержаны милицией. Один из них, имевший в прошлом судимость, попытался обезоружить полковника милиции. В ответ раздался выстрел и нападавший был ранен в ногу1.

Но этим дело не ограничилось.

После подавления волнений в Тбилиси в ночь с 1 1 на 1 2 марта 1956 г. на квартире старшего лейтенанта И.Кухианидзе (работал в горийском военкомате) собралась группа организаторов и активных участников траурного митинга — старший лейтенант Георгадзе и артист Гонгадзе. Они обсудили события в Гори и Тбилиси и перспективы проведения нового митинга, назначенного на 24 марта. Кухианидзе предложил перенести место его проведения, чтобы обмануть бдительность властей. Выбрали Кутаиси, где по мнению Кухианидзе, можно было «опереться на одну из национальных воинских частей». Кухианидзе заверил своих товарищей, что может достать оружие, а если массовое выступление сорвется — нужно бежать за границу. Все трое решили укрыть Маквалу Окроперидзе от возможного ареста, той же ночью отправились к ней и предложили спрятаться ее в Кутаиси, Сванетии или в Тбилиси. Окропиридзе согласилась и перебралась на квартиру Гонгадзе, где находилась до утра 12 марта 1956 год.

Вероятно, неудавшиеся заговорщики были арестованы 12 марта и их «план» продолжения политических выступлений в Грузии так и не вступил в силу. Кухианидзе впоследствии утверждал, что все им сказанное было шуткой. Даже военный трибунал в действиях Кухианидзе не обнаружил ни покушения на организацию вооруженного восстания, ни «особо тяжкого вида пропаганды и агитации» при отягчающих обстоятельствах (использование религиозных или национальных предрассудков, военная обстановка и военное положение)1. Приговор тем не менее был жесток — 8 лет лишения свободы за антисоветскую агитацию и пропаганду.

7. Сухуми и Батуми: 5–9 марта 1956 г

События в Сухуми развивались как зеркальное повторение волнений в Тбилиси и Гори, хотя и протекали в менее агрессивной форме. Косвенно это еще раз свидетельствует о возможности общенациональной координации действий лидеров и руководителей стихийных митингов и манифестаций. С утра 5 марта 1956 г. в центральном парке Сухуми у памятника Сталину стали собираться группы учащихся грузинских школ с венками. Это продолжалось до 9 марта. Ежедневно кто-то из митингующих покупал в ресторане «Сухуми» по 20–30 литров вина, которое распивали в парке и которым (по ритуалу) поливали памятник.

С каждым днем количество митингующих увеличивалось, достигнув в конце концов 2–2,5 тысяч человек. Они беспрерывно выступали с речами и читали стихи. Когда вечером 6 марта рабочая цветочного магазина (русская) по распоряжению начальства попыталась убрать принесенные венки и цветы, толпа набросилась на нее и стала избивать. Женщину спасло вмешательство переодетых работников милиции, дежуривших у памятника. С этого момента участники стихийного митинга установили у памятника свою охрану. 7 марта митинг продолжался с неослабевающей силой. 8 марта митингующие установили в парке прожекторы, а для укрытия от дождя натянули два брезентовых полога. До поздней ночи с чтением стихов выступали школьники, студенты и взрослые.