Сокровенные мысли. Русский дневник кобзаря - Тарас Григорьевич Шевченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После постного обеда в Троицком трактире, отправился я домой с намерением приготовиться к ночному кремлевскому торжеству. [438] Намерение мне не удалось. Прочитав статью в 3 No “Полярной звезды” о записках Дашковой, в и часов я отправился в Кремль. [439] Если бы я ничего не слыхал прежде об этом византийско-староверческом торжестве, то, может быть, оно бы на меня и произвело какое-нибудь впечатление, — теперь же ровно никакого. Свету мало, звону много, крестный ход, точно вяземский пряник, движется в толпе. Отсутствие малейшей гармонии и ни тени изящного. И до которых пор продлится эта японская комедия.
В три часа возвратился домой и до 9 часов утра спал сном праведника.
23 [марта]. Христос Воскрес!
В семействе М. С. [Щепкина] торжественного обряда и урочного часа для разговен не установлено: кому когда угодно. Республика. Хуже — анархия! еще хуже — кощунство! Отвергнуть веками освященный обычай обжираться и опиваться с восходом солнца, это просто поругание святыни!
В 10-м часу пришел к М. С. с праздничным поклоном актер Самарин [440] и сообщил ему очень миленькую эпиграмму Щербины, которую при сем и прилагаю.
Боже! В каком я теперь упоеньи С “Вестником русским” в руках, Что за прекрасные стихотворения. Ах! Тут Данилевский, Плещеев таинственный, Майков наш флюгер поэт. Лучше же всех несравненный, единственный Фет! Много нелепостей патетических, Множество фраз посреди. Много и рифм. Но красот поэтических Жди! [441]24 [марта]. Еще раз виделся я с Сергеем Тимофеевичем Аксаковым и с его симпатическим семейством и еще раз счастлив. Очаровательный старец! Он приглашает меня к себе в деревню на лето, и я, кажется, не устою против такого искушения. Разве попечительная полиция воспрепятствует.
От Аксаковых заехали к В. Н. Репниной, а от нее к актеру Шумскому. [442] Вкусили священной пасхи с вестфальской колбасой и поехали к Станкевичам. Не застали дома. Отправились в книжный магазин H. М. Щепкина и Комп., где и осталися обедать. Обед был званый: H. М. праздновал новоселье своего магазина и по этому случаю задал пир московской учено-литературной знаменитости. И что это за очаровательная знаменитость! Молодая, живая, увлекающаяся, свободная! Здесь я встретил Бабста, Чичерина, [443] Кетчера, Мина, Кронеберга-сына, [444] Афанасьева, Станкевича, Корша, [445] Крузе [446] и многих других: я встретился и познакомился с ними как с давно знакомыми родными людьми. И за всю эту полную радость обязан я моему знаменитому другу М. С. Щепкину.
В 8 часов вечера отправились к купцу Варенцову, музыканту и любителю искусств. [447] Тут встретился я с некоторыми московскими художниками и музыкантами и, послушавши Моцарта и Бетховена и других великих представителей слышимой гармонии, в 11 часов удалился восвояси, дивяся бывшему.
25 [марта]. Многоуважаемый М. А. Максимович задал мне обед, на который пригласил, между прочим, и ветхих деньми товарищей своих, Погодина и Шевырева. [448] Погодин еще не так стар, как я его воображал себе. Шевырев старше и, несмотря на седенькую свою благопристойную физиономию, почтения к себе не внушает. Сладкий до тошноты старичок. В конце обеда амфитрион прочел в честь мою стихи собственного сочинения. [449] А после обеда милейшая хозяйка пропела несколько малороссийских песен, и восхищенные гости разошлись кто куда, [450] а я заехал к Сергею Тимофеевичу Аксакову с намерением проститься. Он спал, и я не имел счастия облобызать его седую прекрасную голову. До 9 часов пробыл я у Аксаковых и с наслаждением слушал мои родные песни, петые Надеждой Сергеевной. [451] Все семейство Аксаковых непритворно сердечно сочувствует Малороссии и ее песням и вообще ее поэзии. В 9 часов с Иваном и Константином Аксаковыми поехал я к Кошелеву, [452] где встретился и познакомился с Хомяковым и со стариком декабристом к[нязем] Волконским. Кротко, без малейшей желчи, рассказал он мне некоторые эпизоды из своей 30-летней ссылки и в заключение прибавил, что те из его товарищей, которые были заточены поодиночке, все перемерли, а те, которые томились по нескольку вместе, пережили свое испытание, в том числе и он.
В 9 часов утра расстался я с М. С. Щепкиным и с его семейством. Он уехал в Ярославль, а я, забравши свою мизерию, поехал к железной дороге и в два часа, закупоренный в вагоне, оставил я гостеприимную Москву. В Москве более всего радовало меня то, что я встретил в просвещенных москвичах самое теплое радушие лично ко мне и непритворное сочувствие к моей поэзии. Особенно в семействе С. Т. Аксакова.
27 [марта]. В 8 часов вечера громоносный локомотив свистнул и остановился в Петербурге. В 9 часов я был уже в квартире моего искреннейшого друга М. М. Лазаревского.
28 [марта]. По снегу и слякоти пешком обегал я половину города почти без надобности. На перепутья зашел в
