Сокровенные мысли. Русский дневник кобзаря - Тарас Григорьевич Шевченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Расставшись с милейшей землячкою, прошел я в Академию художеств на выставку. Пейзажи, преимущественно перед другими родами живописи, мне бросились в глаза. Калам имеет сильное влияние на пейзажистов. Самого Калама две вещи не первого достоинства. [479]
Вечер провел у графини Н. И. [Толстой]. Слышал в первый раз игру Антония Контского [480] и лично познакомился с поэтом Щербиною. [481]
7 [апреля]. Было намерение съездить в Павловск к старому Бюрно. Но этому доброму намерению невинно поперечил художник Соколов, [482] к которому я зашел по дороге, пробыл у него до 4 часов и опоздал на железную дорогу. Непростительная рассеянность.
Вечером пошли с Михайлом [Лазаревским] до Семена [Артемовского] и не застали его дома.
8 [апреля]. Воспользовавшись хорошею погодою, пустился я пешим в Семеновский полк искать квартиру Олейникова. Квартиру нашел, а хозяина не нашел и прошел на Бассейную к Кокореву. И сего откупщика-литератора не нашел дома. По дороге зашел на Литейную к Василию Лазаревскому, отдохнул немного и пустился пешком же в Большую Подъяческую к Семену [Артемовскому] обедать. После обеда вышли на улицу и случайно зашли к бедному бесталанному генералу Корбе. Плачет, бедный, не о том, что из службы выгнали, а о том, что Станислава не дали. Бедный, несчастный человек. [483]
Вечером зашел к Кроневичу, к моему соизгнаннику и между многими поляками встретил у него и людей русских, между которыми и две знаменитости, Графа [Л. Н.] Толстого, автора солдатской севастопольской песни, [484] и защитника Севастополя, генерала Хрулева. [485]
Последняя знаменитость мне показалась приборканою. {Приниженною.}
9 [апреля]. Квитался за неумеренный ужин Кроникевича [sic].
10 [апреля]. Посетил московского знакомого, некоего Безобразова, [486] потом Рамазанова [487] и Михайлова. Хотел пройти на выставку, да не удалось: царь помешал. Смотрел в цирке-театре “Москаля-черівника”. Очаровательный Семен. [488] А прочие — чушь.
11 [апреля]. Поручил Каменецкому хлопотать в цензурном комитете о дозволении напечатать “Кобзаря” и “Гайдамаки”, под фирмою: “Поэзия Т. Ш.” Что из этого будет? [489]
Зашел по пути к певцу-актеру Петрову. Он только потолстел. А она — увы! Из миленькой Анны Яковлевны сделалась почтенная, но все-таки милая старушка. Непрочный пол! [490] Забежал к Семену [Артемовскому], выпил рюмку водки и пошел к Корбе обедать. Скучно и грязно, как у старого холостяка и, вдобавок, у военного. Вечером у Белозерского слушал новую драму Желяковского [“Совы”] и с успехом доказал Сераковскому, что [Н. А.] Некрасов не только не поэт, но даже стихотворец аляповатый. [491]
12 [апреля]. Снег, слякоть, мерзость. Невзирая на все это, отправились мы, т. е. я, Семен [Артемовский] и М. Лазаревский, в Академию смотреть выставку. Во избежание простуды завернули к Смурову, [492] выпили по рюмке джину и проглотили по десятку устриц. С выставки пошли мы на званый обед к графине Н. И. [Толстой], данный ею своим близким многочисленным приятелям по случаю моего возвращения. [493] За обедом граф Ф. П. сказал коротенькое слово в честь милостивого царя. А в честь моего невольного долготерпения сказал почти либеральное слово Николай Дмитриевич Старов, [494] потом Щербина и, в заключение, сама графиня Н. И. Мне было и приятно и вместе неловко. Я не чаял себе такой великой чести. Для меня это было совершенно ново. Семен заметил, что за столом все были бледны, тощи и зелены, кроме несчастного изгнанника, т. е. меня. Забавный контраст. После обеда повез меня Сошальский к землячке М. С. Кржисевич, а часу в первом к Борелю, [495] а от Бореля к Адольфине, [496] где я его и оставил.
13 [апреля]. От Н. А. Старова поехали мы с Семеном [Артемовским] к М. В. Остроградскому. [497] Великий математик принял меня с распростертыми объятиями как земляка и как надолго отлучившегося куда-то своего семьянина. Спасскому. Остроградский с семейством едет на лето в Малороссию, пригласил бы, говорит, и Семена с собою, но боится, что в Полтавской губернии сала не хватит на его продовольствие.
Обедал у Семена [Артемовского]. Вечер провел у графини Н. И. [Толстой]. Слушал стихотворение Юлии Жадовской. Жалкая, бедная девушка. [498]
14 [апреля]. Семен познакомил меня с весьма приличным юношею — с В. П. Энгельгардтом. Многое и многое пошевелилось в душе моей при встрече с сыном моего бывшего помещика. Забвение прошедшему! Мир и любовь настоящему. [499]
Вечером Грицько Галаган познакомил меня с черниговскими землячками, с Карташевскими. Нежеманные, милые настоящие землячки. [500]
15 [апреля] По желанию графини Н. И. [Толстой] представлялся Шефу Жандармов К[нязю] Долгорукову. [501] Выслушал приличное случаю, не вежливое, наставление, и тем кончилась аудиенция.
Вечер провел у земляка Трохима Тупищ, [502] где встретился с Громекою, автором статьи «О полиции» и «О взятках», [503] и познакомился с стариком Персидским С декабристом. [504]
16 [апреля]. Грицько Галаган пришел просить записать ему мой Весенний вечер. Я охотно исполнил его желание, а он, чтобы не остаться у меня в долгу, записал прекрасное стихотворение Хомякова. [505]
И. Н. Дзюбина познакомил я с Семеном [Артемовским], а он, чтобы тоже не остаться в долгу, вздумал попотчевать меня каким-то молодым генералом Крыловым, земляком из Харькова. Несмотря на молодость и любезность, генерал оказался далеко несимпатичным. А обед его, почти царский, тоже показался каким-то приторным. [506]
Вечером Мей [507] прислал мне тот самый “Весенний вечер”, который я поутру записал для Галагана в русском переводе собственного изделия. Спасибо ему. [508]
Тебя призвал на брань святую, [509] Тебя господь наш полюбил, Тебе дал силу роковую, Да сокрушишь ты волю злую
