Путь в Обитель Бога - Юрий Соколов

И, кстати, почему это фермеры до сих пор не хотят нас кормить, неужели учёный, каждая секунда жизни которого драгоценна, должен тратить время на добывание себе пищи? Это несправедливо. Ведь в недалёком будущем мы же и облагодетельствуем этих навозных жуков. Нечего им нос задирать!

Поставим биотехнологии на службу человечеству!

Объединим Новый Мир под властью диктатуры науки!

Со стороны фермеров — необременительная трудовая повинность. Платят же они рейнджерам за охрану? Раньше они говорили, что от нас пользы нет — теперь будет, да ещё сколько! Мы им — помидоры, которые не гниют. Мы им — масло, которое не прогоркнет. Мы им — молоко, которое не прокиснет. Хоть год держи на прилавке, не сбавляя цены. Торговцы такой товар у них с руками оторвут… Руки оторвали? Не беда, мы вам новые пристроим. Оторвали голову? Просто прекрасно! Вот вам новая голова — прирастёт, не беспокойтесь, и, в отличие от вашей старой, будет думать обо всём только правильно… Мы об этом позаботились.

И почему бы нам не улучшить самих себя? Господи, да с этого и начинать нужно было! Мы и так умные, а станем ещё умнее. Для начала стоит научиться использовать свой мозг на сто процентов…

Я забрался в нашу палатку — лёг на живот, засунув внутрь голову и оставив большую часть тела снаружи. Прямо перед моим носом оказалась галета — то есть не галета уже, а готовое блюдо. Ломтики мяса, которое не мясо, и овощи с рисом, которые не рис и не овощи, но от настоящей еды не отличишь. Рядом в таких же позах расположились Бобел с Тотигаем. Сухонький Имхотеп поместился под навесом целиком. Несмотря на все меры предосторожности, в пище всё равно оказалось полно песка. Сперва я ел жадно, потом всё медленнее, со вкусом похрустывая попадавшими на зубы песчинками. Перевернулся на спину, чтобы не заснуть носом в ибогальской тарелке, но так спать хотелось ещё больше. Тогда я выполз из-под навеса и выкопал для себя ямку в тёплом песке. Внизу был камень, но он тоже был тёплым. Подошёл Тотигай и стал разгребать песок рядом со мной. Я ткнул его кулаком в бок.

— Уйди, мать твою, ты прямо на меня сыпешь.

— Разговоры с Генкой вредны для тебя, — сказал кербер, продолжая своё занятие. — Ты после них становишься злой как пегас. Давай я ему ночью чиркну коготком по горлышку?

— Сделай милость. Буду благодарен. Но ведь ты только треплешься.

— Ты тоже только треплешься, что будешь благодарен. А на самом деле ты Генке зла не желаешь… Ну чего ты улёгся на камень? Зачем так глубоко копал? Повернись, я тебе песка подсыплю. Так мягче. Потом лягу рядом. Ну?..

— Если б не ты, я уже спал бы, — заметил я, переворачиваясь на бок. — А в мелкой ямке ночью будет дуть.

— Не будет. Сказал же — рядом лягу…

Не понесу я Книгу в Субайху. Может, я себе сам навыдумывал всякой дряни, обгадил яйцеголовых… тьфу! — умников наших ни за что ни про что… Ага, не зря так обмолвился! Что-то это неспроста. Или зря… Не-ет, умники всё же люди, а не яйцеголовые. Не станут они так… Или станут?.. Да ну их всех к дьяволу!!!.. Какая разница, если я Книгу им всё равно не отдам? Даже малейшего намёка на саму возможность достаточно, чтобы…

Тогда остаётся единственный стоящий вариант дальнейших действий — найти Колесницу Надзирателей. Колесница, как же, так я и поверил… Впрочем, никто меня верить не заставляет. Имхотеп прямо сказал — корабль… Ключ… «Разум ключа»… Положить бы сейчас Книгу под голову, вдруг она мне ночью что хорошее сама подскажет?

Но Генка, если её увидит, завтра в Субайху не уйдёт, а на кой он мне здесь сдался? И пинками его будет не выгнать. Только пристрелить.

Другое дело, что в космических кораблях я ничего не смыслю. А Генка изучал летающие початки ибогалов… Колесницы Надзирателей похожи на них или нет? И какая польза от любого корабля, если его нельзя будет поднять в воздух? Рувимы… Заклятье…

Да что я сам себе спать мешаю? Ясно же всё — или бросать Книгу, или всё время убегать от яйцеголовых. А если надо двигаться, то не всё ли равно, куда идти? Можно и к кораблю. Нет, Бобел, отдыхай, я сам покараулю…

— Нет, Бобел, отдыхай, я сам покараулю, — услышал я голос Имхотепа. — Или ты не доверяешь мне?

Я открыл глаза. Стояла ночь. Было свежо. Значит — глубокая ночь… Я был заботливо укрыт одеялом. Рядом сопел Тотигай. Спал он крепко — после взрыва Калейдоскопа вся четвероногая живность разбежалась отсюда, попряталась далеко в мехране, и не скоро кто-то осмелится приблизиться. Что же до двуногих, то все знают, что на месте, где стояла пирамида, делать нечего. Нет здесь ничего…

Да и лучшего охранника, чем Имхотеп, нельзя пожелать. Но Бобел, как всегда, настороже. Или пожалел старика. Он никак не может уразуметь, что Имхотеп только выглядит старым и немощным. Переход от пасеки до этого холма он перенёс лучше, чем любой из нас. Предположим, что он вышел из Харчевни в полночь, чтобы к рассвету поспеть на пасеку… Хотя если верить Генке, он никуда не выходил. Вот чёрт, совсем запутался! В любом случае, он проспал не более половины прошлой ночи — если вообще нуждается в сне.

Я давно заметил, что его можно увидеть любое время суток в общем зале Харчевни. Когда его там нет, значит, он в своих апартаментах, состоящих из трёх небольших комнат. Я не раз вваливался к нему сразу после похода — дверь у него никогда не запирается — но мне так и не удалось застать его спящим. В какое бы время ни прибыл из дальних краёв путешественник, его первым делом направляют к Имхотепу, и я не слышал, чтобы хозяина Харчевни при этом подняли с постели. Он всегда на ногах. Или сидит за столом, вырезая иероглифы на маленьких деревянных амулетах. Куда, кстати, он их девает? Не продаёт же, и у себя не складывает, иначе все его комнаты уже оказались бы заваленными до потолка. Я как-то посидел с ним немного, когда он был за работой — так вот, пока кружку чая выпил, Имхотеп нашлёпал их штук пять. Очень ловко у него выходило.

Пока я был ребёнком, я о таких вещах не задумывался, а когда подрос, сопоставил привычки Имхотепа и Кочегара. Сразу заметно, что они одного поля ягоды. Кочегар тоже постоянно бодрствует, когда бы в баню ни зашёл посетитель. Этот ничего не вырезает — сидит сиднем на своей стене, разделяющей мужской и женский залы. Положим, желающие помыться есть не всегда; но, с другой стороны, пьяные компании, в составе которых иногда бывал и я, вваливались к нему глубокой ночью или под утро. Или вечером — на всю ночь.

Так они и правят Харчевней — Кочегар под землёй, а Имхотеп наверху. Но хоть бы раз один зашёл в гости к другому. Вместе их никогда не видели.

Сейчас мне стоило бы повернуться на другой бок и опять заснуть, но вместо этого я встал и подошёл к Имхотепу, на ходу вытряхивая набившийся в шевелюру песок. Оба одеяла были сняты с навеса, там теперь торчали только жерди и виднелись удерживающие их шнуры-растяжки. Моим одеялом Имхотеп укрыл меня, Бобеловым — Бобела, а своё собственное пожертвовал Генке. И чёрт меня дери, я ведь не проснулся, когда он ко мне подходил и накрывал. И дело тут не в усталости.