47 ронинов - Джоан Виндж

Кай стоял на коленях в стороне, склонив голову. Он не мог принять участия в церемонии, но не мог и воспринимать себя отдельно от ронинов, хотя по закону не принадлежал к сословию самураев и не имел права приносить клятву на крови. Ронины низко склонили головы из уважения к мужеству погибшего господина и своих соратников.

– Никому не известно, сколько суждено жить каждому из нас, – произнес Оиси. – Никто не знает, когда настанет его время умирать. И все-таки когда закончатся наши краткие жизни, потомки с гордостью будут произносить наши имена.

Гордость, воспитанная поколениями самураев, сверкала в глазах ронинов. Этого наследия воинов не способны были лишить ни законы бакуфу, ни личное распоряжение сёгуна – владыки всех господ. Законы составляли чиновники, но чиновники – не боги. Даже сёгун был простым смертным. Понятие «закон» и «справедливость» не являлись равнозначными.

Коленопреклоненные ронины не были богами, однако мир, о котором объявил сёгунат Токугавы, не был истинным мирным существованием. В глубокой древности, еще до появления сёгунов, предки самураев выработали свод правил поведения, и соблюдение этих правил отличало праведного воина от бойца, утратившего человечность.

Путь воина – бусидо – включал в себя семь требований, которым строго подчинялась жизнь самурая: справедливость, смелость, сочувствие, уважение, честность, верность и достоинство. Этот неписаный свод правил не изменялся веками, но лишь немногие истинные самураи доказали, что способны с честью исполнять его.

– Безнаказанное преступление нарушает порядок в мире. Боги презирают неотмщенное зло. Чтобы отомстить за совершенную несправедливость, мы должны умереть. Я прошу вас сделать выбор, – сказал Оиси, указывая на свиток.

Время застыло, будто коршун, парящий высоко над землей. Ронины с невозмутимой серьезностью внимали словам Оиси. Отмщение восстановит честь и достоинство господина Асано… и вернет Мике принадлежащее ей по праву, если законы бакуфу справедливы.

Однако акт возмездия ронинов шел вразрез с повелением сёгуна. Воины обязаны уважать не только высшую справедливость, но и законы, установленные верховным владыкой, иначе порядок в мире не восстановится. Смерть одного самурая или сотни – ничто в сравнении с великим круговоротом жизни.

Но каждый из воинов должен решить для себя, выбирает он жизнь или смерть.

Хорибэ подошел к столику, опустился на колени перед шлемом господина Асано и, почтительно склонив голову, уколол острием танто палец и поставил кровавую подпись на свитке. Примеру старого самурая последовали Хара и остальные самураи, принося последнюю клятву в верности своему господину.

Оиси вздрогнул, увидев, как Тикара берет танто князя Асано, и протянул руку, пытаясь остановить сына. На лице его читалось страдание.

– Отец не должен пережить сына, – сказал самурай.

– Вы мне не отец, господин, – ответил Тикара. – Вы – мой повелитель. Отец не должен встретить смерть прежде, чем его сын станет мужчиной.

Внезапно Оиси испытал сакабуку – ошеломительное просветление, открывшееся ему в словах сына. В самурае боролись противоречивые чувства – восхищение и неприятие. Наконец он согласно кивнул, выпустил руку Тикары и позволил ему поставить свою подпись на свитке.

Ясуно приблизился к столику. Хорибэ пересчитал ронинов, ждущих своей очереди принести клятву, и произнес:

– Нас сорок шесть.

– Нет, – возразил Ясуно, подписал свиток и взглянул на Кая. – Полукровка?

Кай напрягся от унижения и сжал кулаки, борясь с охватившим его негодованием. Он зло посмотрел на Ясуно, не понимая, что имеет в виду ронин.

– Прости меня за то, что не поблагодарил тебя раньше, – невозмутимо продолжил Ясуно, отвесив глубокий поклон Каю. – Ты одолел демонов и спас мне жизнь. Настоящий самурай всегда признает чужие победы.

Ронины ошеломленно посмотрели на Ясуно. Воцарилось красноречивое молчание.

Кай растерянно замер, подхваченный водоворотом смятения.

Ясуно вытащил из-за пояса короткий меч вакидзаси и протянул его Каю.

– Это клинок Басё, – сказал ронин.

Кай недоуменно посмотрел на него и покачал головой.

– У самурая два меча, – тихо напомнил Ясуно.

В его голосе прозвучало страдание человека, который потерял своего лучшего друга, но осознал, что погибший не покинул его. Ясуно нашел в себе силы признать свою уязвимость.

Дрожащими руками Кай принял протянутый меч, поднял голову и посмотрел на собравшихся. Во взглядах ронинов светились доверие и уважение. Бойцы приняли в свои ряды нового соратника.

Тысячу лет воины обладали правом присвоить титул самурая тому, кто, по их мнению, заслужил это звание, а закон, лишивший их этого права, действовал всего лишь меньше века.

Кровью принося клятву верности своему погибшему господину, ронины давали понять, что отринули гири, строгое следование долгу, потому что оно вступало в противоречие с ниндзё, зовом совести. Они готовы были сражаться за то, что считали самым важным, и шли на смерть, чтобы достичь высшей справедливости в соответствии с предписаниями бусидо.

Традиция требовала открытого признания человека, который с честью доказал свою храбрость.

В глазах Оиси Кай встретил одобрение, понимание и странное облегчение. Полукровка приблизился к столику, опустился на колени и подписал клятву.

– Нас сорок семь, – произнес Оиси.

Глава 21

Наступил вечер весеннего новолуния. На закате начиналась свадебная церемония господина Киры и Мики. Гости прибывали во двор, заблаговременно очищенный от снега – здесь, в горах, весна все еще не собиралась вступать в свои права. Торжества должны были продлиться целые сутки, а после брачной ночи новоявленные господин и госпожа Асано отправятся в Ако. Там уже, наверное, расцвела сакура. Киру ждет светлое будущее в благоухающем весной мире, безмятежная жизнь с молодой красавицей-женой.

Однако во избежание непредвиденного Кира решил обратиться к оракулу и узнать, нет ли помех на намеченном блистательном пути.

В жаровне на углях светились раскаленные оленьи кости. Мидзуки невозмутимо брала их голыми руками, будто не чувствуя жара.

Кира хотел удостовериться, что обретет достойную супругу, но в то же время понимал, что не расстанется с колдуньей, хотя ревность кицунэ и выводила его из себя. Мидзуки разделяла устремления Киры к величию и желала, чтобы он достиг головокружительных высот. Титул повелителя Ако был всего лишь первой ступенью на пути к успеху.

Страсть, которую Кира испытывал к Мике, делала его неподвластным чарам колдуньи. Между Кирой и Мидзуки существовала душевная связь, вызванная одинаковыми стремлениями и желаниями, но он, уверенный в постоянстве любви колдуньи, не жалел об отсутствии прежней близости. Он намеревался почтительно обращаться с кицунэ, но не отдалять ее от себя. Вдали от родных лесов она всегда будет помнить об угрозах Киры и покорится его власти.

Впрочем, в присутствии колдуньи Кира старался не думать об этом. Мидзуки провела ногтями по растрескавшейся оленьей кости.

– Скажи мне, что ты видишь, – попросил Кира.

Мидзуки задумчиво опустила веки, стараясь скрыть печаль во взгляде.

– Предзнаменования сулят удачу, – произнесла она. – Тебе предстоит дальняя дорога. Все почтительно склонятся перед тобой на твоем пути… Даже сёгун с благоговением будет взирать на тебя…

Кира напряженно вслушивался в ее слова. В глазах его горел жадный огонь, прекрасное лицо озаряла горделивая улыбка. Не замечая скрытой тревоги колдуньи, он спросил:

– А что Мика?

Кицунэ с трудом сдержала подступившие к глазам слезы и пристально посмотрела на трещины в кости.

В покоях Мики служанки накладывали сложный грим на лицо девушки. Кира выбрал для невесты сиромику – роскошное белое одеяние из драгоценных шелков и атласного шитья, отороченное мехом. Белый наряд, прекрасно подходящий для свадьбы в заснеженных горах, символизировал чистоту и невинность невесты, ее готовность беспрекословно повиноваться мужу и во всем следовать его приказам.

Однако белое одеяние – традиционный знак смерти и траура. Отец Мики совершил сэппуку в белом кимоно, и на его похороны все явились в белом. Вряд ли Кира задумывался об этом, но девушка решила, что белый свадебный наряд прекрасно подходит для ее целей.

В детстве Мика часто мечтала, как наденет в день свадьбы традиционную накидку-учикакэ, передававшуюся из поколения в поколение – ярко-алую, расшитую блестящими серебряными и золотыми нитями, с изображениями сосен, хризантем, журавлей и водопадов, символизирующую Ако и торжество жизни.

Встретив Кая, девушка обратилась к богам с мольбой даровать ее возлюбленному тэннину возможность совершить подвиг… чтобы ее отец усыновил бесстрашного героя и позволил Мике обручиться с ним.