Жестокая Фортуна - Юрий Иванович

– Ну что ты! В твоей отцовской любви к принцессе у меня и крохи сомнения не было. Я всегда верил и знал, что рядом с тобой она в полной безопасности. Но я всё-таки переспрошу: ты не против моего будущего брака с принцессой?

Король сделал вид, что очень засомневался, бормоча свои сомнения вслух:

– Ну что тебе ответить?.. Раньше ты был старый и невзрачный… сейчас вроде исправился и явно помолодел. Прежде ты хромал очень сильно, а одна рука у тебя почти не действовала. Как и один глаз почти не видел. И это ты поправил… А значит, уже можешь рассмотреть строптивый и вздорный характер моей дочурки… Что поумнел, тоже заметно внешне… Но вот понимаешь ли ты, что с Розой тебе будет очень сложно? Она ведь не уступит, она ведь не стушуется перед авторитетом, она в порыве к честности и к торжеству справедливости может сотворить невесть что. Нужна тебе такая взбалмошная и непокорная супруга?

– Ха! С этим мы уж как-нибудь разберёмся! – улыбался успокоившийся Виктор Палцени. – Тем более что иной супруги я возле себя и морально не потерплю. Мне как раз такая и нужна, решительная, воинственная, настоящая Покорительница Небес!

Опять с минуту Гром Восьмой уже совсем иным взглядом присматривался к другу, который неожиданно стал перемещаться в совсем иную категорию зятя. Но ревности или неприятия не возникало, поэтому он протяжно выдохнул и кивнул:

– Ладно, можешь считать, что моё предварительное согласие ты получил. Всё остальное будет зависеть от дочери. Мало ли что она надумает…

– Понял, спасибо! Значит, все вопросы решили? Теперь мне надо бежать, подключаться к поискам всех без исключения наложниц. Скорейшее их исцеление – для меня сейчас задача номер один.

Он уже встал и собрался двинуться к двери, как Гром нечто припомнил. Правда, говорил об этом с некоторым стеснением:

– Ну, одна штука прямо тут недалеко завалялась…

– Что значит «завалялась»? – замер в нехорошем предчувствии Советник.

– Ну, я не совсем верно выразился, скорей «засиделась». Одна тут оставлена в самой строгой темнице по моему личному распоряжению.

– Как же так? Неужели для себя оставил?

– Зачем так издеваться? – обиделся король. – Она сама виновата, хотя сейчас получается, что сама себе и помогла… Когда за ней прибыли эмиссары Юга, она единственная из всех, кто закатил истерику и пригрозил покончить жизнь самоубийством. Кричала о том, что её не имеют права отдавать кому-то в жёны как бессловесную скотину. Постоянно при этом цитировала твои слова, что наложницы не рабыни, а свободные женщины, освобождённые из гарема нашего врага. И что с ней только не делали, как не уговаривали… – он скривился, припомнив нечто совсем нехорошее. Но, оглянувшись на двери, покаянно признался: – Голодом даже морили – ни за что не соглашалась. Пришлось на время упрятать в самое мрачное и страшное подземелье.

– И как она там?

– Понятия не имею, сразу про неё все забыли. Хотя я давал строгое распоряжение кормить её самой лучшей пищей. Как-никак, а трофей-то слишком дорогостоящий…

– Эх! – печально заохал Менгарец. – Лучше бы ты своим союзникам и врагам драгоценностями их долю отдавал, чем наложницами. Подержал бы лишний месяц, не объели бы!

– Кто ж знал. Да и Маанита от ревности пеной исходила…

Сказал и сам задумался. А Виктор рад был ткнуть пальцем в рану:

– Вот видишь, как получилось. Не иначе как особо доверенная наложница Гранлео все тонкости знала о сути его бессмертия. Правда, и тут странностей хоть отбавляй. Неужели Маанита не осознаёт ужаса своего положения? Неужели не хочет стать воистину свободной от своего страшного прошлого? Или чего-то очень боится?..

– Вот пусть её вначале поймают, тогда у неё и спросим…

– Да уж… Ну, я побегу с той «строптивой» пообщаться. Может, она чего высветит?

Глава тридцать третья

Белые пятна истории

Когда Менгарец вышел из кабинета короля, то узнал, что высшие сановники уже давно разбежались по делам. Генерал Тербон руководит операцией глобального поиска четверых беглецов, которые, к всеобщему удивлению, словно в воду канули. Вдовствующая королева по тому же самому делу напрягала свои тайные службы. Ну а принцесса Роза, наскоро пообедав, отправилась в карете проехаться по столице и разрешить некоторые оставшиеся очаги напряжённости. Всё-таки толпы горожан после такого грандиозного спектакля и вороха новостей всемирного значения никак не могли успокоиться. Так и собирались группами, обсуждая, споря, выслушивая ораторов и разных проповедников. Общее спокойствие удавалось поддерживать в городе многочисленным, правильно проинструктированным агентам, но в любом случае появление Розы Великолепной, пусть и в сопровождении внушительной охраны, сразу охлаждало все страсти, вселяло в сердца умиротворение и душевную радость.

Наследницу престола столичные жители обожали и по мановению её пальчика были готовы на всё. Поэтому после проезда кортежа и призывов юной красавицы соблюдать порядок подданные Чагара безропотно спешили разойтись по домам. Всё-таки предстоящие праздники никто не отменял, а значит, следовало к ним готовиться, а не бездельничать раньше времени.

Поэтому в тюремные подвалы в сопровождении парочки гвардейцев его Святость поспешил со спокойной совестью: «Ещё успею сегодня вечером наговориться с Розой! Ах да! И пистолет ей подарить надо… и Звёзды!..»

Пленницу и в самом деле содержали в самой неприятной, гнетущей сознание камере. Таких тут было всего пять единиц. Напоминающая колодец, со стенками два на два метра, в высоту она поднималась почти на десять метров и завершалась двумя маленькими окошками величиной в мужскую ладонь. Причём окошки очень напоминали по форме глаза, и в дневное время создавался неприятный психологический эффект, когда за арестантом как бы постоянно кто-то наблюдает. Ночью «глаза» начинали мерцать жёлтым отсветом – это снаружи оставляли горящий факел. И по описаниям главного надзирателя, который вёл Менгарца на последних участках пути, мало кто выдерживал в здравом сознании больше месяца.

– Правда, женщины чуть больше выдерживают, – сетовал он как истинный профессионал своего дела. – Считается, что по причине их врождённого пониженного интеллекта.

– Ха! – не удержался визитёр от улыбки. – Ты только при её величестве Линколе или её высочестве Розе такое не ляпни!

Провожающий крякнул от запоздалого раскаяния и с показной деловитостью бросился отпирать дверь. Открыл, осветил внутренности своим факелом. После чего отступил в сторону, давая проход первому Советнику. Но тот заходить не стал, вести беседу внутри не было ни пространства, ни времени. Только приподнял свой факел чуть выше и начал с вопроса:

– Ну, как тебе тут живётся?

Женщина продолжала держать руки на глазах, уберегая их от яркого света, который стал ей непривычен за две недели заточения. Но при звуках мужского голоса встрепенулась, словно лист под порывом свежего ветра:

– Неужели?! Ваша Святость, это вы?! – и в её восклицаниях слышались радость и надежда. Поразило, что она узнала знаменитого человека по голосу, но чему тут было удивляться? Ведь после захвата гарема императора Гранлео Монах Менгарец часто и подолгу беседовал чуть ли не с каждой прекрасной рабыней.

– О как! Узнала? А с чего такая радость?

– Фортуна услышала мои мольбы! Вы здесь, а я не под каким-то властолюбцем! Если бы меня отдали на Юг, мы бы никогда не встретились больше, меня бы заставили родить, и ваш главный враг вновь захватил бы весь мир.

«Вот это да! – теперь уже от полного изумления застыл Виктор на месте. – Как мало слов она сказала и как много тайн сразу высветила! Что же это такое?! Почему она раньше ничего не говорила?! Это же кошмар, если все наложницы в курсе своего предназначения и действуют с жёстким расчётом!..»

Но мысленные вопросы ничего разрешить не могли, а внутреннее предчувствие не спешило выспрашивать вслух сразу и здесь. Поэтому Менгарец вначале отправил старшего надзирателя:

– Можешь идти, мы сами доберёмся до выхода.

– Выполняю, ваша Святость! – коротко поклонился тот, и вскоре отблеск его факела уже исчез в черноте коридора. Первый Советник несколько отвёл в сторону свой факел, чтобы не слепить заключённую.

– Ну как глазки, привыкли? – Та уже пыталась смотреть сквозь расставленные пальцы ладоней. – Сможешь идти?

– Ещё пару минуток, – последовала просьба. Но зато уже и разговор можно было начинать на волнующие темы без лишних свидетелей.

– Начнём с твоего имени, а то я тебя не помню.

– Лайдюри, господин.

– М-м? – Он так и не припомнил. Потому что при череде допросов все красотки казались на одно лицо, а их имена так и виделись в памяти пёстрыми всплесками ярких созвучий. – Ну ладно, Лайдюри. Но о чём это ты только что сказала? Неужели знаешь о своём предназначении?

– Знаю, ваша Святость. О многом знаю. И о самом страшном: что у любой из нас родится именно Гранлео! Поверьте мне, это правда! И только вы сможете остановить эту безумную раздачу моих товарок по всему свету.