Дороже всех сокровищ - Сьюзен Виггз

— Оставим это, пойдемте лучше выпьем вина. Соколиная охота — развлечение, выдержавшее испытание временем. Забава королей. Вам следует полюбить ее.

Энни настороженно посмотрела на него:

— Почему вы так считаете?

Его взгляд был открытым и невинным, как у младенца.

— Вы благородная дама, — просто ответил он. — Я бы заставил вас полюбить забавы пэров. Вы слишком много времени проводите с Андрэ Скалия, корпя над пыльными трудами философов.

Энни кивнула:

— Я постараюсь понять соколиную охоту.

— Хорошо.

— Оуэн? — Энни набралась мужества. Она должна была уже давно спросить его. — Это правда, что Эван Кэроу был вашим мальчиком для битья?

Светлые глаза Оуэна прищурились:

— Это он вам сказал?

— Это правда?

Оуэн выругался по-уэльски, потом ответил:

— Неблагодарный! Мне следовало ожидать этого. Когда мы были детьми, его наняли мне в товарищи, Энни. В неурожайные годы его отец не умер от голода благодаря деньгам, которые получал Эван. Он пользовался теми же привилегиями, что и я — учителя, уроки фехтования, танцев, верховой езды. Большинство простолюдинов отдали бы многое, чтобы оказаться на его месте.

— Он и наказания делил с вами, или вы оставляли это для него одного?

Оуэн вкрадчиво засмеялся:

— Право, моя дорогая, неужели вы думаете, что я был таким отвратительным и ужасным ребенком? Ну, возможно, Эвана и высекли пару раз вместо меня, но ведь ему за это щедро платили.

Над полем раздался крик, и в воздухе, шумно хлопая крыльями, пролетела стая птиц. Оуэн быстро снял колпак с ястреба Энни и освободил его.

— Нет, — только и успела воскликнуть она, но ее руки поймали воздух. Птица уже была в полете и нацелилась на одну из куропаток. Снова она услышала пронзительный крик, издаваемый существом, которое и понятия не имело о королевской охоте.

Ее ястреб по размеру был меньше птицы Оуэна и с первого раза он не смог сбить свою жертву. Раненая птица, нервно махая крыльями, полетела к лесу, направляясь в зеленую долину, где паслись овцы.

Энни, подхватив юбки, бросилась в ту сторону, куда она улетела. Девушка слышала, как Перрот звал ее, но, не обращая на это внимания, углубилась в лес. Папоротник и другая низкая поросль мешали ее продвижению. Свет солнца затеняла свежая листва, зеленым пологом раскинувшаяся над ней. Она потеряла из виду и сокола, и его жертву, но продолжала идти, желая избавить себя от кровавого зрелища. Спустившись по склону холма, она оказалась на опушке леса.

Вскоре Энни услышала блеяние и поняла, что где-то неподалеку пасется стадо овец. Выйдя на поляну, она увидела мирно пощипывающих траву животных. Их пастух, нагнувшись, рассматривал что-то в траве, его черные вьющиеся волосы отливали на солнце синевой.

— Эван! — воскликнула она, ощутив настолько сильный прилив радости, что у нее даже перехватило дыхание.

Тот встал и обернулся. На мгновение лицо Эвана озарилось светом, но он тут же овладел собой и нахмурился:

— Энни? Что ты тут делаешь?

Она перепрыгнула через журчащий ручей и показала ему руку в кожаной рукавице.

— Оуэн учит меня охотиться.

— Понятно.

— Но мне это не нравится. А почему ты пасешь овец?

— Наш пастух заболел, и я предложил свою помощь.

— Ясно, — она вытянула шею, чтобы заглянуть ему через плечо.

— Что там, Эван?

Не дожидаясь ответа, она обошла Эвана и резко остановилась, увидев в траве мертвого ягненка. Крохотное жалкое тельце вызвало в ней приступ тошноты.

— Боже! Что случилось?

— Он заболел. Наверное, колика, — Эван посмотрел на стоявшую в нескольких шагах от них овцу с раздутыми от молока сосками.

— Сделай что-нибудь… Эван!

Энни с ужасом уставилась на большой острый нож, появившийся в руках Эвана.

— Отвернись, Энни, — приказал он. — Тебе не надо на это смотреть… Отвернись, черт возьми!

Став только что свидетельницей того, как Оуэн свернул шею птице, Энни полагала, что ничего ужаснее уже быть не может.

— Отвернись, черт возьми.

— Я хочу видеть, что ты будешь делать.

— Ну, тогда не рассчитывай, что я пойму, когда тебя стошнит.

— Меня не стош… — девушка быстро прикрыла рот рукой.

Эван, погладив мягкую белую шерстку, поднял мертвого ягненка, потом с каменным лицом сделал по четыре неглубоких надреза вокруг каждого маленького копытца.

— Эван, — прошептала Энни. — Ради Бога, ты что, сумасшедший? Это какой-то ритуал протестантов, или ты стал язычником?

Он не ответил, а лишь уверенно провел ножом вокруг шеи ягненка. Затем, умело орудуя ножом, медленно и осторожно, когда это было нужно, снял с него шкуру. В мгновение ока перед Энни в колышащейся от ветра траве оказалась голая тушка.

Девушка, зажав рот ладонью, тихонько вскрикнула. Мать мертвого ягненка начала беспокойно раскачиваться из стороны в сторону.

Эван подошел к стаду и взял на руки крохотного, блеющего малыша. Бормоча что-то по-уэльски, он встал на колени и надел на него шкуру мертвого животного. Она расправилась и, как вязаный камзол, с головы до ног укрыла обеспокоенное животное.

— Все так странно, — наконец смогла выдавить из себя Энни. — Я не понимаю.

Он приладил шкурку получше.

— Поймешь.

— Я не уверена, что хочу этого.

Эван поднялся на ноги, держа ягненка в странном облачении под мышкой.

— Этот малыш — сирота. Его мать сдохла от тимпонита[15]. А эта овца, — он указал на животное с раздувшимися сосками, — только что потеряла своего детеныша. Смотри.

Он медленно и осторожно подошел к овце и поставил ягненка в траву перед ней. Малыш, шатаясь на тоненьких, еще не окрепших ножках, подошел к овце. Та оглядела его, потом опустила голову и обнюхала его.

Наконец Энни поняла:

— Ты хочешь, чтобы она выкормила его.

— Да.

Овца обнюхала сироту, втягивая запах шкурки мертвого ягненка. Пригнув голову, она отстранила его. Эван оседлал овцу и обездвижил ее. Ягненок отыскал вымя и принялся жадно сосать. Овца неуверенно дернулась, но ягненок приносил ей явное облегчение. Вскоре Эвану уже не нужно было держать ее, животное стояло спокойно.

Энни облегчено вздохнула, только сейчас осознав, что все это время сдерживала дыхание.

— Она приняла его.

— Кажется, да.

Эван обтер нож о траву и убрал его в ножны. Потом подобрал тушку погибшего ягненка, отнес ее к груде скошенной травы и завалил сеном и камнями.

— Это чудо, — проговорила Энни, не отрывая восхищенного взгляда от овцы и ягненка.

Эван присел на корточки возле ручья и вымыл руки.