Крутен, которого не было - Василий Купцов

— Никакого мора не было, — буркнул Иггельд.

— И вся история с Кочей — тоже вранье! — в свою очередь, будто нанося последний удар языком-топором по почти срубленному Иггельдом деревцу красивенькой истории, добил княжича Веяма.

— Как — не было мора? Почему история Кочи — вранье? — набросился на стариков Младояр.

— Ты ему скажи, — кивнул приятелю Иггельд.

— Понимаешь, Млад, я сначала особо и не слушал, а потом — стало интересно. Я много читал и слышал подобных историй, и рассказанное Свагештом было похоже на все известное ранее. При этом истории про умных учителей диких людей разняться между собой, в одних есть какие-то свои детали, отсутствующие в рассказах других народов, зато у тех — что-то свое… А в рассказе Свагешта было всё, понимаешь, вот если бы я придумал историю о Великом Учителе, пришедшем к какому-нибудь Заболотному народцу, я бы пересказал ее именно так, как это сделал древний. И еще — у каждого народа в легенде об Учителе — какой-нибудь свой, особенный элемент. Свагешт ничего нового не сказал, понимаешь, юноша?

— Он придумал новую сказку, используя старые, как дед внукам, когда уже все рассказано-пересказано?

— Вот-вот, именно!

— И еще. Понимаешь, Свагешт говорил, что боги ничему, мол, не научили древний народ, мол, до прихода Кочи люди ни пахали, ни сеяли, не знали иных домашних животных, кроме собаки…

— И что?

— А то! Те племена, которые не обрабатывают поля, и не разводят скотину, никогда в народы не собираются, тем более — не ведут войн, не заводят храмов да жрецов. У нас такие живут на Севере — мужчины бьют морского зверя, жены — по лесам корни да ягоды собирают. Вот и подумай, как такой маленький род сможет толпы пленников на алтарь выкладывать? Ну, самое большее — кинут в требу реке иль морю девушку по весне… Вывод — или соврал Свагешт, что люди до Кочи ничего не умели, либо выдумал, что охотой живя, тьму народа на требы до крови жадным богам перевели!

— А ты, Игг, в чем ты уличил Свагешта? Почему не поверил в мор? — Младояр перенес свои «почему» на лекаря.

— Да тоже самое, Младушка, то же самое…

— Как — тоже самое?

— Хворь, нашим старичком выдуманная, повторяет признаки других болезней, моров, причем — сразу всех! Пойми же, он перемешал в своем рассказе моровую язву, оспу черну и кишечные корчи.

Княжич задумался. Казалось, голову так и распирает — слишком много всего за раз. Удивительные истории, которые хочется слушать, забыв закрыть рот — и все это оказывается ложью, обманом! Значит, Свагешт и раньше врал…

— Может, и звать его не Свагешт? — последняя мысль прозвучала вслух.

— Может быть, — кивнул Иггельд.

— Наверняка, он не поведал нам подлинного имени, — подтвердил Веяма, — более того, обладая многими именами, этот древний, скорее всего, выдумал еще одно, специально для нас!

— Тогда может — хватит слушать эти сказки?! — княжич вновь забыл, что он — самый младший, даже еще не ведун.

— Отчего же, пусть говорит, может — что интересное скажет, — улыбнулся Веяма, — или ты, отрок, чего другое предложишь, дельное?

— Я бы тем сосудиком занялся, тепленьким. Что в нем, или кто?

— А вот от этого самого сосудика, лучше тебе, дитятко, держаться подальше, — голос Иггельда прозвучал неожиданно строго, как ведро холодной воды на голову бедняге Младояру.

— Видишь ли, отрок, — объяснил Веяма, — коли там, внутри, греется, что это может быть? Прикинем! Первое — сидит там, свернувшись, дух-исполнитель. А они — добрыми не бывают, тебя посади на тысячу лет, а потом выпусти — небось, всех, на кого взгляд упадет, перекусаешь? Так?

— Пожалуй, — улыбнулся княжич.

— Второе: внутри — самогреющееся вещество, такие бывают, — мудрец взглянул на Млада, как бы ища подтверждения, — вот Иггельд скажет…

— То, что само греется, опасно для людей, — откликнулся лекарь, — от прикосновения к таким вещам люди болеют, иногда — сходят с ума.

— Третье, например, волшебное там что-то, — продолжил Веяма, — а всякая волшба от чужаков закрыта, больше того — сунешься, как в болото, не зная броду — пожалеешь! Чем заветнее талисман, тем огражден защитой плотнее.

— А еще? — спросил Младояр.

— Ну, надеюсь, ты не будешь со мной спорить — если б там живой зверек сидел, иль обычный дух, давно б помер, али силы ушли бы настолько, что охладел бы…

— Заметь, Млад, дух-светильники в пещере давненько истощились, — поддакнул Иггельд.

— Отчего же зверь не может просидеть десять тысяч лет и живым остаться? Слышал я, оттаивали замороженные…

— Вот именно, замороженные! А вот отдавать тепло десять тысяч лет — никакое живое существо, особливо еды не вкушая, точно не сможет!

— Да, это точно, — кивнул Младояр, проглатывая слюну. Упоминание о съестном, даже вскользь, заставило желудок сжаться. Юноше представился блин, такой намасленный, со сметаной, да, еще и с медом…

— А в Старых Палатах и пожрать-то нечего! — добил княжича наставник. И вот так всегда!

Младояр никогда не поверил бы, что попадет сюда, на вече волхвов. Уж скорей — в тридевятое княжество на змее крылатом, чем юноше безусому на запретное капище, когда здесь мудрые старики собираются. Да — вкруг боги с деревянными ликами высятся, со всех сторон — волхвы, жрецы, да и ведуньи — тоже. Больше половины лиц — незнакомы, многие закрыты масками звериными. Прежде княжич считал, что бороду поганую лишь Белый ведун отращивал, да вот еще увидел стариков с бородами. Видать, отшельников созвали, со всех пещер, да и отшельниц, что в избенках посреди леса живут, входы-выходы мест заветных оберегают. Прикрыты лица, может — ягам показывать их не пристало. Речь держал Веяма, степенно, видать — привык, потом — Иггельд добавлял. Рассказали многое, считай — все, что узнали о Свагеште, пересказали его россказни — лишь мелочи опустили. А когда Младояр услыхал, что его кличут — испугался. Взошел на говорильный камень, огляделся — ниже его мудрецы стоят — еще боле перепугался княжич. Только сейчас осознал, что отца-то на вече не позвали. Выходит — князь им — не указ?

Ничего страшного не случилось, поспрашали отрока маленько, что, мол, он добавит к рассказу стариков. Асилуш подбодрил — мол, у тебя глаза юные, нос — чуткий, может — усмотрел чего, иль унюхал, а Веяма с Иггельдом пропустили? Успокоился Младояр, рассказал подробно, что чем пахло, да какого странного, с железным отливом, глаза у Свагешта. Спросили старики — а что юноше самым удивительным показалось, что запомнилось. Тут-то Младояр про сосуд самогреющийся и вспомнил, рассказал, да добавил, что Иггельд с Веяма ему даже прикасаться к той штуке не велели…