Крутен, которого не было - Василий Купцов

— Да, они любили друг друга, но Коча отказался совершить обряд, как положено, он пожалел принести в жертву предкам даже оленя! И женщина понесла от него, не став женой его пред ликом Великих Предков. Разгневались Предки, осудили люди.

— А ты в это время витал свободным духом в пространствах? — поинтересовался Иггельд.

— Да.

— И все видел, все слышал? — Веяма продолжил, поймав мысль приятеля на лету.

— Да, я все видел и негодовал вместе с Великими Предками!

— И нашептывал на ушко людям?

Свагешт вздрогнул, как от удара, замолчал. «Удивительно, ведь он далеко не умен!», — подивился Младояр.

— Люди убили Кочу? — продолжил Веяма, не дождавшись ответа на предыдущий вопрос, слишком очевидного…

— Его покарали Предки! — просвистел Свагешт гневно.

— А люди, тем не менее, решили сделать его сына царем?

Вот и еще один вариант сказки… Веяма слушал почти без интереса — разумеется, кое-какие детали разнились с тем, что оставили в записях жрецы земель Луту и Ура, Хиндеи и Крыши мира — но в целом, одно и то же. Мореплаватели, изредка уходившие на запад, за великое море, встречались с жителями другой земли, далекой. И туда тоже приходили светлокожие мудрецы, отучавшие приносить в требу богам людские жизни.

Младояр же сидел с горящими глазами, ему еще не наскучили истории про великих бородатых — тьфу — учителей, объяснивших глупым людям, как пахать да сеять, подтирать носы и места иные, положившие конец людоедству и так далее.

Что же до Иггельда, то лекарь почти не слушал, но отнюдь не по причине многомудрости, как у Веямы. Нет, дело в том, что наставник княжича сразу не поверил в рассказ Свагешта, слова древнего пролетали мимо ушей старика, зато Иггельд не упускал ни единого изменения мимики. Он бы и за ручку подержал бы рассказчика, пульс посчитал… Иггельд припомнил старую сказку про влюбленного юношу, заболевшего от неразделенного чувства. Опытный лекарь в том сказе, держа парня за руку, называл женские имена, и ускорившийся пульс выдал сердечную тайну. А потом еще и то, где живет любимая… Хотя, этот пришелец из прошлого врет, и не краснеет. Может, все, что говорит — ложь. Зачем? Непонятно…

— Жили люди дико, творя зло направо и налево, да сами того бедный народ и не понимал. Злым богам поклонялись, несли им в жертву все —и еду, и одежду, и пленников с войны, и лучших воинов, и нежнейших девушек. Всех, всех изводили жрецы на каменных алтарях, сжигали лучшие вещи, бросали в пропасть драгоценные камни. У пленников беспощадные служители злых богов вырывали сердца, бросая их в огонь. А тела тех, кого богам посвятили, поедали простые люди, если же в требу шли девушки, мясом их лакомились сами жрецы. Говорили народу — не для себя стараемся, лишь отдавая сердца человеков богам ненасытным, лишь так — можно отдалить конец света. Высчитали жрецы, по звездам да по луне, что наступит гибель и людям, всей земле вскорости, только о том и думали…

И пришел в те времена к людям Коча. С ним — друзья его. И стал Коча учить людей. Как пшеницу сажать, где сады сажать, чем огороды копать. Возрадовались люди. И коз, и буйволиц поразвели, кончился голод, настали лучшие времена. Сделали люди Кочу владыкой над собой. Правил мудрый пришелец милостиво, никого смертью не наказывал, на соседние народы войной не хаживал, лишь посылал туда товарищей своих, чтобы всех научили землю обрабатывать.

А еще запретил Коча приносить в жертву богам людей. Осерчали на князя жрецы, они и жить уже не могли без вида крови человеческой, не ласкали уши их боле выкрики предсмертные. Но не стали люди храмов выступать против Кочи в открытую, решили выждать, а пока — народу шептали слова разные. Известное дело — к хорошему быстро привыкаешь, не прошло и двух поколений, как стало казаться людям, что всегда жили хорошо, и хлебами колосятся поля многие века, и скот разводят издревле. А тут пришли семь неурожайных лет кряду. Вновь заговорили жрецы о конце света, да о том, что давненько человеческих треб богам не приносили, мол — голоден Бог Времени, гневается… И во всем князя обвиняли. А Коча, видать, тоже из рода полубогов происходил — время шло, а он ничуть не старился. Начались в народе волнения, а тут, к несчастью, еще и падеж скота пошел. Вот жрецы и объявили — нужно принести много-много жертв. И, главное — отдать богам божье дитя — самого Кочу. Схоронился Коча в своем тереме, защищали князя друзья его, да дети друзей. Да что толку, если целый народ против тебя? Всех повязали, да повели в храмы, где и были вырваны сердца во славу Светил. А потом верховный жрец принес в жертву и самого Кочу…

Свагешт замолчал, всем видом демонстрируя крайнее возмущение деяниями тогдашних жрецов.

— А что стало с телом Кочи? — спросил Веяма.

— Народ разорвал его тело на мелкие-премелкие кусочки, и каждый взял себе по одному…

— И что сделали с теми кусочками? — продолжал допытываться старик.

— Ведуны засушили, приготовили талисманы, а простые люди… — Свагешт замолчал.

— Съели? — спросил Иггельд строго.

— Некоторые даже в сырую…

— А потом начался великий мор? — лекарь перехватил инициативу в беседе, Младояру казалось, что наставник заранее знает ответы на вопросы, что нашкодившего мальчишку расспрашивает!

— Не сразу, сначала у тех, кто съел мясо Кочи сырым, схватило живот, и лилась потоком жидкость, пока человек не худел, истощаясь все более. Тело покрывалась сыпью, черными пятнами, кожа лопалась под ними, потом припухло в… — Свагешт не находил нужного обозначения, его словарный запас был маловат.

— Узлы припухли, под мышками и в пахах?

— Да, а потом разорвались, оттуда полился…

— Гной, белый, вонючий?

— Зеленый! — поправил древний.

— И сколько вымерло?

— Никто не выживал, пытались оградить больных, но заразу разносили мыши и крысы, заболевали даже те, кто спрятался в лесу, в землянках!

— А кто ж тогда тебя захоронил?

— Это тело принадлежало сыну Кочи, его не взял мор, — напомнил свое «происхождение» Свагешт.

— Так, так, — кивнул Иггельд, заем обернулся к Веяме, — на сегодня, пожалуй, хватит!

Младояр с нетерпением ждал, что скажут старики. Но вот уже половину пути до города прошли, а сколько ни оборачивался княжич на Иггельда и Веяма, толку не было, ведуны молчали.

— А хорошо, что мы все уксусом залили, а то бы и на наш род зараза перекинулась бы! — не выдержал юноша.

— Никакого мора не было, — буркнул Иггельд.

— И вся история с Кочей — тоже вранье! — в свою очередь, будто нанося последний удар языком-топором по почти срубленному Иггельдом деревцу красивенькой истории, добил княжича Веяма.