Чкалов - Георгий Байдуков

После 46 часов полета на 4–5 тысячах метров лететь на высоте до 6 километров — это не шутка, даже для таких закаленных испытателей, как Чкалов.

Я прошу командира сменить меня хотя бы на короткий срок. В 23 часа Валерий прикладывает последние силы, чтобы совершить виртуозную смену вахт. Валерий сильно побледнел, из носа пошла кровь. У меня закружилась голова, и я долго отлеживаюсь на баке, за спиной летчика. Чкалов прильнул к кислородной маске. Носовое кровотечение еле остановилось. Я едва дополз до свободной кислородной маски и сразу освежился, набрался сил.

А облачный барьер так и заставляет подворачивать вправо. Командира это стало сильно беспокоить, и он, покачав самолет, приглашает меня к себе. Я снова сменяю командира. На высоте 6 километров передача управления физически настолько тяжела, что пульс повышается до 140, а сердце слегка покалывает. Кислород снова приводит меня в работоспособное состояние. Оглядываю контрольные приборы мотора: все нормально. Только водомерный поплавок немного опустился: запасная смесь замерзла, и водяной насос работает вхолостую.

Беляков сообщает, что кислорода осталось в запасе не более чем на один час полета. Я зову к себе командира и штурмана. Мы обсуждаем, как действовать дальше, учитывая, что долго без кислорода на высоте 6 километров лететь опасно, особенно после двух суток непрерывного полета.

Штурман принес карту со вторым вариантом маршрута, который был нами предусмотрен перед вылетом. Его основная идея — пересечь Скалистые горы поперек и достичь Тихого океана до наступления ночи, а затем снизиться и следовать вдоль берега темное время суток, держа курс на Сиэтл, Сан-Франциско.

— Только так, Егор! — бледный, усталый, медленно говорит Валерий. — К Тихому пробивайся, к Тихому! А мы с Сашей ляжем, чтобы все остатки кислорода тебе… Понял?

— Понял-то понял… А как вы-то без кислорода?..

— Лежа выдержим. За нас не бойся, — подтвердил штурман.

Я даю полные обороты мотору. Больше б тысяч метров наш безотказный «АНТ-25» не берет. Держу курс к Тихому океану. Облака окутали самолет. Начался очередной полет вслепую, по приборам. Очень сильно швыряет машину, и трудно удерживать намеченный курс к Тихому океану. На высоте 6100 метров вышли за облака. В 22 часа 50 минут меня меняет Чкалов и, брея верхушки кучевых облаков, продолжает полет поперек Скалистых гор. В 23 часа 55 минут я опять принимаю от командира вахту летчика и вскоре врезаюсь в мрачную темную стену облачности. Через 45 минут слепого полета кончился кислород, без которого пилотировать самолет на шестикилометровой высоте очень тяжело, хотя я и тренированный летчик. А мои милые друзья — Валерий и Саша, — прижавшись друг к другу, сиротливо и смирно полулежат возле радиостанции, приемник которой штурман держит включенным и упорно ждет вестей от канадских и американских метеостанций.

0 часов 48 минут среднего гринвичского времени 20 июня. Значит, это наступило утро? Нет, по местному времени скоро будет вечер, а потом и ночь.

Уже более трех с половиной часов мы идем к Тихому океану и, по всем расчетам, должны пересечь горные хребты. Начинаю снижение. На высоте 4 тысяч метров сквозь разрывы нижних слоев облачности вижу воду.

После двух суток мук и лишений, кислородного голодания, после 48 часов полета мы наконец вышли в район, где обледенение нам не страшно — можно уйти ниже к водам теплого океана, здесь будет плюсовая температура. Теперь важно не попасть в грозовую облачность.

Чкалов и Беляков оживились. Штурман дает мне новый курс — 108 градусов, рассчитывая постепенно подойти к берегу. Я опускаюсь до 3500 метров, чтобы обитатели длиннокрылого корабля подышали воздухом высокогорных курортов.

Александр Васильевич выглядит устало, но своих строгих требований к нашему брату — пилотам — не снижает, напоминая, какой следует держать курс. Он говорит, что Чкалову нужен отдых, так как у него снова пошла кровь, когда он лазил в крыло, чтобы сделать переключение кранов бензиновых баков. Я поглядел на нашего Чапая — у него тоже был видик не из тех, какой он всегда имел утром на Щелковском аэродроме.

— Вы оба ложитесь, пока есть возможность лететь на курортной высоте, — советовал я Белякову.

Чкалов послушался и лег на койку, а Саша все время вертелся около меня, поджидая разрывов в нижних слоях облачности и тумана, скрывавших берег.

В 1 час 20 минут слева увидели какие-то острова. Они угрюмы, скалисты и многие покрыты снегом.

Мелькнули тихие воды, так как не видно беленьких полосок от пенящихся волн. Солнце спрятано облаками уже много часов, и поэтому невозможно определить точное местоположение самолета. Внизу снова все закрыли облака и туман. В 2 часа 25 минут и Белякова потянуло ко сну. Он снова улегся на полу кабины.

Через час штурман проснулся. Увидев тусклое солнце почти на горизонте, он секстантом измерил его высоту. Откуда-то спереди и чуть справа вылезла любопытная луна и, словно подсмеиваясь над нами, то пряталась в верхних слоях облаков, то вновь выглядывала. Беляков взял и высоту луны. Лучшего не придумаешь — астрономические расчеты могут дать прямо точку местонахождения. И действительно, через 20 минут Саша официально объявил, что подходим к северной оконечности островов Королевы Шарлотты.

В 4 часа Валерий Павлович проснулся. Этому богатырю достаточно было короткого отдыха, чтобы вновь сесть за штурвал.

С большим удовольствием я сдаю вахту летчика, обращая внимание командира на то, что красненький «чертик», указывающий уровень жидкости водяного охлаждения мотора, чуть ниже оптимума, а в резервном баке некая смесь, точнее ее остатки, замерзла. Ко всему прочему термометр воды отказал, и теперь очень важно не перегреть мотор и не выпарить воду.

Кислорода нет ни грамма. Запасы масла загустели. Бензина остается часов на десять-пятнадцать, смотря как будем выдерживать режим: высоты, скорости, оборотов мотора и величину шага воздушного винта, какую температуру подогрева карбюратора и какой состав смеси горючего и воздуха в нем будем поддерживать.

Но все большие и мелкие неприятности, перечисленные мною командиру, мало подействовали на его отличное, озорное и даже задорное настроение, так как он отчетливо себе представлял, что взамен всех горестей я ему одновременно «дарю» острова Королевы Шарлотты, которые, по астрономическим вычислениям Саши, вот-вот появятся под самолетом.

Пожелав Чкалову и Белякову хорошей погоды, я забираюсь в спальный меховой мешок и мгновенно засыпаю.

Как сердце, делая малейший перебой, заставляет любого человека забеспокоиться, так и самые незначительные вздрагивания мотора немедленно обращают на себя внимание пилота, и он, быстро осматривая контрольные приборы, старается установить причину нового поведения двигателя.